Дети непогоды - Марушкин Павел Олегович - Страница 46

— Я вижу, что столкнулся в вашем лице с настоящим ценителем, — произнёс он, глядя, как на лице Хаклпо проступает лёгкая блаженная улыбка. — Позвольте оставить у вас эту бутылку как знак моей искренней приязни. Я надеюсь, вас не оскорбит то, что мои извинения за ваш нарушенный покой приняли несколько утилитарный характер?

Смотритель покачал головой. Он ничего не имел против; однако же ему пришло на ум, что странный посетитель всё ещё не представился.

— Я прошу прощения, — наконец, решился он. — Но я до сих пор не знаю вашего… Э-э…

— Ох, это всё моя проклятая забывчивость! — гость весело рассмеялся. — Простите покорно. Я — Морберт.

— Морберт, Морберт… Такое впечатление, что я совсем недавно где-то встречал вашу фамилию… А, помню — в газете! Но ведь, кажется… — Типшент снял очки и протёр их. — Если мне не изменяет память, то, как бы это сказать…

— О нет, я отнюдь не родственник тому самому Морберту, что недавно умер; просто однофамилец. Я, знаете ли, занимаюсь некоторыми научными изысканиями; они-то и привели меня сюда. Господин директор любезно разрешил мне воспользоваться архивными материалами. Поэтому я и имел наглость слегка злоупотребить разрешением и потревожить вас в этот час. Вы же знаете: мы, люди науки, — все немножко фанатики своего дела, поэтому…

— Полно вам, вы нисколько меня не потревожили! — запротестовал Типшент. — Так чем я могу быть вам полезен?

— Сущим пустяком, собственно… Мне хотелось бы взглянуть на один экспонат. Так уж получилось, что мне известен его инвентарный номер; но это — единственное, что я о нём знаю. Если бы вы к тому же могли хоть что-то о нём поведать…

— И каков же этот номер? — с лёгким любопытством спросил Типшент. Он привык к тому, что при этом вопросе профессора начинали отчаянно рыться по карманам в поисках нужной бумажки.

Незнакомец, однако, чётко отбарабанил десяток цифр.

— У вас великолепная память, господин Морберт. — Смотритель поднялся и прошаркал в глубину помещения. — Однако же, вам должно быть известно, что работать с экспонатами можно только здесь. Выносить что-либо из помещения запрещено правилами, и только господин директор лично…

— О, никаких возражений! Я, собственно, хотел всего лишь взглянуть на него.

— Сейчас посмотрим… — Хаклпо побрёл вдоль полок. — Это научный экспонат или бормотологический?

— Я, право же, затрудняюсь ответить… — протянул гость.

— А! Вот это что! Давайте-ка положим его на стол — только не на обеденный, упаси боже! Знали бы вы, как некоторые из них осыпаются и пачкаются…

Назвавшийся Морбертом подошёл ближе и с волнением уставился на длинный свёрток тонко выделанной кожи.

— Ну вот, что я говорил — осыпается на глазах. — Хаклпо сокрушённо покачал головой, разворачивая странный предмет.

Больше всего он напоминал зонт-трость с крюкообразной рукоятью, какими щеголяли в старину модники, — только раза в два, а то и в три длиннее самого длинного из них, и заканчивался остриём. От толстого центрального стержня отходили прочные металлические спицы, скреплённые прорезиненной зеленовато-серой тканью, которая крошилась от лёгкого прикосновения. На конце каждая спица имела небольшое круглое ушко, сквозь которое был пропущен тонкий тросик — очевидно, для противодействия тяге при сильных порывах ветра; такая конструкция просто не могла вывернуться наизнанку. Господин в сером плаще, не слишком вежливо оттеснив смотрителя, примерился к рукоятке, осторожно надавил кнопку, крайне аккуратно попробовал пальцем остроту наконечника. Все эти учёные одинаковы, подумал смотритель. Стоит им только дорваться до предмета их вожделений, совершенно теряют голову. Серый Плащ между тем знакомым, много раз виденным Хаклпо у профессоров-волшебников жестом провёл над зонтом рукой.

— Так, это уже хорошо… — бормотал он. — Легированная сталь… А что тут с пружинами? Бериллиевая бронза, сжатие великолепное, и никаких следов остаточной деформации! Похоже, эта штучка вовсе не подвергалась воздействию зоны Мооса; и города ни разу не покидала, стало быть… Механическая часть до сих пор работает прекрасно, сноса нет, баланс идеален…

— Если хотите его восстанавливать, придётся потрудиться, — предупредил гостя Типшент. — Кроме того, потребуется письменное разрешение от господина директора на реставрацию. Таков порядок, и…

Серый Плащ поглядел на него, словно вспоминая, кто этот странный человек и чего ему надо.

— И ещё: для этой работы вы сможете приходить исключительно после обеда, — твёрдо сказал Типшент. «А то знаю я вас. Этот час только для меня, и всё тут. Конечно, один раз можно и нарушить традицию, тем более что коньяк выше всяких похвал; но терпеть такое каждодневно — упаси меня духи предков!»

— Ну разумеется, разумеется… — рассеянно пробормотал гость.

— Кстати, как это вас пропустили в обеденный перерыв? — поинтересовался Типшент. — Не сочтите за упрёк, просто у нас с этим очень строго, вот я и…

— Я умею быть незаметным, — улыбнулся гость. — Между прочим, у вас сейчас убежит кофе.

Издав восклицание, старик обернулся. Кофейник мирно побулькивал. В этот момент странный посетитель быстро извлёк из широкого рукава небольшую камышинку и, прижав к губам, резко дунул. Крошечная, в половину мизинца длиной, оперённая иголка словно бы приклеилась к жилистой старческой шее. С тихим «Ой!» Хаклпо Типшент схватился за больное место, с недоумением глядя на гостя. Тот аккуратно спрятал трубку в пришитый к рукаву футляр, сделал страшные глаза и прижал палец к губам: «Тс-с…»

«Что за глупые детские шутки!» — хотел было возмутиться смотритель, но комната вдруг закружилась перед его глазами… быстрее… ещё быстрее, наконец всё слилось в одно сплошное тёмное пятно…

Человек в сером плаще подхватил обмякшее тело и провальсировал с ним по комнате. Голова Хаклпо моталась из стороны в сторону, как у мёртвой курицы.

— Каюк! — тихонько напевал Серый Плащ. — Каюк-каюк-каюк!

Он опустил старика на стул. Затем аккуратно, двумя пальцами, взялся за пушистое оперение стрелки и выдернул её. На шее осталась еле заметная красная точка.

Назвавшийся Морбертом наклонился к уху покойного и шепнул:

— Остановка сердца. Изящно. Просто. Красиво. И вполне естественно, по-моему. Вы ведь были уже далеко не молоды, мой бедный друг.

Он заботливо поправил Хаклпо воротник и прикрутил колёсико спиртовки. Синий мотылёк под кофейником мигнул, на мгновение окрасился жёлтым и погас.

— Жаль! — сказал Иннот. — Я-то был уверен, что это тебя заинтересует.

Они сидели в университетской библиотеке. Афинофоно затребовал атлас трофейного оружия и военной техники, который, оказывается, кому попало не выдавали, и теперь друзья терпеливо ждали, когда его принесут.

— Да нет, почему же. Твой рассказ и вправду довольно интересен. Но дело-то не в этом: всё упирается во время. Мне его не хватает просто катастрофически. Понимаешь, сейчас здесь идёт жуткая битва за грант от городских энергетиков. Ну а по поводу заклятия — это как с похожими числами, понимаешь?

— С какими числами?

— Ну, например, восемьдесят семь и семьдесят восемь. Они очень легко переворачиваются в голове — если, например, запоминаешь номер дома или квартиры. Механизм примерно тот же.

— Одно дело всякие там цифирки, другое — дом… — задумчиво сказал Иннот. — Меня, собственно, интересуют две вещи: во-первых, кто в принципе способен наложить такое проклятие — из ныне существующих магов; ну и каким образом его наложили на меня.

— Из ныне существующих — я даже не знаю… — Афинофоно задумчиво побарабанил пальцами по краю стола. — Пожалуй, только лучшие из лучших, да и то…

— Мне просто надо сузить круг поисков. Самые лучшие, значит? Горячая десятка?

— Скорее, горячая пятёрка. Десятки у нас просто не наберётся. Ну и, разумеется, остаётся ещё одна кандидатура.

— Какая?

— Старая Контра собственной персоной, кто же ещё.

— Слабо мне верится во все эти городские легенды…