Дети непогоды - Марушкин Павел Олегович - Страница 41

Перед ней как наяву встало воспоминание: помело теряет управление и входит в стремительный штопор…

— Нет. Если помнишь, я говорил: я всегда работаю чисто. Так что — никаких эскапад. Ты вообще-то отдаёшь себе отчёт, что полёты частного авиатранспорта в городской черте строго регламентированы? Согласно бэбидонским законам, любой состоящий на государственной службе волшебник, увидев в небе помело, обязан будет сшибить его оттуда.

— Я им сшибу! — зловеще ухмыльнулась ведьма. — Я им так сшибу…

— То есть ты по меньшей мере затеешь магический поединок. Оно тебе сейчас надо?

— Ладно, ты прав. Просто мне надоело ожидание.

— Ничего; потраченное время окупается, смею тебя в этом уверить. Кстати, почему бы тебе не сменить наряд? Этот немного… Э-э… Попахивает горелым.

— Сама знаю, — огрызнулась ведьма. — Но в этом поганом городишке, похоже, никто не носит чёрного.

— Может быть, тогда стоит подумать о каком-нибудь другом цвете? Хотя бы временно.

— И слушать ничего не хочу.

— Напрасно, напрасно… В приличной одежде вполне можно было бы посетить какое-нибудь интересное место, например.

— Единственное интересное мне место в Вавилоне — это то, где скоро произойдёт зверское убийство, — кровожадно заявила Перегнида. — Причём при моём непосредственном участии в процессе умерщвления.

— Между прочим, относительно второго нашего клиента. Ты, кажется, упомянула, что он занимается кражей магических артефактов.

— И что?

— Ты не права, — усмехнулся Подметала. — Наш юный друг зарабатывает себе на жизнь другим способом. Он — каюкер.

— Кто?

— У нас с ним одна и та же профессия. Это интересный поворот событий! Дело в том, что все профессионалы, как правило, неплохо знают друг друга и находятся если и не в приятельских, то по крайней мере в неплохих отношениях между собой.

— А ты?

— О! Я — особый случай. Меня, как бы это сказать… Не существует в природе. Ни для кого, кроме заказчиков — ну, и клиентов, естественно. А на этот раз у меня особый клиент. Коллега. Поэтому я чувствую, что обязан узнать о нём как можно больше.

— А зачем ты мне всё это рассказываешь?

— Просто хочется поделиться с кем-нибудь радостью, — несколько смущённо объяснил Подметала.

— А в чём ты тут усматриваешь радость? Если этот парень такой же, как ты, то угробить его будет труднее, чем прочих.

— Ты не понимаешь… Для меня встреча с профессионалом, с коллегой по профессии — огромное удовольствие. Ты слышала когда-нибудь о такой игре — шахматы?

— Ну, слышала, дальше что?

— Так вот, предстоящий поединок для меня — что-то вроде шахматной партии.

— Поединок? Уж не собираешься ли ты сражаться по каким-то там правилам?! Тогда до свидания. — Ведьма подхватила метлу и заковыляла к низкому деревянному парапету, огораживающему недостроенный этаж.

— Нет-нет, ты не поняла! — быстро сказал Подметала. — Здесь как раз вся прелесть в том, что никаких правил не существует! Какой простор для фантазии, для творческого полёта мысли! Я ведь так ещё и не решил, каким способом я устрою ему каюк!

— Какая разница, чем угандошить придурка? Главное, чтобы понадёжнее.

Подметала сморщился, как от кислого.

— Я тебя умоляю: не употребляй таких грубых выражений! Это оскорбляет мой слух, а кроме того, является нарушением профессиональной этики. Почему бы тебе не пользоваться термином «каюк»? Во всём должен быть стиль!

— Ага. Я вот попыталась укаючить его со своими волками и обломалась, — ведьма смачно сплюнула. — Смотри, ты не облажайся, спицилист!

Подметала раздражённо замолчал и отвернулся.

«Спорю на что угодно, он сейчас думает о том, с каким удовольствием меня пришьёт, когда всё будет закончено, — подумала ведьма. — Не спеши, милок. У меня тоже найдётся, чем тебя удивить. Медиатор ему не нужен, ишь ты! Так я тебе и поверила!»

Хлюпик уже подходил к дому, предвкушая удовольствие от книги, когда ему на глаза попалось странное существо. Маленькая и, судя по всему, женская фигурка, сердито вертя головой, высматривала что-то на стенах домов. За спиной у неё висел плоский круглый рюкзачок, а на плече лежал длиннющий чехол — в таких местные рыбаки носили свои удочки.

— Ищешь чего-то? — спросил он, подойдя поближе.

Незнакомка обернулась. Она примерно моего возраста, подумал Хлюпик, чувствуя, что краснеет. Девушка была чудо как хороша — тоненькая, дочерна загорелая, с огромными зелёными глазами и густой копной серебристо-пепельных волос. На ногах у неё были плетёные сандалии, а всю одежду составляла короткая кожаная юбочка и просторный, грубой вязки жилет — размера на четыре больше, чем надо.

— Ух, слушай, хорошо, что ты подошёл! Я уже битый час ищу дом шестьдесят четыре «А». Но никто не знает, где тут такой.

— Шестьдесят четыре «А»?! Так это же тот самый, где я живу! — обрадовался Хлюпик. — Пошли, покажу!

— Спасибочки. Представляешь, я сегодня только приехала, стала себе квартирку подыскивать. Днём в газете нашла объявление и вот до сих пор тут болтаюсь.

— Приехала? Откуда?

— Из Леса, конечно, откуда же ещё? — усмехнулась девушка.

— Правда? А ты совсем не похожа на куки!

— На кого я не похожа?!

— На куки. Ну, то есть на человека из Леса. Я думал, ты вавилонянка.

— Почему это?

— Ну, просто ты так себя ведёшь…

— Как — «так»?

— Я хотел сказать — очень самоуверенно.

— Разве быть самоуверенным — это плохо? Слушай, а у вас тут людей Леса называют куки? Всех подряд, что ли?

— Ну да.

— Странно! — девушка пожала плечами. — Так где же этот дом?

— Вот он.

— Ёлки-палки! Я пятый раз мимо него прохожу! Номер трудно повесить, что ли!

— Там номер нарисован со стороны двора.

— Ну замечательно! Чтобы жильцы не забыли! А те, кто первый раз на этой улице, и так, значит, найдут! — в сердцах сказала девушка.

— Да, номера здесь ставятся по-дурацки, — согласился Хлюпик. — И не только здесь. Мы с моим товарищем сегодня целый день пытались найти один дом — и ничего!

— Ну да, целый день! — недоверчиво сказала девушка. — Заливай больше!

— Честно! — обиделся Хлюпик. — Не веришь — спроси моего друга. Он скоро подойдёт. Мы с ним вон там живём. — И Хлюпик показал на окошко мансарды.

Девушка, задрав голову, посмотрела наверх.

— Слушай, ты не в курсе, можно тут ещё одну такую квартирку снять? Я тоже люблю жить повыше. И потом, знаешь, вдруг город затопит? Я ещё в прошлый приезд заметила: вода в каналах всё прибывает и прибывает, только никто почему-то не замечает этого.

— Да, верно… Знаешь, наверное, тебе надо поговорить с домовладельцем, — сказал Хлюпик. — Видишь там сбоку небольшое крылечко? Там он и живёт. Постучись и скажи, что по поводу жилья.

— Отлично, я так и сделаю. — Девушка поправила лямку чехла на плече и решительно зашагала в указанном направлении.

— Заходи в гости! — крикнул Хлюпик в спину незнакомке.

— Обязательно! — Она обернулась. — А как тебя зовут, кстати?

— Хлю… Хлю из племени смоукеров.

— Очень приятно, Хлю, — улыбнулась девушка. — А я Адирроза. Адирроза Сипапоккула.

«…В двенадцатый день второго месяца сезона дождей года Водяного Дракона меня вызвали в штаб дивизии и предложили принять командование боевым дирижаблем „Быстрый Как Ветер“. Экипаж — 15 человек команды, из них четверо офицеров. На военно-воздушную базу „Гармония“ я прибыл ранним утром. Стоял густой туман, было довольно прохладно. Видны были только мокрые цементные плиты под ногами — всё остальное исчезало в светло-серой пелене. Ориентируясь на глухие звуки патефона, я двинулся наугад сквозь туман. Предчувствия меня не обманули: низенькое дощатое строение на краю взлётного поля оказалось офицерским клубом. Где ещё может играть музыка в половине пятого утра! Только у господ офицеров Белой Коалиции. Тут вся соль в том, что она ещё играет, а не уже играет. Различие вроде бы довольно тонкое, однако понять это можно было с одного взгляда. Итак, первое, что я увидел, войдя в клуб, были замечательно, до зеркального блеска начищенные офицерские сапоги. К сожалению, это было единственное, что находилось на виду. Всё остальное, то есть собственно офицер, лежало под столом и, судя по звукам, то ли спало, то ли страдало жестоким приступом астмы. Ещё один представитель нашей славной и победоносной армии застыл на стуле в позе человека, сражённого внезапным ударом боевой дубинки по затылку — его лицо было погружено в остатки салата. Две унылые личности сражались на бильярде. „До чего же всё-таки силён воинский дух!“ — подумал я. Оба едва держались на ногах, но, несмотря на это, упрямо цеплялись за бортик и налитыми кровью глазами взирали вдоль киев, очевидно, пытаясь усилием воли свести два древка в одно. На меня никто не обратил внимания. Ну что же, решил я, осмотрев погоны присутствующих. Самое время для маленькой шутки. И, приблизив губы к уху спящего в тарелке, громко крикнул: „Смирно! Равнение на меня!“