Звездоплаватели - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 81

— Она показала на нас, — взволнованно прошептал Баландин. — Ни одно животное не способно на такой жест.

— По-моему, просто махнул лапой, — возразил Зайцев. — Вы увлекаетесь, Зиновий Серапионович.

— Смотрите внимательней!

Но “черепахи” больше не шевелили “руками”. Почти час звездоплаватели, не зажигая света, наблюдали за ними. К трем теням присоединилась четвертая, потом все четыре куда-то исчезли.

Вспыхнул прожектор. Темно-красных эллипсоидных панцирей нигде не было видно. По-прежнему медленно передвигались по дну круглые “беседки”, казалось не обращая внимания на лодку. Но странные создания, умеющие стоять на задних ногах, больше не появлялись.

— Куда они могли деваться? — недоумевал Баландин. — И почему убежали? Раз они умеют ходить на двух ногах, то значит…

— Откуда вы взяли, что они умеют ходить? — перебил профессора Зайцев.

— Мы видели, что они стоят, это верно, но отсюда не следует…

— У вас совсем нет воображения, — сердито сказал Баландин.

Зайцев рассмеялся:

— Зато у вас его слишком много. Даже удивительно много для ученого.

— К этим “черепахам” надо как следует присмотреться, — сказал Мельников. — Мне тоже показалось, что она протянула “руку” к лодке.

— Присмотреться! А как присмотреться, если их нет?

— Вернемся сюда еще раз.

— Если найдем это место, — уныло сказал Баландин.

— В любое время я доставлю вас сюда. Отсутствие воображения, — Зайцев, улыбнулся, — мне восполняют приборы навигации.

— Давайте прямо к острову! — сказал Мельников, видя, что профессор начинает серьезно сердиться. — На этот раз хватит. Константин Евгеньевич очень недоволен.

Действительно, Белопольский несколько раз радировал, чтобы лодка не задерживалась. На звездолете ее с нетерпением ждали.

Зайцев дал полный ход.

Через полтора часа подводная лодка вошла в залив по уже знакомому фарватеру и пришвартовалась к борту звездолета. Белопольский, Пайчадзе и Топорков встретили ее экипаж у дверей выходной камеры.

— Это что такое? — спросил Константин Евгеньевич, увидя перевязанные головы Мельникова и Второва. — Почему не сообщили о ранениях?

— Это не ранения, а царапины, — ответил Мельников.

— Немедленно в лазарет.

— Нет ничего серьезного.

— Об этом будет судить Степан Аркадьевич. Удивляюсь, Зиновий Серапионович, — прибавил Белопольский, — как вы могли допустить это? Надо было сразу направиться на корабль.

Баландин показал глазами на Мельникова и красноречиво пожал плечами.

— Надо убрать лодку в ангар. Может налететь гроза, — сказал Зайцев.

— Это без вас сделают. В лазарет, а затем на отдых!

Но профессор категорически отказался уйти в свою каюту до тех пор, пока не исследует кусок бревна и ветви деревьев, взятые из штабеля у порогов. С помощью Андреева и Коржевского он хотел определить, сколько времени тому назад дерево было сломано, как долго плыло по реке и когда было вытащено на берег. Успехи ботаники, органической химии и наличие в лаборатории корабля электронного микроскопа позволяли надеяться, что на все эти вопросы ответ будет получен.

— Успех обеспечен, — сказал он Белопольскому, — если деревья Венеры родственны земным по своему строению. Я думаю, что это именно так.

— Обещайте, что разбудите меня, как только закончите анализ, — попросил Мельников. — Иначе я буду ждать.

— Иди, иди! — подтолкнул его к двери Пайчадзе. — Разбудим, конечно!

Лабораторное исследование заняло несколько часов. Как только оно было закончено, Белопольский попросил всех собраться в красном уголке. Разумеется, никто не заставил себя ждать.

— Дерево, — начал Баландин, — из которого сделано бревно, имеет некоторые особенности, но, в общем, оно родственно земным растениям. Мы считаем, что с большой долей вероятности можно сказать, — оно было сломано больше восьмисот часов тому назад. Состояние древесных волокон у места слома и внутри приводит к такому выводу.

— Насколько больше? — спросил Пайчадзе.

— Станислав Казимирович считает, что между восемьюстами и восемьюстами пятидесятью.

Пайчадзе переглянулся с Белопольским.

— Подождите, — сказал он. — Я сейчас соображу. Восемьсот пятьдесят. Так! Это выходит тридцать пять наших суток. Иначе говоря, 12 июня.

— В полночь, — сказал Белопольский.

— Разве вам уже известна продолжительность суток на Венере? — удивился Баландин.

— Да. Вчера, в четырнадцать часов тридцать одну минуту, был точно полдень.

— Как же вы это определили, не видя Солнца?

— По фотографиям. Арсен Георгиевич ежедневно производил снимки неба в лучах инфракрасной части спектра. На них ясно можно различить положение Солнца. Это позволило рассчитать продолжительность суток. Они равны двадцати трем земным суткам. Таким образом получается, что дерево было сломано с корня около полутора венерианских суток тому назад, примерно в полночь.

— А вам удалось определить, когда оно было вытащено из воды? — нарушил продолжительное молчание Зайцев.

— Это можно сказать не так точно. Деревья, сложенные на берегу, часто мокнут под дождем. По счастью, кусок был отрезан от бревна, лежавшего внизу, под другими. В общем, мы думаем, что оно пробыло на суше не менее девяти — десяти наших суток.

— И плыло по реке целые венерианские сутки?

— Тут не все понятно, — сказал Баландин. — Скорость течения такова, что сплав не может идти так долго.

— А по-моему, все достаточно ясно, — неожиданно заявил Белопольский.

— Борис Николаевич прав. Обитатели Венеры выходят из своих убежищ и принимаются за работу только по ночам. В предыдущую ночь деревья были сломаны и спущены в воду. Днем они плыли и задержались у порогов, которые для того и предназначены. В следующую ночь их вытащили и сложили в штабель. Это произошло перед восходом Солнца, — сегодня. Можно предположить, что в следующую ночь, которая начнется через пять наших суток, штабеля будут куда-то перенесены, а на их месте сложат новые.

— Если все это действительно так, — сказал Коржевский, — то для того, чтобы увидеть жителей Венеры, надо явиться к ним ночью.

— Мы так и сделаем, — ответил ему Белопольский. — Программа работ требует пребывания звездолета на ночной половине Венеры. С наступлением вечера мы перелетим на континент и спустимся где-нибудь в районе порогов.

— А успеем ли мы за пять суток подготовить ракетодром? — спросил Зайцев. — Чтобы корабль мог взлететь, надо уничтожить часть коралловых деревьев на западном берегу и в значительной степени разрушить самый береговой обрыв.

— В этом нет нужды. Сегодня замечены первые признаки начинающегося прилива. К вечеру уровень воды поднимется на восемьдесят метров. Коралловый деревья, больше чем наполовину их высоты, будут залиты, а берег и подавно. Кстати, Борис Николаевич, дойдет прилив до порогов?

— Думаю, что нет, — ответил Мельников. — На обратном пути мы с Зиновием Серапионовичем измерили скорость течения и расстояние от порогов до океана. Расчет показывает, что плотина находится на высоте двухсот метров над уровнем моря.

— А можно опуститься на берег реки?

— Безусловно, на южный берег. Расстояние между рекой и лесом вполне достаточное.

— Значит, через пять суток, 22 июля, звездолет покинет остров, — сказал Белопольский. — И перелетит на берег реки, как можно ближе к найденной плотине. Будем надеяться, что там мы разгадаем, наконец, загадку разумных существ на Венере.

ПЕРЕЛЕТ НА МАТЕРИК

Во второй половине длинного, двухсотсемидесятичасового дня на берегу острова прекратились всякие проявления жизни. “Актинии”, “ленты”, “лианы”, казалось, умерли. К ним можно было сколько угодно прикасаться, брать их руками, гнуть, — они не реагировали. Самые продолжительные ливни уже не вызывали никакого движения.

— Состояние дневного анабиоза, — говорил Коржевский. — Такое явление наблюдается и на Земле. Только там оно зависит от времени года, а здесь дня. Многие растения Земли “умирают” на зиму и снова “воскресают” весной. Некоторые животные на зиму засыпают. А на Венере неблагоприятное время для жизненных процессов — это день. Конечно, здесь на острове решающую роль играют приливы и отливы. Морские организмы заснули потому, что лишились водной среды. На дне океана, как мы видели, жизнь кипит и днем. Обитатели острова приспособились к особенностям жизни на коралловом рифе, который то погружается в воду, то выходит из нее. Это очень интересно, для биолога тут обширное поле деятельности.