Звездоплаватели - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 45

— Откровенно говоря, плохо.

— Ну смотри, я нарисую на бумаге… Теперь ясно?

— Да, теперь начинаю понимать.

Ольга внимательно рассмотрела рисунок и передала его Орлову.

— А что это за линии на крыльях? — спросил астроном.

— Они не сплошные. Каждое крыло, имеет сложное устройство, позволяющее ему поместиться в корпусе корабля и не занимать много места. Части крыла входят одна в другую, наподобие частей раздвижной зрительной трубы, а конец еще более сложного устройства. Как вы видите, длина крыла больше, чем длина корпуса корабля, и ему надо стать короче, чтобы иметь возможность войти в паз. Кроме того, борт не прямой, а полукруглый. Это еще более усложняет конструкцию.

— Почему эти трубы на корме расположены в таком беспорядке? — спросила Ольга.

— Беспорядок только кажущийся. Это отверстия дюз и охлаждающая система.

Звездолет должен иметь, возможность маневрировать. Вот почему дюзы повернуты во все стороны. Поток частиц, создающий реактивную тягу, можно направить туда, куда хочет командир корабля. Если этот поток движется назад, то корабль летит вперед, и наоборот — если заработает дюза, расположенная слева, то корма отклонится вправо, а весь корабль повернет налево. Кроме того, можно управлять и газовыми рулями, расположенными внутри дюз. Газовый поток, обтекая плоскость руля, отклонится в сторону, если руль повернут, и вызовет поворот всего корабля. Только угол поворота будет меньшим, чем при повороте с помощью дюз. И он произойдет медленнее.

— Управление космическим кораблем, вероятно, чрезвычайно сложно, — задумчиво сказал Орлов.

— Сложно, конечно, но помогает автоматика. Сложность не в самом управлении, а в расчете, который предшествует каждому маневру. Нужно почти мгновенно определить угол поворота, безопасный для корабля и его экипажа. Ведь корабль летит с огромной скоростью. В этом нам помогут электронно-счетные машины, которыми “СССР-КС3” богато оснащен. А самый поворот совершается автоматически. Командиру надо только поставить ручку, предположим, левого поворота, на требуемый угол, и автоматы сами включат нужные дюзы или отклонят нужные рули. А когда корабль повернет, он сам снова полетит прямо. Точно так же, автоматически, можно совершать и более сложные маневры. Кроме того, существует автопилот, ведущий корабль без участия человека и самостоятельно маневрирующий в случае встречи с крупным метеоритом.

— А с мелкими?

— Радиопрожекторы корабля способны обнаружить метеорит диаметром в несколько сантиметров на расстоянии пяти тысяч километров. Этого вполне достаточно. “Увидя” метеорит, прожектор немедленно сообщает о нем в специальное расчетное устройство, которое в течение сотых долей секунды производит полный расчет трассы метеорита и выясняет, может ли он столкнуться со звездолетом. Эти сведения передаются автопилоту для принятия необходимых мер. Но, если все же более мелкий камешек налетит на корабль, беды не произойдет.

Борт корабля двойной, и промежуток на наполнен слоем космонита.

— Позвольте! — сказал Орлов. — Космонит? Я что-то слышал о нем. Кажется, это новое вещество, изобретенное специально для звездолетов.

— Совершенно верно. Космонит специально предназначен для космических кораблей. Синтезирован профессором Баландиным — участником нашей экспедиции. Это чрезвычайно вязкая, плотная и очень легкая смола. Метеорит, прибивший борт корабля, увязнет в ней. Кроме того, космонит в некоторых отношениях играет на корабле роль атмосферы — не пропускает внутрь вредных для человека излучений Вселенной, например космических лучей.

— Что ж, — сказал Орлов, — я считаю, что таких мер вполне достаточно. Их даже слишком много. Встреча с метеоритом практически маловероятна.

Эти слова были адресованы Ольге, и Мельников понял это. Он с благодарностью взглянул на астронома.

— Почему корабль лежит в яме? — спросила Ольга. — Как же он будет взлетать?

— Это стартовая площадка. В передней части корабля имеются выдвижные “лапы”. Они поднимут нос звездолета на нужный угол. Эти же “лапы” используются во время приземления, играя роль амортизаторов. Между прочим, это та самая конструкция, которую Сергей Александрович хотел разработать и оставить людям в наследство, когда, оставшись один на Марсе, он считал себя погибшим. Применявшиеся раньше колеса имеют много неудобств.

— Больше вопросов не имею, — шутливо сказала Ольга.

— Тогда спустимся вниз.

Автоматический лифт в несколько секунд доставил их на дно двадцатипятиметровой пропасти.

Снизу корабль казался еще более грандиозным, чем сверху. Словно в самое небо уходили его гладкие округлые стенки. Где-то там, на тридцатиметровой высоте, находилась его верхняя часть, не видная снизу. Нос и корма тоже были далеко. Глаз не мог охватить весь корабль — видел только незначительную часть, находившуюся непосредственно перед человеком — крохотным существом, создавшим этого исполина.

— Какая громадина! — Ольга подняла голову. Борт звездолета нависал над ними как крыша. — Трудно себе представить, что это чудовище может лететь.

Мельников засмеялся.

— И как еще лететь! — сказал он. — Полная скорость корабля — сорок километров в секунду.

— Я это знаю, но в это трудно поверить.

Ей было немного не по себе. Безмолвная и, казалось, угрожающая масса металла, нависшая над головой, действовала на нервы.

— Пройдем внутрь!

Недалеко находился один из выходов корабля. Он был открыт, и вниз спускалась алюминиевая лестница. Она была отвесна и не имела перил.

Орлов, как цирковой артист, поднялся на руках. Ольге мешало узкое платье. Мельников подхватил жену одной рукой и ловко взобрался с ней вместе. Она едва успела сказать: “Надорвешься!”, как оказалась уже внутри корабля.

Раздвижная дверь была почти параллельна дну площадки, и Ольге пришло в голову сравнение с входом на чердак дома, но она не сказала этого вслух.

Они находились в небольшом, совершенно пустом помещении. Только на стене был маленький щиток с какими-то приборами и кнопками.

— Это выходная камера, — объяснил Мельников. — Сейчас обе двери открыты, но на Венере они будут открываться по очереди, чтобы на корабль не мог проникнуть воздух планеты.

Внутренняя дверь также находилась наверху, и к ней вела другая лестница. Ольга категорически отказалась от помощи и поднялась сама.

Здесь оказался длинный коридор, круглый, как труба; стенки его были сплошь обложены мягкими кожаными “подушками”. По ним проходила сейчас узкая деревянная дорожка.

— Таких коридоров, идущих вдоль всего корабля, от кормы до носа, — сказал Мельников, — шесть. И каждый имеет выходную камеру. Между ними расположены помещения для экипажа, мастерские, лаборатории и служебные помещения. В кормовой части находятся двигатели. Эта часть отделена от остальных помещений очень толстой тройной перегородкой из прочного сплава. Промежутки заполнены жароупорными и звуконепроницаемыми материалами. Таким образом, собственно корабль имеет только девяносто метров длины. Каждый коридор, длиной в семьдесят метров, оканчивается у самого большого помещения — астрономической обсерватории, устроенной на носу.

— У царства Белопольского, Пайчадзе и моего, — добавил Орлов.

— Корабль так велик, что передвигаться по нему будет утомительно, — заметила Ольга.

— Ходить по всему звездолету незачем. Но если возникнет надобность быстро миновать коридор, то можно воспользоваться вот этим.

Мельников подошел к стене и нажал едва заметную кнопку. Открылась узкая дверца, расположенная горизонтально, вдоль коридора. За ней они увидели что-то похожее на длинную торпеду.

— Это один из многочисленных лифтов корабля, — сказал Мельников. — В несколько секунд он доставит тебя на противоположный конец коридора или до любой другой дверцы. Есть лифты, связывающие все шесть коридоров и помогающие переходить из одного в другой. Хочешь попробовать?

— Нет, не стоит. Идем дальше! Но в этой “торпеде” можно ведь только лежать?