Спираль времени. Книга 2 - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 30

Сомнений не было! Они были не там, где вошли в камеру. Это была вообще не та камера! Чем-то встревоженные, автоматы перенесли их в другую, поставленную на Земле на случай катастрофы с первой. Значит, такая катастрофа действительно произошла за те века, что пронеслись над ними.

Выйти было нетрудно, поверхность земли находилась в метре от пола камеры, но тому, кто пустит в ход машину времена, надо было покинуть ее как можно скорее, и они расчистили выход, устроив пологий подъем. Под действием небольшого аппарата лишняя земля мгновенно исчезла, словно растворившись в воздухе.

Они не тратили времени на осмотр местности, — это успеется. Все их мысли были с теми, кто скоро присоединится к ним, станет их спутниками на пути в будущее Земли.

Кто они? Ученые, сознательно пошедшие на этот эксперимент, или люди, случайно попавшие в машину?

Вероятно, камера была обнаружена при каких-нибудь раскопках. Но как могли догадаться нажать на кнопку с нужной последовательностью? Теория вероятности не допускала таких совпадений.

Но факт был налицо, — в камере были люди. И их надо было выручить из того безвыходного положения, в какое они попали.

Опасность заключалась в том, что четверо ученых не знали точно, где, в каком моменте времени находятся сейчас эти люди. Они знали только, что интервал не мог превышать двух недель. Их будущие спутники могли находиться в прошлой неделе, во вчерашнем дне, в только что прошедших минутах и даже секундах. Все было возможно.

Но опасения оказались преувеличенными. Их отделяло от «преследователей» полчаса.

Когда это время прошло и машина снова «остановилась», они поспешно открыли дверь и вошли, чтобы… замереть от удивления.

Перед ними с закрытыми глазами лежал один человек.

И этим человеком был хорошо знакомый им Рени!

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

АЛЫБ-БАРЫН!

Гемибек сутулился в седле. Жидкая бородка, окрашенная хенной, то и дело касалась отсыревшего чепана. Для всех было очевидно, что он дремлет. Голова лошади при каждом шаге тяжело опускалась, и было такое впечатление, что уставшее животное, подражая своему хозяину, дремлет тоже.

Маленький отряд, насчитывавший не больше двух десятков всадников, растянулся так, что замыкающий воин еле виднелся в белесой мути туманного горизонта.

Все было мокро: воздух, земля, люди и лошади.

Впереди на однообразно серой пелене низкого неба мутным желтым пятном едва просвечивало солнце. Приближался вечер, а с ним и пятая мучительная ночь.

Однообразна была и степь. Перед глазами всадников Гемибека расстилалась давно уже надоевшая, безотрадная картина. Без конца и края тянулась пятый день одна и та же пропитанная водой, вязкая, как болото, местами покрытая желто-коричневым ковром прошлогодней травы земля. Снег кое-где еще держался, но был серым, рыхлым и ноздреватым. Мохнатые, низкорослые лошади с трудом вытаскивали ноги из этой трясины. От их мокрых боков валил пар.

Ни деревца, ни кустика! Не на чем остановить взгляд.

Лошади измучились, люди устали. И хотя насквозь промокшая земля сулила мало уюта, всадники смотрели на нее с вожделением. Слезть с седла, размять затекшие ноги, повалиться на землю и заснуть, прижавшись друг к другу, накрывшись попонами, согретыми потными спинами лошадей, казалось сейчас верхом мечтаний. О костре не приходилось и думать, — развести его было не из чего. Пора, давно пора подумать о привале.

И нетерпеливые взгляды поминутно обращались на ссутулившуюся спину начальника отряда.

Гемибек только делал вид, что дремлет. Он знал, что отряд заблудился в бесконечной степи и движется сейчас куда глаза глядят. Где искать столь остро необходимое поселение, крышу над головой, тепло, а главное пищу? Где находится вторая половина отряда, пропавшая неизвестно куда два дня назад, когда густой непроглядный туман разделил их? И куда вообще вести людей, покорно следующих за ним?

Гемибек встряхнул головой. Что-то надо предпринять, но что? Повернуть на восток, вернуться к куреню Субудай-нойона?.. Гемибек поежился, представив себе возможные последствия такого возвращения без каких-либо результатов. Грозный Субудай не простит начальника, который не сумел выполнить его приказа и потерял половину людей. В лучшем случае дело окончится плетьми, несмотря на достоинство военачальника и хенну на бороде. Любимцу великого кагана все дозволено, его воля не встречает противодействия.

Сырость пронизывала до костей. Гемибек неслышно застонал, вспомнив роскошный шатер Субудая. Нойон сидит сейчас на мягких шелковых подушках, окруженный слугами, стерегущими каждое его желание, в тепле, перед богатым достарханом. На нем чекмень, расшитый золотом, — одежда чужого народа, перенятая Субудаем от властителей покоренного Хорезма. Огненно-красная борода величаво спускается на широкую грудь. Субудай пьет сладкие вина и ест, ест!..

Спазма сдавливает желудок Гемибека. Со вчерашнего дня во рту не было ни крошки.

Голодная смерть угрожает ему и его людям. Запасных лошадей нет, они остались в пропавшей половине отряда. А пеший никуда не уйдет по раскисшей земле, по которой и лошади бредут с великим трудом. Лошадей трогать нельзя, без них верная гибель. И нельзя терять ни одного человека, их и так очень мало. Могут напасть воины племени, живущего здесь. Гемибек никак не мог вспомнить название этого племени.

Род Гемибека знатен и приближен к трону великого кагана. Но он не чистокровный монгол и беден, а следовательно, и не имеет влияния. Потому и подчинен Субудаю Гемнбек, хотя и имеет все права быть полководцем. Остается только вздыхать и завидовать.

Но все же Гемибек знает, что великий каган задумал большой поход в западную страну и что отряд Субудая послан сюда для предварительной разведки.

Состарившийся нойон лепив. Вот уже год, как он сидит на одном месте, время от времени рассылая небольшие отряды во все стороны. А сам коротает время с половиной своего гарема (опять-таки пример покоренного Хорезма), взятого в поход вопреки всем обычаям.

Субудаю тепло и сытно!

Гемибек тоскливо осматривает мутный горизонт.

Нигде ничего! Не темнеет вдали полоска спасительного леса, не видно дымков, не мелькнет тень джейрана. Да и нету их здесь — джейранов. А если бы и были, как догнать легкое животное на измученных, едва передвигающих ноги, конях?

Он знал, что едущие за ним едва держатся в седлах от усталости и голода. Никто не осмелится напомнить о привале, люди скорее упадут с лошадей, чем рискнут вызвать гнев своего начальника.

Пора объявить ночлег, но Гемибек никак не мог решиться на это. Его ужасала перспектива еще одной ночи на мокрой земле. Старое тело протестовало каждой клеточкой. И он ехал и ехал, жадно всматриваясь вперед, на что-то надеясь.

Желтое пятно солнца спустилось совсем низко. Позади отряда начали сгущаться сумерки.

Один из нукеров приблизился к Гемибеку и слегка дотронулся до его плеча.

Не нужно и оборачиваться, чтобы узнать, кто это. Только один Джелаль мог осмелиться на подобную дерзость.

— Чего тебе?

Джелаль — молодой воин. Он племянник Гемибека, сын его младшего брата, взятый в поход простым нукером, но в будущем сам военачальник.

— Обрати свой благородный взгляд в левую сторону, — почтительно произнес Джелаль.

Глаза давно утратили зоркость юности. Но об этом никто не должен знать. Для воинов их начальник все видит.

Гемибек повернулся в седле.

На южной стороне, уже заметно потемневшей, среди колеблющейся дымки прозрачного тумана, смутно виднелось что-то движущееся. Что именно — человек, лошадь или зверь, — Гемибек не мог различить. Но, что бы это ни было, впервые за пять дней на пути отряда появилось живое существо.

Человек — это сведения, зверь — пища голодным людям!

— Алыб-барын! — приказал Гемибек.

Джелаль свистнул. Двое всадников отделились и последовали за ним. Смешно и жалко выглядела эта попытка «кинуться в погоню», — лошади едва передвигали ноги.