Духи реки - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 6

Разумеется, паренёк знал, что корневища рогоза больше и сытнее — но выкапывать их голыми руками удовольствие сомнительное. Больше намучаешься, чем наешься.

К тому же, эти коренья хороши печёными — а готовить их было пока не на чем. Посему, подкрепившись, Пыхтун вернулся к своей простенькой волокуше и двинулся дальше.

Болото сменилось густым, тёмным и сырым ольховником, потом ненадолго в стороны раскинулся ивняк. Здесь берег стал посуше, чуть вдалеке можно было разглядеть могучие липы и тополя, на болоте растущие не очень охотно. Там, под густыми кронами, наверняка было уютно и спокойно. Много ароматной зелёной травы, часть которой наверняка годится в пишу, но… Но лиственные леса даже на холмах всё равно всегда сырые, земля под травой не высыхает в самый сильный зной. Не лучшее место для ночного сна. А о ночлеге уже давно пора подумать.

Большая часть дня позади, искать убежище в сумерках будет поздно.

— Ели совсем близко, я их вижу, — приободрил девочку Пыхтун. — Скоро дойдём.

Ещё немного усилий — и паренёк сделал неприятное открытие: берег повернул к северу.

Это означало, что поросший соснами и елями вожделенный взгорок, к которому он так долго стремился, стоит не у воды, а сильно в стороне, за густыми зарослями берёзы и ольхи.

— Да, оттуда к воде не добежать, — разочарованно пробормотал Пыхтун. — Подожди здесь, я пройду дальше. Может, другое место замечу. Не такое опасное.

Отпустив волокушу, паренёк быстрым шагом отправился дальше по берегу, но вскоре наткнулся на широкую протоку. Громко хлопая крыльями и недовольно клекоча, шарахнулись в стороны птицы, метнулась от ног на глубину стайка мальков. То ли это разлилась впадающая в Воды Заката неведомая река, то ли Воды сами образовали залив, давший приют изрядному количеству уток, чаек и гусей — поди отсюда угадай! Но то, что с волокушей водную преграду не одолеть — Пыхтун понял сразу.

— Зато рогоза столько наросло, на всё племя хватит, — пробормотал он, поворачивая назад. — Несколько дней прожить можно.

— Ты вернулся?! — приподнявшись, махнула рукой Снежана. — А я хотела к камышам подойти, и не получилось. Не слушается нога совсем, хоть плачь.

К счастью, несмотря на угрозу, теперь она совершенно не хныкала.

— Ни одной звериной тропы не видел, — ответил ей Пыхтун. — Думаю, крупные хищники сюда давно не хаживали. Попробуем на холм подняться. С него и лодку увидеть можно, когда искать нас начнут, и комаров вечером сдувать будет, и не отсыреем ночью. Давай, ложись. Поворачиваем…

Сказать это было куда легче, чем осуществить. Девственная роща понизу оказалась густо переплетена тонкими, но крепкими стеблями лютиков, перекрыта зарослями иван-чая и крапивы. Причём не только молодыми жгучими растениями, но и пожухлыми остатками прошлогодней травы, и позапрошлогодней. Уже давно мёртвой — но от того не менее прочной. Здесь торчали пеньки старых, когда-то сломавшихся толстых деревьев и прутья молодой поросли, и царапучие стволы ольховника, что высох в тени, не успев дорасти до солнца.

Всё вместе это живое и пересохшее буйство представляло собой препятствие, через которое нужно прорубаться, а не идти — но прорубаться было нечем, и Пыхтун проламывался вперёд шаг за шагом, рвя, ломая, опрокидывая преграды своим собственным телом.

Хорошо было только одно: тяжёлая волокуша окончательно затирала его путь, оставляя за собой широкий ровный след. Готовую тропу, по которой можно быстро убежать к Водам Заката и спрятаться там от возможных врагов.

Когда заросли наконец кончились, Пыхтун упал на спину в густой ковёр незрелой черники и долго, долго отдыхал, закрыв глаза и тяжело дыша. Он выдохся настолько, что окажись сейчас рядом росомаха или пара волков — не стал бы даже сопротивляться, встретив избавление от мук с улыбкой облегчения. Но лесные хищники упустили свой шанс: отлежавшись, Пыхтун поднялся на ноги и зашагал вверх по склону между редкими соснами. В одном месте ковырнул пальцем толстый мягкий слой опавшей хвои. По коричневым иголкам поструился песок.

— Понятно, — задумчиво, как отец, кивнул он. — На песке, кроме сосен, никогда ничего не растёт. А там, где ели, наверняка ямка с землёй.

Пыхтун оглянулся на Воды Заката, скривился в усмешке. Отсюда, с холма, полоска ольховника казалась совсем узенькой. Трудно поверить, что прорываться через неё пришлось так долго. Дальше, за коричневой лентой камыша, раскинулась в бесконечность голубая гладь озера…

Наверное, это было красиво — но у Пыхтуна было слишком много хлопот, чтобы тратить время на любование пейзажем. Он выбрал на склоне холма ровное место, расчистил его до песка, спустился за Снежаной, после чего по уже готовой тропе помчался к озеру и по берегу к заливу, где почти до сумерек старательно дёргал рогоз, собрав такую охапку, что еле помещалась в руках. С ней вернулся к девочке.

А когда та управилась с угощением — уже наступили сумерки, и маленькие путешественники, крепко прижавшись друг к другу, погрузились в тревожный сон.

Сокровище

Духи леса оказались милостивы — ночью покой детей никто не потревожил. Но разбудило их, увы, не солнце, а острые приступы голода. Травка, даже такая вкусная, как рогоз — не самая сытная еда для молодых потомков Мудрого Бобра. Пыхтун, поднявшись, первым делом осмотрел ногу своей спутницы — но голень не то что не исцелилась, но, кажется, распухла ещё больше.

— Ладно, лежи, — разочарованно махнул он рукой. — Схожу за едой.

Паренёк сбежал с холма, знакомым путём прошёл к берегу, повернул налево, любуясь сверкающими на солнце камнями.

Чёрные и серые, красные и полосатые, с искрящимися слюдяными вкраплениями и коричневые с белой полупрозрачной поволокой… Пыхтун замер, приглядываясь. Опустился на колени и вывернул из земли довольно крупный кусок кремня, отшлифованный волнами до зеркального блеска. Сглотнул от восторга, старательно пристроил его между обычными камнями, вывернул из-под ног другой булыжник, выпрямился, поднял его над находкой и бросил вниз.

Послышался громкий треск, брызнули осколки, камень раскололся надвое — но главным было не это. Главное — сразу несколько крупных кусков отлетели в стороны от хрупкого кремня. Пыхтун опустился на колени, собрал все, которые заметил, внимательно рассмотрел. Отложил в сторону почти круглый, с острыми краями кусок, отколовшийся от края. Другой, продолговатый, но узкий, сунул под ногу, несколько мелких треугольных осколков сгрёб в кучку, отодвинул. Снова взялся за круглый осколок, покрутил перед глазами, положил на небольшой камень, выпирающий из пляжа, нащупал другой, размером с кулак, примерился и стукнул в самый центр. По кремню в стороны зазмеились трещины, он распался на четыре осколка разной формы.

Пыхтун разочарованно вздохнул: хотел сделать один удобный нож, а получилось четыре неуклюжих скребка. Далеко ему ещё до мастерства Хромого Зубра. Тот первый попавшийся камень с берега подбирает и прямо у всех на глазах любой инструмент, что просят, делает. Хочешь — наконечник для копья, хочешь — нож для разделки туши. Хочешь — серп, хочешь — скребок. Ну да Хромой Зубр своим делом с незапамятных времён занимается, с тех пор, как ногу покалечил. А случилась эта беда ещё до рождения Пыхтуна. Было время научиться. Мальчику же остается только надеяться на удачу да выбирать из осколков те, что пригодиться могут.

Паренёк снова взялся за тяжёлый камень, поднял над головой и со всего размаха опустил на всё ещё довольно крупный, обколотый только с края, кремень. Собрал то, что отвалилось, опять шарахнул по кремню с высоты и вновь сел разбирать получившиеся осколки. После некоторого раздумья отложил к самому первому, длинному тонкому обломку ещё два продолговатых, потом долго крутил перед глазами увесистый кусок с тремя торчащими в стороны острыми гранями. Подобрал голыш и аккуратными мелкими постукиваниями сбил две из граней, примерил получившийся инструмент к руке. Кремень лежал в ладони плотно, кожу не резал. От большого пальца вниз, выпирая на три пальца дальше ногтей, шла слегка изогнутая острая кромка.