Сестра Земли - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 12

И неожиданно среди ночного безмолвия астероида зазвучали нежные, пленительные звуки увертюры из «Лебединого озера».

– Откуда это у вас? – спросил Мельников после нескольких минут ошеломлённого молчания. – Нашли время и место для концерта!

– Разве плохо? – сказал Пайчадзе.

Было слышно, как на радиостанции звездолёта несколько человек рассмеялись. Очевидно, там собрались все участники экспедиции. Тревога за друзей, находившихся неизвестно где, заставила их всех прийти к радиоаппарату – единственному связующему звену.

Мельников, Коржёвский и Второв почувствовали тёплую признательность. Товарищи здесь, с ними. В полной темноте, на голой скале Арсены они не одиноки.

Музыка Чайковского смолкла.

– Дать ещё что-нибудь? – спросил Топорков.

– Хватит! – ответил Мельников. – Утро уже близко. Спасибо!

Прошло не больше пятнадцати минут, и слева от них, на невидимом горизонте неожиданно вспыхнула ярко-белая ломаная линия. Точно кто-то огромный исполинским пером вычертил на чудовищной величины ленте неизвестно что означающую кривую.

Поднималось Солнце. Ещё невидимое, оно освещало вершины гор и неровную цепь утёсов.

Потом как-то сразу Солнце поднялось, и очередной «день» Арсены вступил в свои права. Причудливый и мрачный пейзаж показался им весёлым после зловещего мрака «ночи».

Коржёвский посмотрел на Второва.

– Что это вам вздумалось, Геннадий Андреевич? – спросил он, но в тоне вопроса не чувствовалось насмешки. Голос биолога звучал ласково.

Сквозь «стекло» шлема было видно, как Второв сильно покраснел.

– Право, не знаю, – ответил он с явным смущением. – Это получилось как-то помимо меня, нечаянно. Глупо, конечно, – прибавил он.

– Нет, почему глупо? Немного странно – это правда, но не глупо.

Коржёвский провёл рукой по плечу Второва. Лицо биолога, очень похожее на лицо Чернышевского (только без очков), было непривычно мягко.

Мельников с удивлением смотрел на него.

Подобно Белопольскому, Коржёвский редко улыбался и всегда выглядел суровым и каким-то «неприступным». Он почти не вступал в разговоры, а когда обращались к нему, отвечал коротко и сухо. Даже в кают-компании во время обеда или ужина он казался погружённым в свои мысли. Беседы о Земле, возникавшие постоянно между членами экипажа, как будто совсем его не затрагивали, и он ничем не выказывал интереса к ним. Многие, да и сам Мельников, думали, что польский учёный нисколько не скучает по Земле, не думает о ней. И вот сегодняшняя ночь показала, что они ошибались. Если бы биолог не скучал по Земле, на него не произвело бы впечатления так неожиданно пришедшее в голову Второва стихотворение.

«Чтобы узнать человека, нужно время, – подумал Мельников. – Когда-то я был совсем другого мнения о Белопольском».

Он чувствовал, что и Коржёвский и Второе стали ему как-то ближе, понятнее после этого, в сущности незначительного, эпизода.

Как только лучи солнца коснулись разведчиков, они выключили искусственное тепло, в котором не было больше нужды, и пошли дальше.

Опять начались бесконечные прыжки, спуски в трещины и внимательный осмотр всего, что попадалось на дороге.

Часа через полтора подошли к краю отвесного обрыва. Внизу, на глубине около пятисот метров, расстилалась круглая долина, более обширная, чем встречавшиеся до сих пор. С этой страшной высоты она казалась ровной и гладкой.

– Тут, пожалуй, уже не прыгнешь, – сказал Второв.

– Почему? – возразил Мельников. – Прыгнуть вполне возможно. Это всё разно что два метра на Земле. Скорость в конце прыжка не превысит шести метров в секунду. Но дело в том, как вернуться обратно. Обратите внимание: котловина окружена со всех сторон отвесными стенами. Не правда ли, она похожа на гигантский искусственный колодец?

– Правда, похожа, – согласился Коржёвский. – Любопытный каприз природы. Но если можно спрыгнуть с высоты «двух метров», как вы сказали, то совершить такой же прыжок вверх никто из нас не сможет.

– Неужели нам придётся уйти, не обследовав эту странную котловину? – Второе наклонился и пристально вгляделся в дно пропасти. Отсутствие воздуха создавало идеальные условия видимости. – Вон там, мне кажется, какие-то непонятные выступы. Странная форма.

Мельников вгляделся. Обладая острым зрением, он ясно увидел что-то, очень напоминающее развалины.

– Как жаль, что мы не можем пользоваться биноклями, – сказал он. – Там действительно что-то новое.

– Бечёвки не хватит, – сказал Коржёвский.

Уходя в разведку, они взяли с собой четыре мотка крепкого шпагата, метров по восемьдесят в каждом.

– Дайте-ка мне руку, – попросил Второв. Он совсем свесился над краем бездны.

Мельников легко удерживал его почти невесомое тело.

Глубоко внизу Второв увидел то, что искал. Стена была не совсем гладкой; он разглядел неширокий каменный карниз.

– Как раз то, что надо, – сказал он, поднимаясь. – На Земле я шутя брал с разбегу полтора метра. Правда, в этом костюме я значительно тяжелее, но думаю, что на метр подпрыгнул бы. Значит, здесь на двести пятьдесят метров с лишним. Этого достаточно.

– Очень рискованно, – сказал Мельников.

– Почему, Борис Николаевич? Допустим, что я не смогу выбраться обратно. Тогда вы оба вернётесь на корабль и принесёте длинную верёвку. Если не задерживаться в пути, на это потребуется не больше двух часов.

– Что вы хотите делать? – услышали они вопрос Белопольского.

Мельников рассказал, особо подчёркивая странную форму камней, похожую на развалины.

– Какая, вы говорите, глубина?

– Не более пятисот метров.

– Хорошо! – решил Белопольский. – Попробуйте!

Мешок с камнями привязали к концу первого мотка. Если шпагат выдержит его тяжесть, то человека выдержит и подавно, даже такого, как Второв, – вместе с «пустолазным» костюмом он весил не больше семисот граммов.

Мешок пошёл вниз. Когда первый моток кончился, к нему привязали конец второго. На половине четвёртого мотка мешок лёг на карниз.

– Примерно триста метров, – сказал Мельников. – Во всяком случае, если верёвка и разорвётся, вы не рискуете разбиться.