Каллисто [Планетный гость] - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 55

Куприянов предложил было через несколько дней возобновить прерванную поездку, но каллистяне отказались.

– Времени осталось не так много, – сказал Диегонь. – Единственное, что мы хотим теперь, – это скорее вылететь на Каллисто.

Но два дня спустя каллистяне согласились улететь как было намечено раньше, то есть десятого мая.

– Они психически очень восприимчивы, – говорил Широкову Куприянов. – И, любя жизнь, тяжело переносят смерть. Ведь Семен Борисович был для них совсем чужим человеком.

– Они его полюбили, – отвечал Широков.

Козловский, присутствовавший при этом разговоре, пожал плечами.

– Дело не в любви и не в психической восприимчивости, – сказал он. – Дело в общественном укладе жизни. Исчезновение борьбы за существование, конкуренции между людьми и прочих «прелестей» приводит к тому, что принцип «Человек человеку – волк» естественно сменяется другим – «Человек человеку

– друг». А друзьям свойственно любить друг друга. Они любят каждого человека в отдельности и все человечество в целом.

Конец апреля прошел в почти непрерывных научных конференциях, на которых каллистянские ученые делали обширные доклады о науке и технике их родины. Казалось, что они хотят работой заглушить горе, причиненное им смертью Штерна. Никто даже не ожидал, что смерть эта так глубоко поразит их.

Уже не как чужие, а с теплым братским чувством смотрели каллистяне с высоты мавзолея на первомайский парад и демонстрацию трудящихся Москвы, которые, в свою очередь, радостно приветствовали представителей другого мира. Крепкие нити дружбы навеки связали человечество двух планет.

Весь мир знал уже о героическом подвиге, который готовились совершить два сына Земли. Проходящие по Красной площади демонстранты приветствовали их наравне с гостями.

Они стояли среди своих новых друзей и прощались с родным народом, родиной и Землей. Пройдет немного дней – и звездолет Каллисто унесет их в неведомую людям бездну межзвездного пространства, на далекую планету.

Они ни в чем не сомневались и ни о чем не жалели. И Широков и Синяев были уверены, что через двадцать пять лет вернутся на Землю, обогащенные новым опытом и новыми знаниями.

Спокойно и просто шли они навстречу тому, что ожидало их впереди.

Во имя торжества науки!

СТАРТ

Снова раскинулся вокруг берез полотняный лагерь. Успевшая просохнуть земля нежилась и зеленела под безоблачным небом. Словно проснувшийся от зимней спячки, умытый весенними дождями, космический корабль, готовый к полету, отбрасывал от полированных кессиндовых стенок ослепительные лучи высоко поднявшегося солнца. Освобожденный от деревянной ограды, звездолет играл солнечными бликами, словно в нетерпении, когда, наконец, позволят ему оторваться от Земли и стремительно умчаться на далекую родину. Будто за долгую зиму накопил он неисчислимые силы и готов выпустить их на свободу по приказу своих хозяев.

На земле и в воздухе, вокруг корабля, кипела работа. Серебристые вертолеты непрерывно, один за другим взлетали к его вершине, разгружались и снова опускались на землю. Подобно океанскому пароходу у причала, космический корабль принимал в свой огромный корпус все новые и новые грузы. Подъемные машины второй день работали без перерыва, опуская вниз все эти бесчисленные, добротно отделанные ящики, металлические коробки и герметически запаянные стальные баллоны. По указаниям Мьеньоня, Ньяньиньга и Диегоня, дары Земли размещались по многочисленным подсобным помещениям звездолета и тщательно укреплялись, чтобы неповрежденными проделать одиннадцатилетний путь.

Хрупкие приборы, стеклянные, фарфоровые и хрустальные изделия, модели машин, чучела животных и птиц, нежные семена тропических растений, гербарии, коллекции насекомых, минералогические коллекции, предметы искусства, изделия всех стран и всех континентов; даже коллекция почтовых марок – все было упаковано с величайшей осторожностью, чтобы там, на Каллисто, быть размещенными на стендах и витринах «Музея Земли». Весь этот груз весил десятки тонн, но для могучих двигателей корабля это не играло никакой роли. Звездолет мог принять еще в десять раз больше.

Список оборудования будущего музея состоял из многих тысяч названий. Специальная комиссия с начала года работала над ним и над подбором экспонатов. Почти все страны Земли прислали свои подарки каллистянам.

Многочисленные уникальные предметы были дарами частных лиц, присланных со всех концов света. Профессор Лебедев подарил каллистянам свой личный великолепный гербарий, долгие годы составлявший предмет его гордости и неустанных забот. Почти все музеи выделили для каллистян часть своих сокровищ. Когда все это будет размещено на стендах, Каллисто получит прекрасно оборудованный музей, отражающий жизнь всей Земли в настоящем и прошлом. Широкову и Синяеву предстояла в пути огромная работа по составлению описаний каждого предмета на каллистянском языке.

– Ничего! Времени хватит! – говорили они.

– Земля щедра к нам, – сказал Диегонь – Но мы в долгу не останемся. Увидите, что привезут с собой Широков и Синяев.

– Мы в этом не сомневаемся, – ответил Неверов. – К прилету корабля мы построим специальное здание для «Музея Каллисто».

Больших трудов стоило и много изобретательности было проявлено, чтобы упаковать семена тропических растений так, чтобы они невредимыми добрались до Каллисто. Пробковый дуб, мирта, ливанский кедр, финиковая пальма и многие другие должны были вырасти на другой планете и окружить здание Музея Земли. На всякий случай для этих растений погрузили на звездолет тщательно отобранные удобрения. Каллистянские ботаники сумеют взрастить чуждые им растения, руководствуясь подробными инструкциями, которые Широкову было поручено перевести на каллистянский язык.

Петру Аркадьевичу вообще не угрожала опасность скучать во время одиннадцатилетнего полета. Около четырехсот книг, заключавших в себе лучшие произведения художественной, научной и технической литературы, ждало его перевода. Даже при помощи Синяева, который сам имел колоссальную программу астрономических наблюдений, было нелегко справиться с такой массой переводов.

Чуть не тонна бумаги была погружена на корабль для этой работы. Изготовили даже пишущие машинки с каллистянским шрифтом.

– Еще не было нечали! – шутил Широков. – Изволь теперь учиться профессии машинистки. Как я буду работать на машинке в условиях невесомости?

Но, к удивлению не только его, но и всех остальных, оказалось, что любая каюта на корабле, за исключением центрального поста и помещений двигателей, могла быть приведена в состояние «искусственной тяжести». Будучи шарообразной формы, они, по желанию, получали быстрое вращение, благодаря которому внутри их создавалось обычное напряжение силы тяготения, или, точнее было сказать, центробежного эффекта.

– Мы предполагали, – объяснил Дяегонь, – что длительное невесомое состояние тягостно для человека, но оказалось, что оно нисколько не мешает. За время полета к Земле мы ни разу не пользовались искусственной тяжестью. Жить и работать в невесомом состоянии очень легко. Я уверен, что вы тоже не захотите «весить» в пути.

Широков с сомнением покачал головой. И он и Синяев плохо представляли себе ожидавшее их необычайное, никогда и никем из земных людей не испытанное чувство отсутствия привычного веса. Говоря по правде, они немного боялись его. Но в сравнении с тем, что ожидало их в пути и на чужой планете, это было такой мелочью, что о ней не стоило и говорить. Они готовы были перенести что угодно, только бы попасть на Каллисто.

Кроме книг, на корабль были погружены кинокартины вместе с проекционными аппаратами.

Разумеется, не были забыты и съемочные кинокамеры с огромным запасом пленки и различные фотоаппараты с негативными материалами. Широков и Синяев в срочном порядке были обучены пользованию ими.