Каллисто [Планетный гость] - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 38

Радиограмма была длинная. В ней сообщалась вся биография Ю Син-чжоу.

Глаза Артемьева быстро пробегали по строчкам.

Имя… Год рождения… Партийность… С какого года… Семейное положение… Образование…

Рука Артемьева замерла на бланке.

Образование: окончил литературный институт в Москве.

Значит…

Значит, Ю Син-чжоу не был инженером. Но профессор Смирнов, заподозривший в нем инженера, не мог ошибиться. Да и сам Ю Син-чжоу подтвердил, что он инженер.

Артемьев на секунду закрыл глаза. Замысел врага, который он не мог разгадать, предстал вдруг перед ним с ослепительной ясностью. Так вот где таилась опасность, которую он предвидел, приближение которой чувствовал!.. Все было так понятно и просто, что Артемьев с удивлением заметил, что мучившее его волнение совершенно прошло.

Радиограмма не опоздала! Она пришла вовремя!

Он стал быстро одеваться.

Враг обнаружен! Настоящий, подлинный враг, так долго сумевший оставаться неузнанным!

Куда девался настоящий Ю Син-чжоу, китайский товарищ, ставший жертвой врага, выяснится потом. Как им удалось убрать его, заменить своим человеком? Это тоже выяснится в свое время. Самое главное сделано. Замысел врага провалился.

Дюпон и О'Келли, подсунутые, чтобы усыпить бдительность советских разведчиков, никого не обманули. Истинный враг, ради успеха которого они пожертвовали двумя своими агентами, все-таки выявлен.

Артемьев бегом направился к палатке Козловского.

Она стояла в центре лагеря, рядом с палаткой Черепанова; и, когда полковник подбежал к ней, его остановил часовой. Кроме узкого круга лиц, никто не знал, кто такой Артемьев: он был в гражданском платье; и часовой поступил правильно, не пропустив его, но Артемьеву была дорога каждая минута. Он громко позвал Козловского; секретарь обкома вышел и провел его в палатку.

Полковник молча протянул ему радиограмму. Козловский прочел и сразу понял.

– Немедленно… – начал он, но в этот момент полог палатки распахнулся, и в нее буквально ворвался Широков. С одного взгляда на его лицо Козловский и Артемьев поняли, что случилось какое-то несчастье.

– Хорошо, что вы не спите! – тяжело дыша сказал он. – Кьяльистьо вьестьи мьаньиньо…

– Говорите по-русски, – перебил Козловский.

Очевидно, случилось что-то очень серьезное.

– Звездоплаватели умирают, – сказал Широков.

Он бросился на стул и сжал голову руками.

– Они умирают, – повторил он. – Идемте, Николай Николаевич! Надо что-то делать. Нельзя допускать такого конца.

– Где Куприянов?

– Там, с ними. Он послал меня за вами.

Козловский повернулся к Артемьеву.

– Немедленно, – сказал он, – арестуйте человека, живущего в лагере под именем Ю Син-чжоу. И не спускайте с него глаз. Идемте, Петр Аркадьевич!

Широков настолько был поглощен мыслями о каллистянах, что даже не обратил внимания на эту короткую сцену, которая в другое время безусловно очень удивила бы его. Приказание Козловского арестовать Ю Син-чжоу, отданное тому, кого они все считали корреспондентом, должно было изумить его. Но он был в таком состоянии, когда человек ничего не видит вокруг себя и не отдает себе отчета в совершающихся событиях, не имеющих отношения к тому, что поглотило все его сознание.

По дороге он рассказал Козловскому о подробностях неожиданного происшествия.

Звездоплаватели последнее время ночевали в лагере. Один Вьеньянь оставался на корабле. Широков поселился с ними, чтобы все время слышать их разговор и упражняться в языке.

Сегодня ночью Синьг разбудил его.

– Он еле держался на ногах, – говорил Широков. – Разбудив меня, он упал на пол. Остальные лежали без сознания. Я бросился за Михаилом Михайловичем, и он, как был, неодетый, побежал в палатку. Штерн, Ляо Сен и Лебедев прибежали с ним, но он попросил их уйти. Лебедев принес ему одежду.

– Что могло случиться, по-вашему?

– Отравление. Михаил Михайлович тоже думает, что они отравились растительным ядом. Нашей пищи они не ели. Только свою…

– Положение опасно?

– Очень. Самое скверное, что Синьга не удается привести в чувство. Его помощь необходима. Михаил Михайлович вызвал Аверина и поручил ему срочно сделать анализ остатков ужина. Что мы можем предпринять, не зная яда!

– Какие меры вы приняли?

– В палатке имеется аптечка Синьга, но, пока он не пришел в себя, она бесполезна. Все же Михаил Михайлович ввел им один препарат, который я указал ему. Синьг говорил мне, что он употребляется при отравлениях. Но полной уверенности, что это то, что нужно, у нас нет.

У палатки, где жили каллистяне, толпились все члены экспедиции и много военных. Новость быстро распространилась по лагерю и всех подняла на ноги.

– Вьеньянь знает? – спросил Козловский.

– Нет. У меня не было времени сообщить ему.

– Пошлите Лежнева или Ляо Сена. Может быть, он сможет чем-нибудь помочь.

Куприянов стоял наклонившись над постелью, на корой лежал Синьг. Он обернулся при входе Козловского.

– Извините, что разбудил вас, – сказал профессор. (Странно и нелепо прозвучала эта фраза.) – Необходимо позвонить в Золотухино и срочно доставить сюда подушки с кислородом. У нас может не хватить.

Выражение лица Куприянова, его голос и движения были совершенно спокойны, и Козловский понял, что этот человек перестал быть начальником экспедиции. Он был сейчас только врачом у постели больного.

– Постарайтесь достать где-нибудь свежего молока, – прибавил он.

Молча кивнув головой, секретарь обкома быстро вышел. Он видел, как Куприянов и Широков снова наклонились над Синьгом.

Хотя Козловский пробыл в палатке не больше минуты, он успел внимательно осмотреться. Звездоплаватели лежали неподвижно, с закрытыми глазами. Черный цвет их кожи не давал возможности определить «бледны» их лица или нет. Они казались такими же, как всегда. На полу валялись куски ваты, осколки ампул. Шприц, очевидно отброшенный в спешке, воткнулся иглой в спинку кресла. Сильный запах какого-то лекарства стоял в воздухе.

Все указывало на отчаянную борьбу за жизнь, которая здесь происходила недавно. Чем кончится эта борьба? Удастся ли победить неожиданно явившуюся в лагерь смерть?..

Едва за ним опустился полог, Козловский оказался в плотном кольце взволнованных людей.

– Как там?.. Что?.. Есть надежда?.. – слышались со всех сторон нетерпеливые вопросы.

– Я ничего не знаю, товарищи, – отвечал Козловский. – У постели пострадавших один из лучших врачей Советского Союза. Будем надеяться на его искусство. Пропустите меня, – прибавил он, видя, что пробраться сквозь толпу будет трудно. – Я очень тороплюсь выполнить просьбу товарища Куприянова.

Эти слова сказали волшебное действие. Сразу перед ним образовался проход, и Козловский почти бегом направился к палатке начальника экспедиции, где был телефон.

По дороге он сказал первому попавшемуся офицеру, чтобы немедленно послали в ближайший колхоз за молоком.

– Возьмите мою машину! – крикнул он на ходу.

Он позвонил прямо на квартиру первого секретаря Золотухинского райкома и получил от него обещание, что требуемый кислород будет доставлен со всей возможной быстротой.

Положив трубку телефона, Козловский вышел из палатки.

Оранжевым заревом разгоралась утренняя заря. Бледнело небо; одна за другой потухали звезды. Наступал день, полный тревог, день, который мог стать последним в жизни ученых Каллисто, совершивших великий научный подвиг. Неужели одиннадцать лет летели они через бездны вселенной, чтобы, достигнув цели, победив пространство и время, здесь, на Земле, в восьмидесяти трех триллионах километров от родины, прийти к такому печальному и нелепому концу?..

Все случилось так внезапно, что у Козловского путались мысли и он никак не мог заставить себя спокойно обдумать случившееся.

Была ли какая-нибудь связь между этим внезапным отравлением и разоблачением Ю Син-чжоу? Действительно ли каллистяне отравились своими же продуктами (это казалось просто невероятным) или они были отравлены?..