Гианэя - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 72

– Ошибаешься, она летит с нами. Можешь ее спросить.

Через несколько часов состоялся второй разговор между ними. Он был короток.

– Ты прав! – сказала Марина.

– Не я, а Вийайа.

– Это было очень неожиданно для меня. Она сказала, что хочет проститься с планетой, на которой родилась, и навсегда вернуться на Землю.

– Значит, летим втроем?

– Нет, вдвоем. Ты и Гианэя.

– Но почему?

– Потому, что я остаюсь. Надо немного подумать и о наших родных.

Только при этих словах Виктор, к своему стыду, вспомнил о матери и отце, которых не увидит много лет.

Реконструированный и усовершенствованный корабль, на котором прилетели четверо, мог развить теперь гораздо большую скорость, но все же значительно уступающую скорости корабля Вийайи. Полет до родины Мериго займет не семь лет, собственного времени корабля, а только четыре года. Но на Земле пройдет пятнадцать. И столько же времени займет обратный путь. Предстояла разлука на тридцать лет.

Если для Гианэи этот срок был незначителен, то для Виктора он составлял треть жизни. И нельзя было поручиться, что по возвращении он застанет родителей в живых.

Виктор не колебался. Если он останется, то потеряет Гианэю навсегда. Она вернется такой же молодой, а он станет почти стариком, ведь гийанейцы живут в среднем до пятисот лет.

Время до прилета Гианэи прошло для него в тревожном ожидании. Почему она приняла это решение? От ответа зависело многое.

Гианэя знала, что полет продлится тридцать земных лет. Она могла решиться на него потому, что потеряла надежду найти на Земле свое счастье. И она могла изменить это решение, убедившись в своей ошибке.

Все зависело от того, прав или не прав Вийайа, сказавший, что Гианэя не обижена и не оскорблена. Фраза Марины: «Она ждет от тебя подтверждение моих слов» – как будто говорила в пользу первого.

И все же Виктор не был уверен в результате разговора с Гианэей, который он решил не откладывать ни на час.

6

Огромный корабль казался неподвижным.

Его скорость еще не достигла той величины, за которой начинают тускнеть и исчезать звезды. За бортами в таинственной бесконечности раскинулась величественная картина Вселенной.

Виктор Муратов не уставал любоваться ею.

Не столь давно он видел такое же зрелище с Гермеса и с борта своего флагманского корабля вспомогательной эскадрильи. Но тогда панорама космоса производила на него совершенно другое впечатление, казалась неприятной, чуждой всему его существу, и он с нетерпением ожидал возвращения на родную Землю.

Сейчас все было иначе. О Земле он не думал, цель пути – планета Мериго – была далеко, обратный путь еще дальше. Панорама космоса казалась прекрасной.

Отчего это происходило? Он знал ответ. Вместе с ним, рядом, всегда рядом, находилась Гианэя.

И прошлое и будущее одинаково исчезли для него, Он жил настоящим, и каждое мгновение было до краев наполнено настоящим.

Он никогда не думал, что способен полюбить с такой всепоглощающей силой. Это было похоже на вихрь, ворвавшийся в его жизнь.

Ему было тридцать шесть лет, и он никогда еще не любил. И совсем недавно, осознав, что незаметно и против воли им овладело чувство любви к девушке иного мира, он, про себя, назвал эту любовь нелепой и невозможной. Теперь она казалась ему единственно возможной и естественной.

А она?..

Гианэя никогда не говорила о любви. Только на прямой вопрос отвечала коротким «да». Она оставалась такой же спокойной и замкнутой, какой была всегда. Внешне ее чувства не выражались ничем…

Он хорошо помнил «объяснение в любви», состоявшееся в день ее приезда в Киев.

Взаимного объяснения не было. Был монолог с его стороны и молча протянутая рука с ее.

Выполняя совет Вийайи, он говорил так, как говорил бы земной девушке. А получив ее руку, как знак согласия, обнял и поцеловал ее также по-земному.

И это было все. Она не ответила на его поцелуй, хотя, он знал это, несколько раз отвечала Марине.

Гианэя сразу заговорила о полете на планету Мериго.

– Я знаю, – сказала она, – тебе будет тяжело покинуть Землю на тридцать лет. Сделай это для меня. – Она заметила, что он хочет что-то сказать, и поспешно прибавила: – Я должна выполнить свой долг по отношению ко всем моим родным. И еще раз, последний, побывать на месте, где прошло мое детство.

– Все будет так, как хочешь ты, – ответил Виктор.

Он чувствовал разочарование и легкую досаду. Совсем не так мечтал он объясниться с нею. Но непонятная робость помешала ему еще раз обнять ее.

Она сама подошла к нему и, положив руки на его плечи, сказала ласково и чуть смущенно:

– Возьми меня на руки, на одну минуту.

А потом она ушла и в тот же день легла в клинику. Три дня он ни разу ее не видел.

Марина говорила, что Гианэя очень волнуется в ожидании, ответит ли обследование на тот единственный вопрос, который был для нее самым главным.

Получила ли она его, осталось неизвестным. Гипслис и Гиймайа сказали, что Гианэя взяла с них слово молчать. Но было заметно, что, выйдя из клиники, Гианэя стала оживленнее, чем прежде.

Стало известно, что ее организм полностью ассимилировался с земной кровью. Все органы работали и действовали абсолютно нормально. Гостья Земли находилась вне какой-либо опасности. Впрочем, она уже перестала быть «гостьей», и ее называли так все реже и реже.

Решение Гианэи лететь на планету Мериго, чтобы проститься с родиной и навсегда вернуться на Землю, было неожиданно, но не удивило никого. Ей охотно разрешили полет. Это привело только к тому, что корабль, который должен был остаться на планете Мериго, теперь вернется назад.

Десять дней на Земле промелькнули, как один…

И вот они на гигантском корабле, несущем их к далекой планете, где родилась и выросла Гианэя. Восемь лет жизни пройдут для них здесь.

Звездолет казался не только неподвижным, но и пустынным. Пятьдесят шесть пассажиров и восемь человек команды терялись в его просторах. Виктор и Гианэя часами гуляли по аллеям, не встречая никого.

Они должны были находиться в обществе своих спутников по крайней мере три раза в день, когда экипаж собирался в кают-компании для завтрака, обеда и ужина. Но Гианэя наотрез отказалась переступить порог этого помещения, пока в нем могли оказаться Мериго и его товарищи. Она ненавидела их столь сильно, что один только вид этих людей приводил ее в содрогание.

И они питались у себя, в обширной каюте, состоявшей из трех помещений, предоставленной им.

На гийанейском корабле все каюты были одиночными. Очевидно, прежние хозяева стремились к уединению. Но люди Земли все переделали по-своему. Теперь на корабле были помещения всех размеров, от одиночных до рассчитанных на пятерых. Каждый поселился по своему вкусу.

Виктору было неприятно отшельничество, на которое обрекала их ненависть Гианэи к четверым, но оно скоро должно было прекратиться.

Экипаж готовился к длительному пути. Командир корабля Юрий Вересов распорядился, чтобы все, кто не принимал участия в дежурствах на пульте или в научных наблюдениях, легли в анабиозные ванны на все четыре года. Остальные должны были погружаться в сои поочередно, сменяясь через каждые шесть месяцев. Таких было восемнадцать человек. Их разбили на три равноценные группы.

Мериго и его товарищей решили уложить в ванны первыми.

Таким образом, и без того пустынный корабль должен был стать и вовсе «необитаемым».

Гианэя отказалась от сна.

– Поручите мне какое-нибудь дело, – попросила она.

– И мне тоже, – добавил Виктор.

– Дела для вас у меня нет, – ответил Вересов, – но вы пассажиры и находитесь на особом положении. – Он улыбнулся. На корабле шутили, что никто еще не проводил медового месяца в космическом полете. – Вы вольны поступать, как хотите. Но вам будет очень скучно.

– О нет! – сказала Гианэя.

Виктор благодарно сжал ее руку. Ее восклицание было ему более чем приятно. Вересов засмеялся.