Гианэя - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 22

– Буду рад, если это так. Но для меня несомненно, что их психология родственна нашей. Иначе не может быть при таком сходстве. Представьте себе, что вы на ее месте. Вы назвали свое имя – Виктор. И вдруг вас стали бы называть, например, Вико. Разве вы не поправили бы? А она? Тот же Вестон, а затем наш врач, обратились к ней, произнеся ее имя «Гианэя», вместо «Гийанейа». Как она поступила? Улыбнулась, и, как хотите, улыбнулась пренебрежительно и не возразила. Ей все равно. От низших существ нельзя требовать правильного произношения.

– Увлекаетесь, Легерье. Я отчасти с вами согласен. В ней чувствуется сознание своего превосходства, это верно. По-видимому, такое чувство у нее действительно есть. Но относиться к нам, как низшим существам, у нее нет никаких оснований. Может быть, она думает, что мы затрудняемся произнести Гийанейа. Если бы на чужой планете меня назвали Вико, я не стал бы требовать правильного произношения. Раз им так легче, то не все ли равно?

– Любой факт можно объяснить с любой точки зрения. Но в совокупности они дают определенную картину, и ее труднее объяснить, как нам хочется. Увидим! Все это выяснится со временем. Мне очень жаль, – прибавил Легерье, круто меняя разговор, – что я не буду присутствовать при ее прилете на Землю. Как она поведет себя? Когда вы вылетаете?

– Завтра. То есть через двадцать четыре часа. Ведь у вас тут нет суток. Янсен считает, что Гианэя достаточно привыкла к нашей пище за эти два дня. Кстати, не странно ли, что она так охотно и без опасений приняла предложенный ей завтрак?

– Это лишнее доказательство правильности вашей же гипотезы, Муратов. Она принадлежит к тем, кто запустил к нам разведчиков. А они знают Землю, ее атмосферу, ее людей, а также и нашу пищу.

– И к тому же ей ничего другого не оставалось, если она не намеревалась умереть с голоду, – задумчиво сказал Муратов.

10

Радиограмма с Гермеса, извещавшая о появлении Гианэи и обстоятельствах, предшествующих этому появлению, как и следовало ожидать, взволновала все население земного шара.

Возвращения эскадрильи ожидали с огромным нетерпением.

Автоматические радиоустановки обсерватории приняли огромное количество радиограмм с Земли, Марса, Венеры – отовсюду, где были люди, приветствующие Гианэю. Все человечество с восторгом восприняло ее приход – первой представительницы иного разума на Земле!

Встреча обещала вылиться в грандиозную демонстрацию.

Гианэе показали ворох радиограмм, жестами постарались объяснить, что все это адресовано ей, что ее с нетерпением ждут на Земле.

Поняла ли она? Всем почему-то казалось, что да, поняла. Но внешне отнеслась равнодушно.

Сообщение о том, что ей надо вылететь на Землю, загадочная пришелица встретила так же равнодушно.

Объяснения давал Вестон. На специально для этого вычерченной звездной карте он указал Гианэе на кружок, изображавший Гермес, потом на Землю. Она явно поняла его жесты. Потом инженер начертил стрелу – знак, который трудно было не понять любому мыслящему существу, тем более астролетчику. Острие стрелы упиралось в Землю.

Гианэя посмотрела на Легерье, стоявшего рядом. А затем она сделала рукой плавный жест, очень выразительный, могущий означать только одно: «Летим туда!». В значении этого жеста нельзя было ошибиться.

Каждая мелочь в поведении гостьи вызывала пристальное внимание. Все заметили, что, хотя пояснения давал Вестон, Гианэя «обращалась» исключительно к Легерье. Неужели она догадалась, что именно он является здесь старшим? В поведении начальника экспедиции не было ничего, что выделяло бы его среди других. Казалось, что ничто не могло навести Гианэю на правильную догадку.

И все же она явно догадалась.

После разговора с Легерье Муратов вспомнил об этом странном факте. Поведение Гианэи как будто подтверждало слова французского ученого. Гостья вынуждена была к кому-то обращаться, и она выбрала начальника экспедиции, игнорируя остальных.

«Но как могла она догадаться, что Легерье начальник?» – думал Муратов.

Роальда Янсена – астронома, медика и биолога, исполнявшего на Гермесе обязанности врача, очень беспокоил предстоявший Гианэе перелет на Землю.

– Здесь, – говорил он, – воздух чист. В нем нет ни одного микроба. А ведь на Земле они есть. Как подействует это на организм Гианэи? Не заболеет ли она сразу по прилете?

На эту тему состоялся специальный разговор с Землей. Там разделяли опасения Янсена.

Гианэе некуда было деваться. Оставить ее на Гермесе было невозможно. Не оставалось другого выхода, кроме отправки на Землю.

Казалось бы – о чем думать?

Но никому не хотелось действовать без ведома Гианэи. Она согласилась лететь, но надо объяснить ей грозящую опасность. Может быть, она не знает о ней, не подозревает, что, ступив на Землю, подвергнет себя большому риску.

Было решено во что бы то ни стало попытаться узнать мнение гостьи.

Но как это сделать?

– У нас нет иного пути, – сказал Янсен, – как только объяснить ей все с помощью рисунков, схем и биологических таблиц – обмена веществ, дыхания и так далее. Если она знакома с биологией, то поймет. Если не знакома, – не поймет ничего. Товарищ Вестон прекрасно рисует. Я попрошу его изготовить несколько рисунков по моему указанию. А затем попробуем.

– Думаю, что это объяснение должны давать двое, – сказал Легерье, – я и Янсен. Остальных прошу не присутствовать. Надо учитывать возможность, что Гианэя не поймет, и пощадить ее самолюбие.

Опыт произвели накануне отлета.

– А что будем делать, если Гианэя поймет и откажется лететь на Землю?

– спросил Муратов в самый последний момент, когда Легерье и Янсен готовились пойти к гостье.

Гианэе отдали каюту одного из астрономов, и она почти безотлучно находилась там.

– Сообщим на Землю, – ответил Легерье. – Но я думаю, что она не может отказаться. Она должна понимать, что у нас нет другого выхода.

– Может случиться и так, – добавил Янсен, – что Гианэе придется на Земле ходить в скафандре. А жить она будет в специальном помещении с дистиллированным воздухом.

Муратов покачал головой.

– На это она не согласится.

– К чему гадать? – сказал Легерье. – Согласится, йе согласится. Увидим! Пойдем, Янсен!

Опыт прошел удачно. Гианэя, очевидно, хорошо поняла графический язык биолога. Но ответных жестов гостьи не поняли ни Янсен, ни Легерье. Согласна она лететь на Землю после их объяснения или не согласна?

Чтобы выяснить этот вопрос, перед Гианэей снова положили карту Вестона. Она улыбнулась и повторила тот же плавный жест, который все понимали, как «летим!».

Мы сделали, что могли, – сказал Легерье. – Везите ее на Землю. Очевидно, она не боится никакого заражения. Я пошлю подробную радиограмму, и там решат, что надо делать дальше. Не теряйте времени.

– Похоже, что они знают нашу планету еще лучше, чем мы думали, – заметил Муратов.

– Да, видимо, так.

У Гианэи не было никаких вещей. Она явилась на Гермес, к людям Земли, в чуждый ей мир, одетой так легко, словно находилась не в космосе, а у себя дома. Точно зашла в гости на короткое время, с тем, чтобы вскоре вернуться обратно. Это более чем странное обстоятельство не переставало удивлять всех на Гермесе и на Земле. Трудно было даже предположить, что могло побудить ее на такой поступок. Не могла же она быть одетой таким образом на космическом корабле. А объяснение Легерье всем казалось чересчур фантастичным. Здесь крылась тайна, разгадку которой можно было надеяться получить только впоследствии.

Обращало на себя внимание, что маленькие, очень изящные «золотые» туфли Гианэи снабжены магнитными подошвами. Это говорило за то, что обувь, выглядевшая нелепой в космическом полете, была предназначена именно для условий невесомости, то есть для космоса.

Причудливо выглядела эта высокая девушка, вся в золоте, среди космолетчиков, одетых в темные комбинезоны. Ростом она была выше всех, кроме одного Муратова. Стройная, с чисто кошачьей ловкостью и гибкостью движений, Гианэя, казалось, не шла, а скользила по полу. Ее необычайно густые волосы с сине-зеленым отливом тяжелой массой спускались ниже пояса, а у затылка были перехвачены пряжкой в форме какого-то листка или ветки растения, не известного на Земле. Такие же «листки» прикрывали ее колени, не закрытые коротким платьем.