Собачий Глаз - Мартыненко Всеволод Юрьевич - Страница 13

Со мной одним хлопот не было бы — с двумя глазами и целой рожей я без следа затеряюсь среди таких же середнячков-никчемушников славного города Анарисса. Разве что с кадаврами придется завязать или хотя бы из наладчиков в сборщики перейти. Да... Тоже не здорово.

А вот у высокородной положение откровенно пиковое. Если хоть треть того, что я слышал об эльфах вообще и темных в частности, соответствует истине, то папочка ренегатства ей явно не спустит.

Похоже, серокожая пришла к близким выводам. Потому что, задрапировавшись в черный шелк, обернулась ко мне:

— Что дальше?

Мне ужасно не хотелось говорить то, что я собирался сказать. Но время насилия над своей совестью прошло. Да и до сих пор оно всегда выходило мне боком. Хотя бы разок, для разнообразия, надо попробовать по-честному.

— Получается так, что нам с тобой и Охотничьему Клубу места на одной земле нет. Либо мы, либо они.

— Так, — как-то безучастно согласилась эльфь.

— И быть нам притом надо вместе, чтобы хоть какой-то шанс был, — продолжил я. — Друг за друга против всех. К высоким клятвам, увы, не способен...

— Сама знаю, что не способен. Но тут и Низкой клятвы хватит, — перебила меня она. — Повторяй за мной.

Хирра подобрала Меч Повторной Жизни, уперла острием в пол между нами и положила мою руку на рукоять поверх своей. Затем опять свою и снова мою. Как в розыгрыше на кулачках.

— Се Низкая клятва.

— Низкая клятва, — эхом отозвался я.

— Даю зарок следовать и не избегать.

— Зарок следовать и не избегать, — я едва поспевал за ней.

— Тому, что сохранит жизнь и приумножит силу соклятого.

Это оттарабанить было уже сложнее, но я справился, правда, не совсем понимая, для чего ввязался в еще один ритуал на могущественной Реликвии.

— Если же содею иное, — она опять сделала паузу на повтор. — Не подниматься мне ниже земли и не знать ни дня, ни ночи!

Как только я проговорил последние слова, из рукояти Меча вверх и вниз ударили синие лучи, превратившиеся в столб ультрамаринового сияния, которое охватило всю Реликвию и наши руки на ней. Свет бился в пол и потолок, расплескиваясь язычками, словно пламя о днище чайника.

Когда он погас, на наших запястьях еще несколько секунд перебегали синими искрами браслеты остаточного свечения. Хирра с интересом уставилась на мои руки. Такое ощущение, что увиденное удивило ее.

— Ты, похоже, и к Высокой клятве способен, — задумчиво прокомментировала темноэльфийская дива свое замешательство. — Но вообще-то я имела в виду то, как нам уйти отсюда незамеченными.

Вот так всегда! Раз в жизни решился на благородство, и то попал впросак. Делать нечего. «Не подниматься ниже земли и не знать ни дня, ни ночи» как-то очень не хочется...

— Я-то переоденусь полицейским, — конкретная задача несколько отвлекла от мрачных размышлений. — А вот что с тобой делать...

Да... Вынести шести-с-половиной-футовую девицу из морга под мышкой, замотав в плащ, кто-то другой, может быть, и сумел бы. Не вызывая подозрений в распространении некрофилии среди чинов штурмовой полиции. Так что желательно выводить эльфь своим ходом. Только вот в качестве кого?

— Внешность поменять можешь?

— Без жезла — нет, — кратко ответила серокожая. — А его только отцу под роспись выдадут.

А вот это уже идея.

Гнилушка дневного света не перегорела с первого щелчка по колбе. Но я оказался упорнее и настойчиво позвякивал ногтями по стеклу светильника, вызывая все новые и новые фиолетовые вспышки.

Хирру это, похоже, начинало бесить. Но высокомерие не давало ей одернуть меня. Она лишь демонстративно отвернулась в другую сторону.

Наконец я добился своего — гнилушка вспыхнула особенно ярко и с тихим хлопком погасла. Стекло изнутри затянул дымок. Я вырвал колбу из настенного крепления и осторожно разбил о край стола. Перегоревшая гнилушка невесомой черной ватой вывалилась на свинцовую обивку.

Темноэльфийская дива уже давно заинтересовалась моими действиями. А когда я растер половину гнилушки в пыль, а вторую размял, добавив воды из ведра под столом, снизошла до вопроса:

— Для чего это?

— Для тебя, — я не собирался долго объяснять. — Подставляй морду. И не дергайся!

К моему удивлению, она выполнила команду без дальнейших пререканий. Похоже, помимо реморализации Меч еще поменял ей элементы динамической личности. То ли переставил потоки местами, то ли поменял их цвет на противоположный. Причем скорее второе. Была Оэт-Пинт, а стала, судя по всему, Пэт-Оинт. Так что там теперь не высокомерие, а стеснительность. Тех же сногсшибательных размеров!

Хорошо все-таки разбираться в кадаврах. Это почти то же самое, что в людях.

За этими размышлениями я и не заметил, как закончил работу с физиономией эльфи. Теперь при скудном освещении ее вполне можно было спутать с папочкой. Во всяком случае, бородка с усами мне однозначно удались, а жесткие линии у глаз могли напугать кого угодно.

— Голосок у тебя и так не слишком высокий, но попробуй все-таки еще пониже. И похолоднее, — попросил я уже мягче.

— Вот так? — баритон с режущим ледяным оттенком едва не заставил меня подпрыгнуть.

— Отлично! Теперь слушай. Ты — твой отец, пришедший опознать тело. Заберешь тебя, то есть себя... тьфу, то есть труп позднее. Я сопровождаю тебя от участка. Получишь жезл — снимешь с меня метки. Да, еще — прибери под плащ оружие и Реликвию!

Высокородная кивнула. Провела ладонью в футе от лица, оставляя в воздухе след медленно тающей зеркальной пленки, полюбовалась отражением, подправила пару незаметных мне деталей и кивнула еще раз, вполне удовлетворенная результатом.

Тем временем я уже закончил стягивать с Ланса портупею и кирасу. Шлем был прицеплен к поясу — не надо было искать по углам, в отличие от головы.

Темноэльфийская дива уже нетерпеливо притопывала у двери, входя в образ. Меч Повторной Жизни и полицейский стреломет легко укрылись в складках черного шелка, а их тяжесть придала некоторую грубость движениям.

Устроив на столе останки старого друга, я еще немного постоял, прежде чем надеть полицейский шлем с забралом. Ланс не раз спасал мне жизнь в топях Мекана, как и я ему. Но вчера он подставил меня и выдернул из-под удара лишь в последнюю секунду. А я убил его. Не за это — за то, что он хотел продолжать в том же духе с другими нашими. И за то, что считал себя вправе делать это без спроса. Заставлять людей платить несоразмерную цену за их же благо — истинное или мнимое. Не терплю таких людей, начиная с Нохлиса.

И все же, определенно, что-то кончилось с этой смертью. Во мне самом.

Натворили мы тут дел. Если бы не надежная магическая защита помещения, сюда уже давно сбежалась бы половина полицейского участка. Потому что вторая половина разбежалась бы в ужасе, как тараканы.

И то, когда дверь морга открылась, магсигнализация по всему участку мигнула и взвизгнула. Но обошлось. В повседневном гвалте и неразберихе участка и не такое проходит незамеченным. Зарешеченные помещения по обе стороны коридора то и дело взрывались криками — дознаватели орали на пойманных, те надрывались в ответ, и все это разбавлялось монотонным бубнежем адвокатов. По коридорам сновали мелкие служебные гоблины с пухлыми папками дел и мешками улик.

Изредка попадался башнеподобный штурмполицейский, подчеркнуто уважительно отдающий честь своему невысокому лейтенанту. Я небрежно козырял в ответ, не без труда имитируя размашистое движение обезьяньей лапы. Под затемненным прозрачным забралом шлема разницу в лицах угадать было трудно.

Разок, правда, ситуация едва не вышла из-под контроля. Орава зеленых гоблинов волокла по коридору здоровенный сейф, обмотанный сотней футов бечевки и обвешанный доброй дюжиной печатей. Один из углов сейфа был смят и окровавлен, так что железный шкаф выступал сейчас не в собственном качестве, а в виде орудия преступления. Совсем огры расшалились... Если только зеленокожая мелкота не пристукнула кого-нибудь этим сейфом на выходе из артефактория.