Под знаком тигра - Вороной Олег Николаевич - Страница 9

Занятная штука: пахнет человеком, с виду очень знакомая, шерсть такая мягкая, только уж очень светлая. С таким бы удовольствием располосовал на клочки и разбросал вокруг! Но настоящий живой человек-то уходит: еще несколько шагов – и скроется за бугром этот шумливый и неуклюжий двуногий.

Сумерки ложатся на землю, обостряя охотничьи инстинкты тигра, подталкивая расправиться со странным незнакомцем. И охота началась!

По всем правилам тигриной науки приземистое тело прижалось к земле, слилось с лесной подстилкой, заструилось фантомом среди деревьев, выдавая свою материальную суть лишь легким потрескиванием сдавливаемых кристаллов старого, отмякшего за день снега, да осторожным шорохом сухих листьев. Наперерез. Привычный выход наперерез и прыжок из удобного места на спину жертвы. Но жертва почему-то не стремится скрыться, убежать. Она не сводит своего пронзительного взгляда, она не перестает забивать уши своими монотонными звуками, которые несут растерянность и беспокойство, отгоняя привычную ярость. Смешными лапами достает из своей оболочки-шкуры незнакомые предметы, пахнущие собой, такие занятные и удивительные. И никак не зайти со спины. Скорее бы ночь затушила взгляд человека. А пока не давать ему сойти с сопки к ключу, за которым дорога ведет к человеческому жилью. Но слишком неторопливы весенние сумерки…

Крутой склон сопки еще круче изгибался, заросшим уступистым обрывом спускаясь к ключу. Идеальное место для прыжка сверху. Что делать? Насколько видно, этот обрыв тянется далеко, а медлить нельзя, пока снег отражает слабеющий свет вечернего неба. Пока вижу тигра, надо уходить!

Цепляясь за молодые дубки, соскальзываю на ближний уступ, что когда-то образовался на склоне вместо упавшего великана-кедра, поверженного одним из тайфунов и поднявшего своими корнями тонны земли. И сразу же на место, где только что стоял, мягким прыжком опускается тигр, готовый в следующее мгновение прыгнуть в последний раз: напряженные лапы собраны вместе, спина выгнулась дугой…

Мой отчаянный возглас выводит тигра из равновесия: что-то в нем дрогнуло, лапы скользнули, и громадная кошка беспомощно съехала прямо к моим ногам… Растерянность и величайший конфуз обозначились на тигриной морде. Он отвернулся и, с видимым облегчением, позволил мне спуститься до самого конца обрыва.

Ровное место, невдалеке за деревьями шумит ключ, но темнота как-то неожиданно навалилась со всех сторон, и тигр растворился в ней. Может быть, ушел? Да нет: слишком решительно он спускался с обрыва следом за мной. Наверняка где-то рядом, подкрадывается. Шум воды глушит все шорохи. Глаза до боли всматриваются в тёмный лес. Ничего подозрительного. Только сбоку появился просвет между деревьями. Минуту назад там просвета не было. Рядом медленно возникло призрачное пятно. Тигр ползёт ко мне!

Легкие мои набрали побольше воздуха, уставшее и охрипшее горло с усилием выпустило очередную молитву, нелепо и неестественно пробивающую густую темень. Молитва, казалось, с усилием пробиралась через ночной лес, так же как и человек, натыкаясь на невидимые ветки, норовящие попасть в глаза, на каждом шагу спотыкаясь о корни, валежины, пни, проваливаясь в ямы.

Тигр лежал на расстоянии прыжка и не шевелился. Что его удержало, уже в который раз, от последнего движения? Почему, в который раз, он останавливается в самый неудобный момент на грани жизни и смерти своей жертвы?

Делаю полукруг, обходя затаившегося тигра. Он перебежками сокращает расстояние, постоянно исчезая в темноте, всё выбирая удобный момент для нападения. Каким-то неизвестным чутьем угадываю, где он находится, что предпринимает. И, делая круги и петли по ночному лесу, каким-то чудом избегаю встречи с ним.

Вдруг тигр исчез. Чувствую, что нет его поблизости. От этого стало ещё страшнее. Что он замыслил? Где поджидает? Осторожно подхожу к ключу, обходя все подозрительные места, где может затаиться тигр. Уже виден просвет между деревьями, поблескивает вода. Внезапный прыжок, и темный силуэт возникает прямо передо мной. Из последних сил выкрикиваю уже ругательства, вне себя топчу ногами шумливую листву и трескучие сучья большой проталины, руками ломаю ветки и швыряю в сторону замершего зверя. Темнота скрывает подробности тигриного облика, не дает разглядеть выражение морды, виден только его решительный силуэт. Силуэт удлиняется, становится выше, и… тигр уходит в сторону.

Торопясь и спотыкаясь на скользких валунах, перехожу ключ, уговаривая ноги не оступиться, чтоб не упасть на глазах стерегущего тигра. Перешел. Вглядываюсь в противоположный берег: тигр подошел к воде, нагнулся к ней, шумно полакал. Высоко подняв голову, он внимательно следит, как я, спотыкаясь, преодолеваю последние метры до дороги.

Дорога.

Ноги торопливо зашагали по ровной поверхности. С каждым шагом спадает внутреннее напряжение и наваливается нечеловеческая усталость. Только в голове сидит навязчивое: «Тигру молился – тот жить оставил, теперь надо Богу помолиться, чтоб из прилетевших тучек снег до утра не высыпался, следы все не спрятал, а то ж коллеги не поверят, засмеют…»

Никогда так не каялся, никому так не молился…

Наука

– Э–э, парень, притормози. Я тоже думал, что наука – это баловство: не нужна она мне, простому человеку. Что птичек считать, да мышек потрошить – только деньги зря тратить, да дармоедов разводить. Другое дело кабана изучать, медведя, изюбря – с них хоть мясо, желчь, панты. Да и то – чего на них деньги тратить: не тревожь – они сами разведутся. А потом – не стреляй маток, да тигров поразгони, чтоб не мешали, – и будет не тайга, а рай.

Пока Васька-друг меня не поучил, так думал. Вернее, тигр Ваську, или нет: я – тигра. Тьфу ты. Кто кого учил? Ну, в общем-то, я виноват.

Было это в позапрошлый год. На бензовозе я тогда работал. С Васькой охотились вместе, участок у нас был – ключ Берёзовый. Соболей ловили да мясо стреляли. По выходным вместе, а в будние дни Васька один капканы проверял. Я его попутно довозил до участка, а вечером забирал.

Так и в тот раз. Утром доехали до Берёзового. Договорились, что жду его на обратном пути до шести вечера. Если к этому времени он не выйдет, значит, перевалил в другой ключ, да на попутках домой сам возвращается. Как всегда. Обычное дело.

Ну, вот. Подъехал я в пять и жду. Гадаю, поймался ли соболь, что на «Урале» живет. Это скала такая – «Урал» – издалека её видно, большая очень, с осыпью. Василий второй сезон не мог его поймать: профессор какой-то, а не соболь. Второй раз по своему следу почти не бегает, даже на приваде – под след, «на подрезку», капкан ставить бесполезно. На переходах – по валежинам, – капканы и петли или перепрыгивает, или обходит понизу – «очень крупный котяра» – так его и зовём. В ловушки – вообще не заглядывает. Вот что ты с ним сделаешь? Васька и умные книжки читал, и по свежему следу за ним с собакой гонялся – ни в какую.

Да, жду я друга, скучаю. Глядь: впереди между деревьями тигр пробирается – прямиком к трассе, перейти её норовит. Я – завожу и – к тигру. Стал напротив него, газую. Он здоровый такой, что лошадь, – хвостом постегал по кустам, клыки поскалил, да назад.

Смотрю, он за леском крутанулся, да опять к дороге – в другом месте перейти. Я опять подъезжаю, останавливаюсь напротив, газую. Тигр попсиховал и опять назад. Сделал дугу и далеко за спину заходит.

Ага, думаю: неграмотный тигр – не знает, что машины и задним ходом умеют. Даю задний ход. Останавливаюсь, газую. Тигр психует, а мне-то весело. Кабина у «МАЗа» железная, высоко над землей. «Я те покажу, – думаю, – кто на трассе хозяин!»

Снова полосатый крутанулся, и снова я – наперерез. «Хрена тебе!» – из окошка кричу. Тут он постоял, покрутил своим ушастым ящиком, отошёл чуть подальше от дороги и лёг под кедром. Лежит, на меня смотрит, только уши шевелятся.