Легкое цунами времени - Сотник Лора Морисовна "Laura Sotnik" - Страница 3

— Сделаем так, — видя, что я уперлась на своем, Николай Михайлович прихлопнул заявление ладонью, продолжил терпеливым тоном: — подождем до понедельника. Впереди два выходных дня. Отдохните, успокойтесь и обдумайте создавшееся положение. А там… посмотрим.

Я кивнула и молча вышла из кабинета.

Коварство совпадений

На улице отгорала весна. Каштаны потеряли умильную детскую вялость, налились соком и загустели, загрубели цветом. Под открытыми небесами дозревали к цветению белые акации и липы. В воздухе предощущался разлив последних сильных ароматов сезона.

Институтский корпус, из которого я вышла, легко вздохнув, отделял от центрального проспекта, очень оживленного, через мост соединяющего левую окраину города с правым центром, небольшой молодой сквер. Стволы деревьев за несколько лет, минувших с момента их высадки, поднялись над землей и разросшимися кронами заслонили от гари, пыли и грохота добрую половину высоты девятиэтажной постройки. Благодаря им в наших кабинетах стояли тишина и прохлада. Со всех сторон сквер был обнесен тротуарами и подъездными дорогами — известное дело, новое здание института строилось на пустыре, и ничто не мешало распланировать прилегающую территорию по всем правилам градостроительства.

Но ведь человек зачастую сам себе враг. Сделает что-то хорошее — и тут же гадит. Не зря историки, изучающие феномен земных цивилизаций, утверждают, что они погибали не от метеоритов, а от воен.

Сейчас на глазах у многих граждан, со злости гадя им за равнодушие, подтверждала правоту вышеприведенного вывода моя знакомая, некогда сотрудница и даже приятельница, — Настя Гуменюк. Она шагала к институтскому крыльцу прямиком через сквер, вминая в землю поросль роскошного газона. Вредная баба так скучала по родным львовским краям, нежарким, задирающим нос от соседства с Европой, что тут ей все претило. Ее глаза неукротимо горели, и, казалось, дай ей волю, она выкачала бы всю эту мягкую зелень полностью, а постройки превратила в руины.

Впрочем, это мне сейчас так подумалось. Остальные же знакомые странность ее взгляда и вообще реакций на действительность приписывали поиску впечатлений, женской алчности, сварливому характеру.

— Привет, — буркнула она и махнула мне рукой, дескать — иди сюда.

В ответ я тоже подняла руку и остановилась, поджидая, пока она выйдет на тротуар.

— Ну вот зачем ты топчешь газон? — сказала я вместо приветствия. — Вроде не понимаешь, как тяжело его взрыхлять весной и осенью.

— В Европе газоны существуют для человека, и только тут — человек для газонов. Позор.

— Ты хочешь сказать, что там нет садовников, обновляющих в парках травы? Да при их наглой публике, превращающей газоны в тырло, там таких людей еще больше. И вообще, там травянистые ландшафты — часть туристического бизнеса, приносящего доход. А мы завели сквер для красоты и любования.

— Весь мир смеется над тем, что мы не ходим по газонам, — стояла на своем Настя.

— Тебе делать нечего? Зачем ты споришь? — начала заводиться я. — От вредности? Неужели не понятно, что лучше ходить по тротуарам, зато постоянно видеть свежую зеленую травку, дышать свежестью, нежели один раз вытоптать ее и потом любоваться проплешинами и вдыхать с них пыль? Кто тут после тебя станет порядок наводить? Думать же надо! Если ты не понимаешь разницы между нами и Западом, то тебе туда вредно ездить.

— Я и не езжу, — Настя притопнула на тротуаре ногами, стряхивая с обуви прилипшие травинки. — А чего ты злишься?

Если бы она не попалась мне под горячую руку, то не состоялось бы судьбоносного для меня разговора. А так… — проявилось коварство совпадений. Я сдвинула плечом и в двух словах рассказала о разговоре с заместителем директора.

— Я, конечно, поспешила с заявлением. Надо было сначала работу найти, — сокрушалась я. — Но что сделано, то сделано. Зато красиво получилось!

— Значит, ты решила поставить крест на научной работе?

— А что тут делать без ученой степени? — ответила я вопросом на вопрос. — У кандидата наук хотя бы оклад высокий. А так что? Мне командировки вот как надоели, — я провела ребром ладони по горлу. — Старость не за горами. За такие деньги лучше сидеть в какой-нибудь шарашке. Найти бы только такую.

— Не думаю, что тебе это подойдет по всем статьям, но попробовать можно. Ты же член партии?

— Да, — сказала я. — Что дальше?

— Причем имеешь опыт работы в партбюро?

— Ну имею. И что?

— Вчера у нас был заместитель директора Областной книжной типографии, по делам приезжал, и заодно обмолвился, что им нужен инженер по оборудованию. Пойдешь? Я могу порекомендовать.

Не совсем понимая, причем тут партия и мой опыт организационной работы, я кивнула в ответ.

Знакомство

Кабинет Дмитрия Ивановича располагался напротив приемной директора. Я постучала и сразу же раскрыла дверь, а он, поняв, что пришло спасение, широко заулыбался, словно мы были давними знакомыми.

На месте все оказалось сложнее, чем говорила Настя. Типографии специалисты нужны не были, но в ней сложилась тупиковая ситуация с кадрами (тогда еще не употребляли слово «персонал»), заставившая искать неординарный выход. Его нашли в том, чтобы пригласить на работу образованного человека, эрудированного члена партии, способного к общественной работе, и заменить Замулу Дмитрия Ивановича на посту секретаря партийной организации.

Суть дела: уже четыре года подряд здешние коммунисты избирали его секретарем партийного бюро, причем без освобождения от основных обязанностей. Поручение это было очень ответственным, трудоемким и поглощало времени больше, чем длился рабочий день у рядовых работников. Партийный представитель коллектива наравне с директором был первым его лицом и отвечал за предприятие и его деятельность перед партией в такой же мере, как директор — перед государством. Разница была лишь в том, что директора государство назначало своей волей, присылало сверху, а партийного лидера избирал сам коллектив, выдвигая с низов. Ну и в том, что партия спрашивала за результаты работы чаще и строже, ибо была ближе к народу и обладала более мобильным аппаратом, хотя фактических рычагов для работы не предоставляла. Арсенал партийного лидера состоял из Устава КПСС, и действовать он мог только методами влияния на сознательность членов партии, через понимание ими своего долга — гражданского и профессионального. Конечно, как нигде в других сферах общественной деятельности, тут важен был личный авторитет, вес в коллективе, подаваемый людям пример. Партийный лидер должен был быть образцом во всем, он не имел права на ошибку и слабости.

Неосвобожденным партийным лидерам приходилось вдвойне трудно. Получалось, что при одном окладе и без доплат такой человек исполнял две серьезные функции, уставал за двоих, нес ответственность за двоих и получал взыскания за двоих.

Основная работа Дмитрия Ивановича, требующая частых командировок, от этого неимоверно страдала, а сам он выбивался из сил. Ближайшая перспектива шансов изменить положение не сулила. Почему? Потому что остальные коммунисты, имеющие ненормированный рабочий день, по разным поводам не привлекались к поручениям неслужебного характера (преклонный возраст, многодетность, удаленность жилья от места работы). А люди из цехов работали по сдельному тарифу, и отвлекать их на общественные дела означало не только срывать план, но и бить по карману.

Рассуждения дилетантов об общественной деятельности в свободное время не выдерживали критики.

Итак, прежде всего я нужна была типографии в качестве опытного партийного работника. Как меня оформить и сколько платить, решал директор.

— Выручайте, — проникновенно завершил ознакомительный рассказ Дмитрий Иванович. — Оклады у нас высокие, работа стабильная, коллектив хороший. А по партийной работе я обязуюсь вам помогать в качестве законно избранного заместителя.

Свое слово он сдержал. Двенадцать лет мы в тандеме занимались партийной работой. Конечно, ее львиная доля лежала на мне, хотя вскоре я тоже обрела штатную должность, правда, менее хлопотную, чем была у Замулы.