След Фафнира - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 45

Дел предостаточно: разобраться с прошениями о крупных ссудах, в том числе и правительству. Написать письма управляющим филиалами банка, как в самой Франции, так и за границей. Вежливо напомнить некоторым должникам, что сроки уплаты неумолимо подступают: «Досточтимый мсье, апреля двенадцатого сего...». И так далее. Мадам Жюстин предпочитала сама руководить банком, благо хватало и цепкости и разума. Нельзя оставлять дело семьи Монбронов только на совесть господ директоров – они, безусловно, справляются, однако лучше самой знать о том, что происходит в недрах финансового предприятия, раскинувшего щупальца по всей Республике, южной Германии и Балканам. Филиалы банка были открыты даже в Санкт-Петербурге и Киото, столицах отдаленных восточных империй.

Посему госпожа Жюстин устроилась на высоком стуле перед бюро, аккуратно коснулась пером чернильницы и принялась за скучную, однако необходимую работу. Вклады, депозиты, векселя на суммы с шестью и более нулями, переводы из банка в банк, ссуды, заемные письма, отчеты, депеши из налогового департамента – бесконечный лабиринт цифр, привычный слог куртуазно-сухих официальных оборотов, бланки дорогой рисовой бумаги с эмблемой банка – французская лилия на фоне монограммы «МПБ» в овальном гербовом щите.

– Мадам! Мадам! – горничная, совершенно позабыв любые правила приличия, взъерошенной голубицей ворвалась в кабинет хозяйки. Наткнулась на ледяной взгляд и смущенно запнулась.

– Ванесса, кажется я ясно приказывала не отвлекать меня до полудня, – хозяйка не повышала голоса, однако любезно-стальной тон не предвещал нарушительнице порядка ничего хорошего. – А сейчас девять утра. Выйдите!

– Т-там... – заикнулась горничная и попятилась. Глаза большие и напуганные. – Там привезли молодого мсье... Господина Робера!

– Визит моего сына вовсе не означает, что можно пренебречь... Постойте, Ванесса, что значит «привезли»? Кто привез?

– Вам лучше спуститься и взглянуть, честное слово, мадам!

Жюстин на миг замерла, охваченная нехорошим предчувствием. С пера на бумагу упала капля темно-синих чернил, сделав жирную кляксу. Мадам де Монброн опомнилась, взяла себя в руки, бросила испорченный лист в корзину, встала и решительно направилась к дверям. Бледная Ванесса поспешала вслед, не говоря ничего.

Здание имело два парадных входа – один для служащих и посетителей банка, второй, со стороны улицы Гравилье, оборудованный замечательным электрическим лифтом, вел в обширные жилые покои. Там-то и толпилась часть домашней прислуги во главе с экономкой – пожилой, крупнотелой и смахивающей на деревенскую молочницу мадам Борж. Лакей и незнакомый хозяйке молодой человек помогали некоему темноволосому мсье снять отвратительный грязный пиджачок, от которого за несколько шагов несло прокисшим потом и почему-то угольным дымом.

Поодаль выстроились рядком четыре малопривлекательные личности, на коих заинтригованная внезапными событиями мадам де Монброн не обратила особого внимания. Но высокий мсье в измятом и порванном одеянии, которое и сюртуком-то было сложно назвать, преградил хозяйке дорогу, взял Жюстин за руку и с дворянским изяществом поднес ее к губам. Мадам была так поражена, что даже не успела вырвать пальцы из ладоней подозрительного типа.

– Мсье, что вы... – опомнилась Жюстин, но сразу умолкла. На госпожу сверху вниз почтительно взирал старый друг семьи, бывший соученик Робера, Джералд Слоу, лорд Вулси. Обычно такой элегантный и величественный Джералд выглядел сегодня хуже любого оборванца из квартала Марэ!

– Господи, сударь, что с вами...

– Госпожа де Монброн, – снова поклонился Джералд, ничуть не растерявший врожденной обходительности. – Я счастлив видеть вас в добром здравии. Распорядитесь послать за доктором для Робера.

– Доктором? – задохнулась Жюстин, приложив руку к груди, под воротничком платья. Перевела взгляд на возлюбленное чадо, попиравшее принесенный лакеем мягкий стул.

Чадо выглядело скверно. Серо-землистая кожа, испарина на лбу, отсутствующий взгляд. Волосы жирные и взлохмаченные, бородка клочьями – не брал в руки бритву не менее четырех дней. Изумительно нечистая рубашка, левый рукав срезан, а предплечье замотано грубой серой тряпкой с расплывшимся кровавым пятном буро-коричневого цвета.

– Мы сделали Роберу инъекцию морфия, – снова заговорил Джералд, – поэтому он несколько сонлив... Мадам?

Жюстин, будучи хорошей и любящей матерью, увидев единственного сына почти при смерти, была готова упасть в обморок. Но здравый рассудок госпожи банкирши оказался сильнее эмоций.

– Мадам Борж, немедленно отправьте человека к доктору Лавалю, – распорядилась хозяйка и повернулась к лакеям. – Господа, я жду от вас действия, а вовсе не бессмысленности в движениях! Перенесите господина Робера в его спальню! Джералд, вас и ваших друзей не затруднит помочь? Ванесса, немедленно принесите кувшин с кипяченой водой. Скажите на кухне, чтобы приготовили горячего вина! Боже, ну что за сцена!..

Завертелась тихая деловая суета, которой умело руководила мадам. Полубессознательного Робера доставили в спальню, разобрали постель, раздели и уложили. Грязные вещи было приказано сжечь, причем тотчас, чтобы избавиться от возможного нашествия дурных насекомых. Молодого мсье напоили моментально приготовленным глинтвейном, что никак не могло повредить его здоровью – при ранении красное вино полезно. Сопровождавшие Робера господа, из которых Жюстин узнала только Тимоти О’Донована (редкостного ветрогона, по мнению мадам), пытались проявлять максимум участия, но более мешались под ногами, нежели помогали.

Прибыл семейный доктор – пожилой сухощавый мсье Морис-Рене Лаваль, пользовавший еще отца нынешнего пациента, скончавшегося одиннадцать лет тому назад от быстротечной чахотки. Господин Лаваль выгнал всех из спальни, оставив при себе только ассистента, и занялся больным, беззвучно проклиная неумех, бинтовавших Роберу пораженную руку.

– Лорд Вулси, может быть, вы объяснитесь? – Жюстин, лихорадочно одергивая пурпурно-фиолетовые кружева на манжетах платья, вымеривала быстрым шагом из края в край затененный кремовыми шторами кабинет, куда был приглашен для беседы Джералд. – Эти ужасные костюмы, вонь и грязь, мой сын... Надеюсь, он не стрелялся на дуэли? Я знала, что вы едете путешествовать по Германии, но ожидать такого?.. Что же произошло? И умоляю, не щадите мои чувства – я приму любую правду. А кто приехал с вами? Прежде я была знакома только с мсье Тимоти! Ужасно невоспитанный юноша, но ради дружеских чувств со стороны Робера, я была готова терпеть любые выходки и непристойности... Джералд, я жду!

Усталый и перенервничавший милорд выдерживал паузу, обдумывая ответы и попутно оглядывая комнату мадам. Застекленные изящные шкапы с бумагами и книгами, рабочее бюро орехового дерева, девственно-чистый стол темно-бордового сукна, украшенный только ошеломляюще огромным чернильным прибором русского малахита – вероятно, со времен смерти Монброна-отца им не пользовались, оставив в качестве своеобразного памятника почившему дворянину, безоговорочно принявшему в ранней молодости известный постулат о том, что и потомку старинного рода не грех заниматься коммерцией... Да, как давно это было – 1874 год! Год основания банка «Монброн ле Пари».

Мадам Жюстин в свои сорок шесть ничуть не выглядела старухой – она, насколько знал Джералд от самого Робера, была низкого рода, из мелких торговцев, возвысившихся после революции 1848 года и во времена Второй империи. Невысока, темноволоса, почти не пользуется косметическими ухищрениями, одевается богато, но без вульгарности, присущей нуворишам, – она будто сошла со страниц романов Оноре де Бальзака, ничуть не утратив бальзаковского буржуазного обаяния и ухватистости современной парижанки, знающей, какова цена денег. Особенно больших денег. Только сына избаловала до невозможности.

– Джералд? Вы меня слушаете?

– Да, мадам. Вы просите правду?

– Я разве выражалась недостаточно ясно, милорд?