Низвергатели легенд - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 48

Ричард постепенно начинал ревновать. Будучи человеком крайне импульсивным, он решил как можно быстрее поговорить с Беренгарией – извиниться за безобразную сцену, разыгравшуюся прошлым утром в гавани. Наверное, принцесса вбила себе в голову, что будущий муж заранее терпеть ее не может и осталась верна своему прежнему избраннику – у любой незамужней девицы непременно обнаружится пламенный воздыхатель. Либо же наваррка намеренно изводит Ричарда невниманием и любезностью к какому-то деревенщине, не умеющему даже правильно носить перевязь! Король на протяжении песни то краснел, то зеленел, и подумал, что с мессиром в одежде наваррского двора следует выяснить отношения. Причем немедленно!

Беренгария старалась. Ее голос становился все более проникновенным, черные глаза буквально пожирали Казакова, а осанка, для человека, знакомого с языком жестов, выражала доселе тайные, но вдруг вырвавшиеся на свободу чувства. Бертран де Борн откровенно посмеивался.

Судя по всему, Беренгария могла праздновать заслуженный триумф – ее единственного выступления хватило, чтобы завладеть симпатией всех присутствующих. К тому же начал действовать непреложный закон куртуазии: в любом состязании всегда отдается предпочтение даме, сколь не были бы достойны и талантливы ее соперники. Последний аккорд заглушили обычные восторженные возгласы.

Король Ричард не выдержал. Во-первых, молодой нахал, которому наваррская принцесса посвятила лэ, поклонился ей с невероятно спесивым видом, истолковывавшимся одновременно как проявление благосклонности или же пресыщенности. Во-вторых, Беренгария ответила этому безродному оруженосцу глубоким реверансом, мгновенно замеченным всеми дворянами.

Ричард шагнул вперед, не раздумывая. Повод для ссоры лежал на поверхности, оставалось лишь облачить его в надлежащие для рыцаря одежды. А завтра утром мессир оруженосец будет валяться на земле с пробитым острием копья горлом! Свою королевскую и мужскую честь Ричард был готов отстаивать до последнего.

– Восхитительно! Я так счастлива! Я не слышала эту песню долгие годы!

Ричард едва не наткнулся на вышедшую в середину круга матушку. Элеонора незаметно подошла к слушателям и теперь всем своим видом выражала искреннюю радость. Однако король заметил, как мать бросила на него убийственный взгляд, заставивший Ричарда остановиться на полушаге.

– Беренгария, дочь моя, весьма непростительно, что вы доселе скрывали свой талант! – причитала Элеонора, одновременно перекрывая дорогу сыну к наконец-то заметившему неладное оруженосцу. – Господа, мессиры, дамы, так кому же достанется золотой обруч короля Танкреда, предназначенный победителю?

Бертран де Борн, совсем недавно пребывавший в непреложной уверенности, что кольцо из драгоценного металла, призванное схватывать волосы, достанется именно ему, недовольно наморщил нос, но подыграл королеве-матери. У него и так хватало всевозможных призов, полученных во Франции, Аквитании и прочих странах, где ему доводилось обходить любых соперников. Менестрель быстро забрал из рук присутствовавшего здесь же представителя короля Танкреда (таковым оказался, между прочим, Гильом де Алькамо) поблескивающий глубокой желтизной обруч с единственным синим камешком, и, опустившись на правое колено, преподнес его Беренгарии.

– Моей будущей королеве! – масляно улыбнулся фаворит Ричарда. – Вы разбили нас столь же безжалостно и стремительно, как ваш будущий супруг разобьет полчища сарацин.

Беренгария молча забрала украшение и возложила поверх смолянисто-черных, гладко причесанных локонов, укрытых накидкой.

– Я так рада! – повторялась Элеонора. – Беренгария, милая, и вы, мессир Серж… Скоро рассвет, надо обязательно отдохнуть. Ваше высочество, вы останетесь в моих покоях. Король Танкред был невероятно любезен, предоставив нам свои опочивальню и гостиную залу. Господа, как ни жаль, мы вас покидаем. Мессир де Борн, не огорчайтесь, с таким покровителем все прочие награды мира впредь будут вашими.

Сказав напоследок гадость менестрелю, Элеонора Аквитанская ушла. Ричард проводил мать, невесту и нежданного соперника взглядом, в котором тонко смешались презрение и опасения за будущее.

Гунтер, наблюдавший всю сцену от начала до конца, только головой покачал. По его мнению, всем троим – ему самому, рыцарю и попавшему в силки королевского двора Казакову – грозили нешуточные неприятности.

Перед самым рассветом, когда солнце еще оставалось за холмами Калабрии, отделенной от Сицилии проливом шириной чуть поменьше лиги, король Ричард Львиное Сердце оставил свиту в разбитом за вчерашний день лагере – сотни шатров и палаток высадившихся на остров английских и аквитанских крестоносцев встали за северной стеной Мессины – и поехал на берег моря. Разумеется, короля сопровождал неизменный Бертран де Борн.

Их величество спрыгнули с седла и, отпустив коня гулять, отправились на камни, любоваться приливом и восходом светила. Усевшись на торчащем из пенистых волн огромном гладком валуне, король мурлыкал под нос грустную песенку и швырял в воду подобранную гальку. Бертран, видя, что покровитель пребывает в дурном настроении, молчал, изредка пощипывая струны своего любимого инструмента. Менестрелю хотелось спать, однако бросить короля в одиночестве де Борн не решился. Он понимал, что Ричард недаром оставил шумный даже ночью лагерь: повелитель Англии хотел отдохнуть от всех.

– Завтра турнир, – тихо напомнил Бертран затосковавшему Ричарду. – Ты сможешь развлечься. Кстати, я слышал, как Танкред хвалился перед герцогом Бургундским, что выбьет его из седла при первой же атаке. Они едва не поссорились…

– Не завтра, а уже сегодня, – хмуро поправил менестреля король. – Надо бы отдохнуть после такой сумасшедшей ночи. Но не думаю, что получится заснуть.

– Мой король расстраивается из-за Беренгарии? – осторожно уточнил де Борн. – По-моему, ты сам виноват. Невесте нужно уделять больше внимания и почтения. Не удивляюсь, что после твоей… э-э… невежливости наваррка рассердилась.

– Пускай сердится, сколько угодно, – поморщился Ричард. – Матушка все равно нас поженит. Как это не ко времени! В Палестине Беренгария станет обузой… В отличие от королевы-матери, которая в молодости управлялась с копьем и училась конному бою – ну, ты помнишь эту историю, еще при Людовике Французском? – наваррка только лишь благородная девица и ничего более. Прясть, вышивать, сплетничать… Я уж не говорю о ее нескромности.

– Побольше внимания, – повторил Бертран. – Женщинам это нравится…

– Я, между прочим, пригласил ее танцевать! – возмущенно повысил голос Ричард. – Кошку подарил! Знаешь, во сколько безантов мне обошлось это мерзкое животное? Что ей еще нужно?

– Иисусе! – не выдержал менестрель. – Да было достаточно объявить на весь зал, что сейчас ты споешь балладу, посвященную невесте! Беренгария пришла бы в неописуемый восторг и простила тебе все!

– Что ж ты раньше не посоветовал? – король недовольно посмотрел на Бертрана. Тот состроил невинную физиономию. – Или слишком увлекся, потчуя слащавых красавиц романтическими лэ? Купался в волнах дамского восторга?