Низвергатели легенд - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 42

К рыжей кошке прилагались, как уже упомянуто, клетка, мягкий кожаный ошейник и серебряная цепочка-поводок, так что Беренгария немедля извлекла прибывшую из Египетского султаната тварь из заточения и посадила на стол. Шкодливый независимый зверь дернул хвостом и отправился пробовать все имеющиеся блюда. Плевать ему было на королей или принцесс.

Разносили жаркое и прочие вкусности, Казакову пришлось подливать вино в кубок Беренгарии (неизвестно, сколько положено наливать даме, и он выбрал простейшее решение – наполнять тяжеленный золотой бокал до половины), а также иногда бегать за котом, который порывался удрать со стола в зал. Господин оруженосец ощущал себя законченным кретином, хотя его напряженные эволюции никого не интересовали – с точки зрения гостей, ничего особенного не происходило.

Интересности начались, когда возгласы и смешки стали громче, голоса утратили твердость, а винные запасы Танкреда были истреблены почти наполовину – если угодно, банкет перешел в неофициальную стадию. Вначале собравшихся развлекали как местные, так и привезенные с собой гостями уродцы и карлики – громовой хохот вызвала инсценировка рыцарского турнира, когда лилипуты, устроившись на спинах больших собак, похожих на мастифов, колбасили друг друга тростинками и набитыми соломой длинными матерчатыми валиками. Торжественно избрали королеву турнира, наибезобразнейшую карлицу, вполне подошедшую бы Иеронимусу Босху в качестве натурщицы, посадили ее в обвешанный парчой и лентами паланкин, сделали круг почета по залу и унесли прочь. Казакова начало слегка подташнивать – зрелище было редкостно непривычное и уродливое, становилось непонятно, как нормальные люди могут над этим смеяться?

Далее стало поприличнее: появились мавританские танцовщицы, фокусники и выдыхатели огня, ничем не отличавшиеся от своих коллег в позднейших эпохах. И, наконец, распорядитель из сицилийцев объявил, что можно приступать к танцам. Кто еще держался на ногах, отправился из-за стола в середину зала. Сидевший на хорах оркестрик заиграл медленные, но красивые мелодии, первые пары сошлись… Выглядело однообразно, но эффектно – две длинных шеренги, справа женщины, слева мужчины. Встретились, церемонно поклонились, повернулись, разошлись в стороны, потом снова…

– Не составите ли мне пару? – Ричард соизволил обратить внимание на принцессу, Беренгария вздрогнула и ответила утонченно черствым голосом:

– Извольте, мессир жених мой.

Казаков уловил настолько недвусмысленный взгляд Элеоноры, что схватил поганого котяру за шиворот, бесцеремонно затолкал возмущенно мяукающий подарочек в клетку, дабы не смылся окончательно (расплачивайся потом, жизни не хватит!) и тенью отправился вслед царственным обрученным. Беренгария сделала несколько фигур с королем и вдруг, весьма натурально побледнев, заявила Ричарду, что у нее разболелась голова и она больше не хочет танцевать. Это услышали все, кто находился рядом, но Ричард не унывал – место принцессы с удовольствием заняла бы любая другая дама. Впрочем, к королю моментально подбежал Бертран де Борн, и они отправились в уголок – беседовать о поэзии, надо полагать.

– Давайте танцевать, – Беренгария стояла перед Казаковым и томно улыбалась. – Вы ведь мне не откажете, мессир Серж?

– Ох… Вы же сказали королю, будто дурно себя чувствуете… – заикнулся оруженосец.

– В его обществе кто угодно станет ощущать себя нездоровым, кроме… Впрочем, указывать прямо неприлично. Так вы согласны?

– Я не умею, – отбрыкнулся Казаков.

– Все очень просто! – Беренгария взяла его за руку и потянула на свободное место в самом конце выстраивающейся к новому танцу цепочки. – Следите за другими мессирами и ступайте в такт.

Действительно, все оказалось очень несложно. Человеку, обладающему внимательностью и хоть немного умеющему владеть своим телом, было достаточно минуты, чтобы понять основные фигуры. Шажок назад, шажок вперед, вытянуть руку, коснуться пальцами ладони принцессы, разворот, два шага в сторону, потом вновь приблизиться к даме… Это даже не танец, а, скорее, куртуазный ритуал, состоящий из десятка самых простых движений. Главное – поддерживать осанку и, как советовал Остап Бендер, надувать щеки для значительности. Универсальная рекомендация.

Следующий танец выглядел чуточку посложнее, но Казаков уловил ритм и вошел во вкус. Благородные господа теперь менялись местами в цепочке, переходя от одной дамы к другой. Глаза оруженосца встретились со взглядом новой партнерши – о, да это же госпожа из рода де Валуа! Такой герб узнает любой, кто читал Александра Дюма: три лилии с перевязью. Потом попалась какая-то местная девочка, потом полноватая бургундская мадам в возрасте… И все, как одна, оглядывали Казакова со странной заинтересованностью. Ему это не понравилось. Внимательные уши светских львов и львиц различили, как Беренгария отказала Ричарду и тотчас вышла к танцу с невзрачным и не особо привлекательным оруженосцем. Положеньице… Остается только делать морду валенком и продолжать.

Ближе к полуночи музыка становилась все веселее, танцы – более раскованными, гости накачались вином, разбившись на группки, а за столами велись громкие разговоры. Те, кто постарше, вспоминали минувшие войны, Второй Крестовый поход, давно умерших королей и рассказывали друг другу последние новости из Палестины. Молодежь либо флиртовала, либо отправилась к героям вечера – Ричарду и де Борну. Танкред, убедившись, что праздник идет как надо, пошел танцевать, его примеру последовал Филипп-Август, которого едва не насильно оторвала от тарелки герцогиня Бургундская. Неожиданно появилась Элеонора, встав рука об руку с совсем молодым неизвестным рыцарем. Ее тоже уговорили, а для любого дворянина сделать несколько па с самой Элеонорой Аквитанской… Этим можно гордиться до старости. За королевой-матерью тянулся целых хвост поклонников от семнадцати до семидесяти, но пожилая дама явственно отдавала предпочтение тем, кто помоложе. Впрочем, она быстро утомилась и вернулась к столу.

Казаков устал удивляться. Начитавшись Дюма, Эко и Дрюона он был убежден в том, что в Раннем Средневековье, хотя бы при королевских дворах, блюдется достойная монархов чопорность, но действительность разбила все, даже самые смелые, предположения о местных нравах. Конечно, к венценосцам относились с необходимой вежливостью и почтением, но на приеме у Танкреда никто не вел себя подобно королю-неудачнику Людовику XIII Бурбону из «Трех мушкетеров» и его подданным, метущими шляпами перед королем, почитаемым в качестве едва ли не полубога. И уж конечно Ричард или Филипп никогда не додумаются до формулы «Государство – это я», потому как здесь все еще действует закон «Король – лишь первый среди равных».

Веселье продолжалось и после того, как на башне мессинского замка отзвонили полунощницу[15]. Гости Танкреда развлекались, кто-то ссорился и вызывал обидчика на поединок завтра с утра, юная парочка спряталась за колонной и увлеченно целовалась, другие слушали песенное состязание, устроенное фаворитом Ричарда, бросившего вызов всем желающим – откликнулись немногие, включая менее известного, но тоже одаренного трубадура Робера де Монброна. Мишель танцевал, в паузах бегая послушать певцов, а Гунтер, обнаружив случайно затесавшегося в англо-французско-норманнскую компанию немецкого рыцаря, расспрашивал его о жизни в Священной Римской империи.

Львиное Сердце исчез из поля зрения как поклонниц, так и тщательно охраняемой мессиром Сержем Беренгарии.

Как бы Элеонора не жаловалась на возраст, усталость или появившиеся к старости болезни, она оставалась той, кем и была всегда: королевой, способной заметить все, услышать всех и использовать свое привилегированное положение во благо семьи и государства. С шестнадцати лет она, тогда еще неискушенная в тайнах большого света аквитанская принцесса, находилась при королевских дворах, училась, приобретая незаменимый опыт, находить союзников и стравливать друг с другом врагов, одним коротким словом разрешать, казалось бы, безвыходные ситуации, и нежными нашептываниями соблазнять монархов. Сейчас Элеонора Пуату, поглядывая на веселящихся дворян, среди которых было множество ее родственников, друзей молодости и отпрысков господ, когда-то испытывавших к очаровательной королеве самые нежные чувства, ничуть не жалела о прожитом.