Конкистадоры Гермеса - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 55

– А вы постарайтесь, – вкрадчиво сказал Гильгоф и почему-то оглянулся.

– Лента, – брякнул Крылов. – Очень похоже на широкую ленту розового цвета. Тянется над Дорогой, в сторону юга. Постоянно колеблется, словно бы волны пробегают – знаете, как у гимнасток, когда ленту крепят на палочке? Природу понять не могу, раньше ничего подобного не встречал.

– Гравитационные возмущения? – предположил доктор. – Если вы способны различить электромагнитные поля или радиоактивность, так почему бы не научиться «видеть» гравитацию?

– Оставьте Николая в покое, – поморщилась Лолита. – О том, что на пространстве Дороги имеются гравитационные аномалии, я и так знаю. Колебания очень незначительны, человек их не заметит, но технику не обманешь... Значит, волнообразные движения? Мы выяснили, что точка сингулярности активизируется, когда сила тяготения снижается примерно на пять процентов от нормы Гермеса. Предположим, что эта «волна» идет дальше по Дороге с определенной скоростью, например сто метров в секунду. Через восемь секунд откроется следующая точка, через шестнадцать – третья, через тридцать две секунды – четвертая! И так далее! Николай, ты заслужил конфетку! Нет, две конфетки!

– Перебьюсь, – отмахнулся Крылов. – Теперь представь себе, что скорость распространения волн неравномерна, к южному краю дороги они затухают и ворота в пространстве открываются не через равные промежутки времени, а с запаздыванием. Причем запаздывание может составлять, к примеру, сто пятнадцать процентов – по количеству точек сингулярности на одной Дороге. Устраивает такая версия?

– Молодец! Заставлю папу купить специально для тебя самую большую конфетную фабрику!

– Вполне хватит скромного пивного заводика... Лола, покопайтесь в этом направлении; может, чего найдете.

Лолита кивнула, а Гильгоф только сплюнул под ноги:

– Устал считать, сколько Нобелевских премий вы, юноша, заработали за прошедший месяц! Прямо-таки кладезь идей и неиссякаемый источник мудрости!

– Неужели завидуете?

– Чему завидовать, скажите? Любой ваш экспромт ставит десятки новых задач, ничего при этом не объясняя! Имеет место некое явление, вы относительно правдоподобно растолковываете, что происходит, но объяснить глубинный смысл, причины – не в состоянии! Мышь ест сыр, но почему она это делает, никому не известно! Что привлекает мышь именно в сыре, а не в телячьих биточках под соусом a’la Пуату? Для чего мыши вообще нужна еда? Она любит только голландский сыр или способна питаться рокфором, пармезаном и другими сортами? Более того – это полевая мышь, домовая или лабораторная? И что она будет делать после легкой закуски? Между прочим, надо бы взять сыр на лабораторный анализ – выяснить химический состав. Вдруг это не сыр, а покрашенный в желтый цвет кубик пластиковой взрывчатки, опрысканный сырным ароматизатором?.. Уяснили, о чем я говорю?

– Ну знаете, доктор! – расхохоталась Лолита. – Видать, крепко вас проняло! Сбавьте обороты и не расстраивайтесь. Вообразите, каково приходилось ученым в ХХ веке, когда появились работы Эйнштейна, Чандрасекара, Хоукинга и прочих мэтров и грандов! Ведь это был шок, переворот, чуть не ежедневно совершались новые открытия, смысл которых понимали очень немногие, а представления о мире совершенствовались с невероятной быстротой... И что? Любое изменение привычной картины мироздания вызывает закономерную реакцию: увидели новый объект и немедленно захотели его потрогать, объяснить природу и научиться использовать в своих целях! И – никак! Не дается в руки, ускользает! Вспомните, сколько лет прошло от появления теории радиоактивности до создания атомной бомбы? Первое предположение о существовании черных дыр высказал Лаплас в XVIII веке, а доказали их существование лишь через триста лет!

– У нас в запасе нет трех столетий, – огрызнулся доктор. – Ни трех лет, ни трех месяцев! И мы столкнулись не с феноменом гамма-излучения и не с теоретическими выкладками Шварцшильда или Хоукинга, а с чужой цивилизацией, которая может оказаться агрессивной и враждебной!

– Недоказуемо, – отозвалась Лолита. – Косвенные данные вроде развалин на Карфагене еще не доказывают агрессивности Чужаков, хотя... Впрочем, сами увидите. Я пока отказываюсь комментировать.

– Комментировать – что?

– Некоторые находки в районе города, который вы видели на записи с борта «Роммеля»... Никому из вас не приходило в голову, что специфика Гермеса, все эти точки сингулярности, могут быть естественным явлением?

– А как же Дороги?! – взвыл Гильгоф. – Искусственные Леса? Вы же сами говорили, что деревья в Лесу – инопланетного происхождения!

– От этих слов я не отказываюсь, но могу допустить, что Чужаки, обнаружив возникшие на Гермесе по некоей прихоти природы точки сингулярности, просто обозначили их общедоступным способом! Для пущего удобства! «Дорога» является таким же универсальным символом, как «колесо» или «солнце», все они связаны с основным понятием – «путь, движение по пути». Чтобы показать, куда надо идти, следует проложить дорогу, и каждому станет ясно: хочешь воспользоваться – двигай в указанном направлении!

– Не каждому. Скорее – избранному, – дополнил Гильгоф. – Вдоль Дороги не установлены таблички наподобие: «Здесь точка входа на Восемнадцатую Скорпиона», а через восемьсот метров – «Иди на Проксиму Центавра». И на огромном камне возле опушки Леса не выбита двоичным кодом инструкция по безопасной эксплуатации транспортной сети! Впрочем, одна версия не исключает другую: может быть, строители Дорог действительно использовали природные аномалии для перемещения через естественную сингулярность и приспособили под них свои технологии. А возможно, техника Чужаков работает только в необычных условиях данной планеты, потому Гермес и был выбран в качестве транспортного узла! Общий термин в обоих посылах – «природные условия».

– В таком случае, можно образовать довольно стройный силлогизм. – Лолита нахмурилась, поразмыслила и выдала: – Дороги на Гермесе возникли вследствие деятельности разумных существ, использовавших естественные аномалии. Без этих естественных аномалий транспортная сеть работать не может. Следовательно, основной и единственной причиной появления на Гермесе Дорог являются неизученные особенности планеты и, вероятно, всей звездной системы Вольф 360. Quod erat demonstrandum![1]

– Абстрактно, чересчур умозрительно! – пылко воскликнул Гильгоф. – Тем более что делать универсальные выводы из двух частных посылок нельзя – это основной закон построения силлогизмов! Повторяю для глухих: мы всего лишь наблюдаем мышонка, пожирающего сыр! Но ничего не знаем ни о мышонке, ни о сыре!

– Никакой спешки, все делаем осторожно и аккуратно... – негромко говорила Лолита, не снимая рук со штурвала. Кресло второго пилота захватил Сигурд, готовый прийти на помощь в любую минуту. Остальные заняли позиции у двери в кабину и с нетерпением ждали чудес. – Будьте внимательны, осталось двадцать секунд...

«Роммель» двигался на магнитной подушке, медленно скользя в воздухе на высоте двух метров. Под брюхом челнока простерлись сероватые с коричневыми прожилками плиты Дороги, справа и слева выстроилась колоннада гигантских деревьев. Лес был мрачен как никогда – ветер нагнал облаков с гор, и сквозь кроны проникало слишком мало света, пришлось включить посадочные прожектора корабля.

– Снижение гравитации на 5,02 процента от нормы, – быстро проговорил Сигурд, глядя на дисплей под обзорными окнами кабины. – Три, два, один...

Я невольно зажмурился – в глаза ударил яркий свет восходящего солнца. «Роммель» продолжал плавно лететь над землей, но Дорога и Лес исчезли, заместившись гористой местностью с пепельно-седыми скалами и пятнами снега у их подножий.

– Отлично, все прошло как по маслу! – Лола откинулась на спинку сиденья. – Джентльмены, держитесь покрепче, врубаю атмосферные двигатели!