Большая охота - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 63

– Последний раз спрашиваю: кто, когда, зачем?

И тогда ужас, преисполнивший злосчастного поджигателя, прорвался страдальческим воплем:

– Скажу! Все скажу! Всю правду!..

– …подсел к нам в «Дырявой кружке» пару дней назад. Большие деньги предложил. Ну, ясное дело, за маленькие-то ни один дурак на такое не согласится, – торопливо рассказывал тот, что в красной повязке. После того, как сломался Джильи, добиться признания от остальных стало делом плевым – да собственно, не нужно было и добиваться. В стремлении хоть ненамного облегчить свою участь все трое сами спешили, перебивая друг друга, выложить все, что им известно о таинственном заказчике. – То есть в гавани-то такое случается частенько. Подумаешь, горшок с горючим жиром бросить на палубу, хоть днем, хоть ночью, ищи потом ветра в открытом море. Бывает, торговцы так с конкурентами обходятся…

– …но тут же не абы какую лоханку спалить, а его величества корабль, – перебил лысый. Он все еще щелкал зубами от страха и поминутно косился на ржавые клещи, которыми рассеянно поигрывал Серж. Писцы, высунув от усердия языки и одинаково склонив голову набок, записывали каждое слово, де Фуа одобрительно кивал, Хайме скучал. – И ветер, опять же. Мы ж не вчера родились, понимаем, что к чему, коли гавань тесная и нефы борт к борту стоят. Не хотели сперва и браться. Но потом попутал бес, польстились на его серебро проклятое, думали, не углядят нас в толпе…

– Чье серебро, беса? – поинтересовался Казаков.

– Ну да, беса этого… грека…

– Как?! – подскочил Ангерран де Фуа. – Грека?!

– Грек или не грек, поди пойми его, – мрачно сказал третий, тот, что с серьгой. – Я б скорей об заклад побился, что он с Кипра. Платил-то, по крайности, кипрской монетой. Серебряные безанты с тремя крестами…

– Точно, с Кипра он был, чтоб мне сдохнуть прямо тут, без покаяния!

– И выговор…

– А я его, кажись, дня три назад видел краем глаза в «Устрицах», он там сидел с кипрскими купцами… Они спорили, да громко так – повернут крестоносцы против ихнего острова или мимо пройдут…

– Волос у него черный, прямой, а глаза светлые… Византиец, как есть… И рассуждает складно, слово за слово так и цепляется… Из богатеев, похоже, но не то чтоб купец – нет, скорее знатный вельможа… или по воинскому делу…

– Точно, с Кипра…

– Мэтр Бальер, ваши подопечные все записали? – осведомился де Фуа.

Почтенный доктор юриспруденции кивнул, и де Фуа трижды громко хлопнул в ладоши – полог шатра колыхнулся, внутрь просунулась голова одного из охранников.

– Мэтр, составьте надлежащий доклад Его величеству королю Ричарду и немедля отправьте с нарочным, – распорядился Ангерран де Фуа. – Его величество должен знать, что пожар, уничтоживший треть крестоносного флота, оплачен кем-то из кипрской знати. Возможно – не исключено – что и с ведома Исаака Комнина. Во всяком случае, для Исаака усматривается прямая выгода в том, чтобы войско не добралось до Кипра… Серж, вы прекрасно поработали, я доволен вами. Пленных поджигателей отправьте пока в темницу, они должны подтвердить свои слова перед королем Ричардом. Потом – на виселицу.

…Сергей, Гунтер и Хайме де Транкавель покинули шатер последними, после того, как удалился мэтр Бальер со своими писцами, стражники уволокли вопящих и упирающихся поджигателей и изящно откланялся Ангерран де Фуа.

Хайме вскорости исчез, сославшись на некое срочное дело. Едва попрощавшись с ним, Казаков ухватил Гунтера за рукав.

– Слушай, тут такое дело… Ты ведь вроде бы хорошо историю изучал, не то что мы, dvoechniki… Хочу кое-что выяснить у тебя… касательно исторических прецедентов…

– Пожар в мессинской гавани? Не было, – категорически отрезал фон Райхерт. – А вот захват Кипра – был. То есть будет. В апреле следующего года.

«Кипр, Кипр, – вот уже седмицу многоопытная мадам Элеонора Пуату не могла понять, почему события, столь неожиданным образом совпавшие с днем свадьбы ее драгоценного отпрыска, кажутся ей подозрительным. – Конечно, византийцы на весь мир прославились своим коварством и умением предавать союзников, но подобная выходка не сулит им никакой пользы. Нанять компанию нищебродов, чтобы поджечь крестоносный флот! Это надо додуматься! Не могли же подручные Комнина не понимать, что кого-нибудь из исполнителей поймают и вытрясут из него сведения! Расплачиваться кипрскими деньгами! Нет, что-то здесь нечисто…»

Для внесения ясности королева-мать на следующий же день после памятного допроса призвала очевидца, Сержа де Шательро. После долгой и вдумчивой беседы со старой дамой Казаков выскочил из ее шатра, как ошпаренный, и помчался на поиски покровителя, де Фуа. Дабы высказать драгоценному шефу все, что наболело на душе и в сердце.

Поиски оказались тщетными – мессир Ангерран как сквозь землю провалился. Вроде бы и лагерь не покидал, час назад его встречали там и видели здесь, но где он находится сейчас, ответить затруднялись. Обозленный Казаков наведался к фон Райхерту – пожаловаться на жизнь. Но и там Сергея ждало разочарование. Ушлый немецкий офицер окончательно поставил крест на XX веке и стремительно врастал в жизнь века XII – обрастал полезными знакомствами, приятелями и нужными людьми.

– Как же иначе? – объяснил он свою стратегию. – Мы ведь никто. Ни званий, ни чинов, ни земель с вилланами. Жить на что будем? На подачки щедрых покровителей? Так их еще найти надо, этих покровителей. У нас, конечно, есть в запасе лоншановская казна, однако она не бездонная. Мы и так уж изрядно потратились. А нам еще в Константинополь добираться, если ты не забыл.

– Да чего ты скопидомничаешь?! – взвыл Казаков. – Кто мне про здешний курс валют рассказывал, а? Замок Дувр, и тот всего за семь тысяч фунтов отстроили, а тебе от Лоншана в наследство досталось тыщи три в самоцветных каменьях. Да за эти деньги пол-Мессины скупить можно! Может, ты их в карты проиграл?!

– Успокойся, целы лоншановские денежки, – нехотя признался Гунтер. Оставшиеся пока неразменными драгоценности он разделил на несколько частей и меньшую часть на всякий случай носил с собой, большую отдал на сохранение семейству Алькамо – разумная мера предосторожности, учитывая процветающее в крестоносном воинстве мелкое воровство. – Только ты на них не очень-то надейся…

– …А, зажилить решил?!

Гунтер выразительно поднял бровь и покрутил пальцем у виска:

– Ты идиот или прикидываешься? Если хочешь, я тебе хоть сейчас могу половину отдать. Речь-то не об этом. Нам здесь жить, понимаешь? Долго жить, может быть – всегда. Так вот, с одной стороны, полутора тысяч фунтов тебе и впрямь хватит до конца жизни – купить домик у моря, развести огород и тратиться только на еду и одежду. Это если чисто теоретически. А если практически – представь, живет одинокий богатый чудак, ни покровителей у него, ни охраны, ни худо-бедно крепости, чем занимается – непонятно… понимаешь, к чему клоню?

– Ага, – буркнул Сергей. – Хочешь сказать, не пройдет и полгода, как меня за мои же кровные зарежут втихаря?

– Как вариант… Но скорее всего, в один прекрасный день в твой маленький, уютный, хорошо обставленный домик припрется местный лендлорд со своими гвардейцами, или бейлиф с городской стражей, или толпа крестьян с топорами и вилами. Первый скажет, что ты незаконно поселился на его земле, и за это он конфискует твое неправедно нажитое имущество, а тебя самого на всякий случай запихает в сырой подвал. Второй заявит, что ты не платишь налог такой и налог сякой, и сделает то же самое, а тебя упечет в городскую тюрьму. Крестьяне же не будут подводить под свои действия законодательной базы – они просто дом спалят, а из-за денег передерутся. Богатый бездельный одиночка для них либо вор, либо колдун, третьего не дано. Это только в просвещенном двадцатом веке, когда вся система законов направлена на защиту прав индивидуума, стало возможным появление сытых ленивых котиков-рантье – а в брутальном средневековье личность, не интегрированная в социум, попросту не имела шансов на выживание.