Большая охота - Мартьянов Андрей Леонидович - Страница 47

Однако неприятности на этом не закончились. В своем удивительном совершенстве Тень копировала не только внешнюю составляющую младшего Транкавеля – унаследовав от оригинала память, двойник оказался столь же и даже более невоздержан на язык. Его требовалось постоянно направлять и наставлять. Тьерри изо всех сил старался удерживать Тень подальше от замка – на всех этих якобы затянувшихся охотах и долгих поездках в гости – находил причины, дабы поддельный Хайме поменьше общался с редкими гостями, с отцом и старшим братом, но легче от этого не становилось. Не раз и не два Тьерри горько пожалел, что вообще затеял аферу с подменышем.

Наконец, само время играло против замыслов Тьерри. Близился срок окончания жизни Тени: призрак был не вечен, его существование ограничивалось 31 октября, Днем Всех Святых, Самайном старой веры. Тьерри даже представить себе не мог, что тогда произойдет. То ли подменыш изойдет едким дымом на глазах десятка потрясенных свидетелей, то ли просто не обнаружится утром в своей постели… Так или иначе, внезапное исчезновение одного из сыновей Железного Бертрана обернется немалым скандалом, бесплодными разысканиями и прорвой всяческих кривотолков. И как назло, от настоящего Хайме до сих пор не пришло ни единой весточки. Тьерри подозревал, что бестолковый младшенький, оказавшись поблизости от своей ненаглядной Беренгарии, тут же забыл про любые договоренности, а значит, бесполезно дожидаться его к условленному сроку. Но что же тогда делать?..

Ответ напрашивался сам собой. Не ждать в тревоге и волнениях грядущего Самайна, но собственной рукой разрубить запутавшийся узел. Пусть Тень в последний раз выйдет на подмостки, произнесет необходимые слова – и вернется в Бездну, ее породившую. Исчезновение же обставим так, будто взбалмошный юнец наконец собрался с духом и удрал из опостылевшего дома.

Вняв мысленным просьбам Тьерри, судьба подкинула ему замечательно подходящую ситуацию: Рамон притащил в замок похищенную в Тулузе девицу. К ней на выручку пожаловали ее спутники, самоуверенно пытавшиеся выдать себя за посредников в Большой Игре. Раскусив их незамысловатую хитрость, Тьерри в душе посмеялся – и решил, что их появление прекрасно вписывается в его планы. Также как и объявившийся в Куизе подозрительный тип в компании с шайкой отъявленных головорезов. Тип, как ни странно, при более подробном рассмотрении, оказался самым настоящим порученцем мадам Элеоноры Аквитанской – хорошие отношения с которой были необходимы Лангедокскому Заговору как воздух для дыхания и вода для утоления жажды.

Вьющиеся нити соединялись в хитроумный узор, видимый одному лишь Тьерри. Призрак, конфиденты подлинные и мнимые, Рамон, чьей душой в последнее время все более овладевала Тьма, архив английского канцлера, подозрительная и слишком много знающая девица-торговка из Британии – здесь было, где разгуляться изворотливому уму. Тьерри казалось, он предусмотрел все.

Кроме одной-единственной вещи.

Тень, которую он подослал к незваным гостям с загадочными речами, которой перерезал горло на балконе донжона – Тень эта, вопреки всем его расчетам, не развеялась туманом и не рассыпалась прахом. Она грузно перевалилась через перила и упала во двор, расплескав по старым камням лужу темной крови.

Ночь после кончины Призрака стала наихудшей в жизни Тьерри. Он был уверен, что вот-вот сойдет с ума, не в силах понять, кто уехал вслед за наваррской принцессой, а кто остался в Ренне. Неужели за?мок решил таким жутким образом проучить его за самоуверенность? Что, если его кинжал пресек существование не призрачного наваждения, а настоящего, подлинного Хайме? Что, если к подножию своего будущего трона он швырнул труп брата?

В попытке успокоиться Тьерри наскоро провел ритуал поиска – и облегченно перевел дух: аквамариновая нить все так же убегала за окоем Средиземного моря. Стало быть, он не ошибся, убил двойника… Но вдруг насильственная кончина Тени пагубным образом скажется на судьбе прообраза?

И что будет, когда Хайме однажды вернется домой? Как он объяснит людям, присутствовавшим сегодня в замковой капелле на церемонии отпевания и погребения де Транкавеля-младшего, свое чудесное воскрешение? Что скажет Бланка, уверенная, что потеряла любимого брата?

Что проку гадать о еще не свершившемся… Он ведь не Лоррейн, чтобы прозревать будущее. Ясно одно: впредь нельзя повторять подобных ошибок. У него перед глазами живой пример – Рамон, раздавленный доставшимся ему могуществом и ставший легкой добычей Тьмы. Ему сейчас нужно думать о том, как выиграть первое из предстоящих многочисленных сражений – не на поле боя, а под крышей собственного дома, с людьми, присягавшими на верность его отцу. Рассылая гонцов с печальной вестью, Тьерри придерживался определенного выбора: звал тех, кто известен своей склонностью увиливать в решающий момент. К чему приглашать Амьена Бланшфора, что держит Фортэн, или д'А-Ниоров из Лавальде, коли они поднимутся по первому слову Ренна? Для начала необходимо призвать к оружию ближайшую округу, а там, подобно кругам по воде, слух разойдется по всей провинции.

«Странная нынче ситуация, редко такая бывает, – в который раз размышлял Тьерри. – Окситания фактически ничья. Про нас словно позабыли. Старый лис Раймунд Тулузский лет десять тому присягнул Анри Британцу, но с тех пор умерли и король Анри, и герцог Раймунд. Новый правитель Тулузы отнюдь не торопится приискать себе высокого покровителя, мой папенька под шумок провозгласил себя сюзереном Лангедока – и все молча согласились. Даже Фуа, которые спят и видят, как бы половчее прибрать провинцию к рукам. Европейские короли покинули свои земли, стремясь обрести Иерусалим, и никому не приходит в голову, что затаившийся Лангедок вынашивает собственные планы. Быстрота – вот что нас спасет. Чем скорее мы выступим, тем меньше шансов, что Филипп-Август узнает о нашей маленькой проказе. Пусть себе мирно плывет за компанию с Ричардом в Палестину…»

Скрипнула дверь, пропуская вначале слугу с раскачивающейся масляной лампой, а затем Бертрана де Транкавеля. За минувшие дни Железный Бертран изрядно сдал, превратившись из вельможи с высокомерными замашками принца крови в усталого раздражительного старика. Тьерри его понимал. Всего за седмицу граф Редэ лишился младшего отпрыска, увидел, как старший своими руками разрушает возложенные на него надежды, и утратил дочь. А в довершение – тщательно выстроенные планы и замыслы придется доверить другому человеку, пусть даже и собственному ребенку, но иному, не тому, кого ты с детства готовил к грядущей миссии. Бертран де Транкавель осунулся, усох и видел мир в исключительно черных тонах.

– Собрались, – буркнул он с порога. – Сидят с постными физиономиями, и каждый ломает голову: как бы свалить все беды на соседа, самому оставшись в стороне? – он тяжело прошелся по комнате и непривычно искательным тоном предложил: – Хочешь, я с ними потолкую? Меня они давно знают, а к тебе могут и не прислушаться…

– Вот именно, – кивнул Тьерри. – Им в первую очередь будет полезно уразуметь, кто теперь хозяин.

– Только имей в виду, не сможешь их убедить – и дело провалено, – на миг воскрес прежний Транкавель-старший, не имевший привычки смягчать удары. – Они побегут, увлекая за собой прочих нестойких, а ты останешься посреди глубокой навозной лужи.

– Утешает, что буду плескаться не в одиночестве, – уныло съязвил в ответ Тьерри. – Нет, я должен поговорить с ними сам. Негоже правителю перекладывать свои обязанности на подданных.

– Ты еще не правитель, – желчно напомнил Бертран де Транкавель. – Ты вообще покуда никто, и без меня, без моих знаний…

Он вовремя осекся. Средний отпрыск смотрел на него холодным, тяжелым взглядом, словно прикидывал, каким способом проще избавиться от досадной помехи в лице старого самоуверенного болтуна. Бертрану показалось, будто он уже не раз наталкивался на подобный взгляд – именно его отражало тусклое начищенное серебро зеркал, когда владетель Редэ заглядывал в их фальшивые глубины.