100 великих романов - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 35

В романе нет обличений и протеста против социального устройства жизни, автор не зовет на баррикады, в душе главного героя произведения царят мир и согласие, но по прочтении много лет не оставляет мысль – а в чем истина? Может быть, в таких вот остановленных автором мгновениях: «Обломов, увидев давно умершую мать, и во сне затрепетал от радости, от жаркой любви к ней: у него, у сонного, медленно выплыли из-под ресниц и стали неподвижно две теплые слезы». Подобных перлов в романе множество.

Петербургский барин Илья Ильич Обломов, молодой человек лет за тридцать, не обремененный семьей, должностью и хозяйственными заботами, вел праздную уединенную жизнь на своем диване, чаще в полудреме или во сне. Обслуживал его, как умел и как хотел, слуга Захар. Илью Ильича не заботили ни проблемыродового имения 06-ломовки, которое усердно обирал староста, ни светская жизнь, ни даже прогулки на свежем воздухе. Жизнь в Петербурге была чужда Обломову, и он отгородился от нее стенами своего жилища. Илья Ильич стал отшельником больше не из-за лени, а потому что не нашел правды и смысла в службе и в обществе. Не принимая неискренность в отношениях людей («Тот глуп, этот низок, другой вор, третий смешон… Зачемже они сходятся?»), Обломов изолировался от мира, чтобы «спастись», сохранить душу среди океана зла. Правда, тем самым он закопал и свой талант в землю. Обломов готов был увидеться лишь с другом детства, ровесником Андреем Ивановичем Штольцем, который помог бы разобраться ему в хозяйственных неурядицах.

Илья Ильич попал в столицу из Обломовки, которую иногда видел в сладких снах, в которой «счастливые люди жили, думая, что иначе и не должно и не может быть». В ней, оставшейся в невозвратном прошлом, все дышало спокойствием, все мирно жили, ели, спали, беседовали. В ней была нега детства…

Но вот явился деятельный Штольц, наполовину русский, наполовину немец, полная противоположность Обломову, и сны и ничегонеделанье барина закончились. Друг вытащил ленивца из постели и повез его по гостям. Своей энергией Штольц заразил приятеля, тот стал интересоваться происходящим вокруг и даже влюбился – в Ольгу Ильинскую, обладавшую прекрасным голосом и довольно настырным характером. Пока барин пребывал в мечтах, Захар женился на Анисье, приведшей в порядок холостяцкую берлогу Обломова. Сам Илья Ильич не спешил кардинально менять образ жизни, переехал на другую квартиру, где его новая знакомая Агафья Матвеевна Пшеницына взяла управление хозяйством в свои руки, наладила быт, готовила вкусные блюда, и Илья Ильич был вполне счастлив. Почти как в детстве.

Регулярные встречи Обломова с Ольгой породили слухи об их свадьбе, но Ильинская все более разочаровывалась в своем бездеятельном избраннике, пока и вовсе не оставила его. Тем временем брат Агафьи Матвеевны, пройдоха Иван Матвеевич Мухояров стал прибирать к рукам Обломовку Штольц спас друга от разорения, разоблачив махинации Мухоярова, а Ильинской сделал предложение. Ольга дала ему согласие.

Через несколько лет Андрей Иванович навестил приятеля и убедился, что тот тоже нашел свое тихое счастье с Агафьей Матвеевной, родившей ему сына Андрюшу. Именно гражданская жена героя романа стала образцом бескорыстной любви к Богу и к своему ближнему. Совместная жизнь с Пшеницыной стала для Ильи Ильича не только продолжением его жизни в Обломовке, но и ее завершением – спустя еще несколько лет он умер от горячки. «А был не глупее других, душа чиста и ясна, как стекло; благороден, нежен, и – пропал!» Но при этом на могиле героя, «кажется, сам ангел тишины охраняет сон его».

Андрюшу выпросили на воспитание Штольцы, аАгафья Матвеевна жила с памятью «о чистой, как хрусталь, душе покойника». Захар побирался на улицах.

Писатель И.Ф. Анненский, высоко оценивший «Обломова» и сказавший о его авторе: «Гончаров был писатель чисто русский, глубоко и безраздельно национальный», выразил только одну точку зрения. Другую высказал критик Д.И. Писарев: «В этом романе разрешается обширная, общечеловеческая задача». Действительно, Гончаров в образе Обломова явил не только России, но и всему миру чистого человека с доброй душой, который вместе с Дон Кихотом и Кола Брюньоном заслуженно занял литературный Олимп. У этих трех героев есть точка соприкосновения – каждый из них по-своему противостоит мировому злу. Обломов не берет его в голову, как если бы его и не было вовсе. Для него зло сосредоточено в основном в «напрасных хлопотах», связанных с житейской суетой и наживой денег. В этом он и не желает участвовать, благо, обстоятельства помогают ему жить безбедно и в душевном комфорте. (О чем мечтали и мечтают миллионы не только россиян, но и людей по всему свету.) Может, и впрямь, только в этом случае зло и исчезает вовсе, если каждый человек отказывается от него не только в границах своего существования, но и даже в мыслях? Но это уже за гранью литературных рассуждений.

Лет 50 назад (да и сейчас) в «средней» школе особое внимание учеников обращали на просторный восточный халат и туфли главного героя романа Ильи Ильича: «Туфли на нем были длинные, мягкие и широкие; когда он, не глядя, опускал ноги с постели на пол, то непременно попадал в них сразу». Такие акцентируемые учителями детали заслоняли главное в романе – его идею, а халатом и туфлями скрывали душу героя, которая «так открыто и ясно светилась в глазах, в улыбке, в каждом движении головы, руки». Ладно бы дело ограничивалось этими мелочами. Дело в том, что, сам того не желая, Гончаров накануне крепостной реформы приготовил своим романом демократической критике грандиозный подарок, которым она не преминула воспользоваться, с блеском проявив свой популизм. Выдрав «Обломова» из земли, отделив от него корни и крону, Н.А. Добролюбов и иже с ним стали размахивать «обломовщиной» как «дубиной интеллигентской войны». Начав гвоздить власть за поражение в Крымской кампании, за крепостничество, они передали своим преемникам право добивать уже и саму «ленивую» Россию. Конечно же трудно отрицать явление «обломовщины», подразумевая под ним не только барскую лень и паразитизм помещиков, но еще и взяточничество, и разные злоупотребления чиновников – вот только все это не имеет никакого отношения к самому Обломову. Ведь «обломовщина» вовсе не синоним мечты Ильи Ильича, а нечто прямо противоположное ей. Мечтой Обломова была «поэзия» жизни.

По мнению специалистов, название романа и фамилия главного героя имеют множество интерпретаций. В частности, в слове «обломок» находят ассоциацию: обособленный умиротворенный мирок Обломовки – «обломок патриархального Эдема». Наиболее верной представляется трактовка романа, как православного (В.И. Мельник) – о духовном сне человека, о попытке «воскресения» и, наконец, об окончательном погружении в «сон смертный».

В СССР «Обломова» неоднократно инсценировали и экранизировали, большей частью неудачно и предвзято, главный упор делая все на ту же пресловутую «обломовщину».

Иван Сергеевич Тургенев

(1818–1883)

«Отцы и дети» (1860–1861)

Четвертый (из шести)романов Ивана Сергеевича Тургенева (1818–1883) – «Отцы и дети» – увидел свет в 1862 г., через год после крестьянской реформы, и вызвал яростные споры в русском обществе. Прекрасный стилист и тонкий психолог, Тургенев по большому счету создал великий роман не об обществе и не для общества, а для каждого отдельного читателя, изобразил очень личный, камерный мир своих героев, какие они есть в жизни и каких он сам придумал и скроил по своей мерке. И не его вина, а его беда, что общество узрело в них одновременно клевету и насмешку над молодым поколением, панегирик разночинцам-шестидесятникам и карикатуру на дворян. Значит, так все это и было. И не столько по чуткости писателя к общественным проблемам и участия в их решении, а сколько из-за его способности выхватывать буквально из воздуха носящиеся в нем слова и восклицания. Ивана Сергеевича тогда вообще занимали больше не общественные страсти, а личные, и воспевал он не столько действительность, сколько разрыв между нею и своею мечтой. Мечтал же он примирить самые разные силы – консерваторов, либералов и демократов. Вот только взирая на действительность России не из родовой усадьбы в Спасском-Лутовинове или на худой конец из российской столицы, а из столицы Франции и Баден-Бадена, это было сделать весьма непросто. Да и что можно было почерпнуть действительно глубокого в разговорах и переписке с другими «наблюдателями» жизни? Так и получилось, что судьба героев романа сложилась больше по законам литературы, нежели жизни, а их разговоры остались разговорами салонов и эпистол. Судьба же романа довольно типична – автор писал о своем, а публика увидела свое – нов целом сложилась удачно. Более того: по мнению литературоведов, «Отцы и дети» (как и остальные романы писателя) явились первыми истинно русскими романами в истории мировой литературы.