100 великих романов - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 18

«Вертеровская лихорадка» продолжалась несколько десятилетий. Появились продолжения, пародии, подражания, оперы, пьесы, песни и поэмы, основанные на этой истории. За двенадцать лет в Германии вышло двадцать пиратских изданий романа. К концу века в Англии насчитывалось двадцать шесть различных изданий переводов романа с французского.

В России первый перевод «Вертера» на русский язык был сделан в 1781 г. Он сразу же нашел массу восторженных читателей. В 1801 г. был опубликован «Российский Вертер» Михаила Сушкова, он лишь некоторыми штрихами напоминал гетевский роман, был пронизан озлобленностью к миру и Богу. Сам автор, в отличие от Гёте, покончил с собой, не дожив неделю до своего 17-летия.

Лучшим переводом романа на русский язык признан перевод Н. Касаткиной.

Образ Вертера предшествовал Чайльд-Гарольду Дж. Байрона, аунасвторойволной – всем «лишним людям» – от Чацкого до Базарова. Французский композитор Ж.Э.Ф. Массне написал в 1892 г. oneру «Вертер», по духу далекую от первоисточника, пользовавшуюся огромной популярностью на русской сцене в начале XX в.

По роману было снято несколько художественных фильмов: в Германии (1976, реж. Э. Гюнтер), во Франции (1993, реж. Ж. Дуайон) и др., но ни одна из экранизаций не стала явлением в мире кинематографа.

Маркиз де Сад (граф Донасьен Альфонс Франсуа де Сад)

(1740–1814)

«120 дней содома, или Школа разврата»

(1785)

Вершиной творчества французского философа и писателя-порнографа графа Донасьена Альфонса Франсуа де Сада (псевдоним: маркиз де Сад) (1740–1814) явился роман «Les 120 journees de Sodome, ou l'Ecole du libertinage» – «120 дней Содома, или Школа разврата» (1785), ставший, в свою очередь, предтечей многих сочинений, теорий и литературно-философских новаций (мальтузианство, либертинизм, гедонизм, ницшеанство, экзистенциализм, сюрреализм, психоанализ, постмодернизм, даже компьютерные игры и др. – расшифровку терминов см. в энциклопедическом словаре). А еще ему по гроб жизни благодарен своим возникновением и существованием масскульт, заменивший классику «развитием и совершенствованием» этого и других творений де Сада.

О романе достаточно знать, что он есть и что он великий. Читать его не обязательно, особенно не окрепшему душой молодому человеку. Ибо в нем (романе) в концентрированном виде подано зло, которое не может творить благо, а способно порождать лишь зло. И хотя зло вроде как изобличается автором, оно есть и сам текст, которым впору выкладывать дорогу в Дантов ад. Ведь слово «садизм» возникло не из воздуха, а от имени автора этой книги. Зло не может вершить Добро – по определению. И не нашему, а свыше. Текст поначалу шокирует, гипнотизирует, но послевкусие – будто побывал на помойке, после которой трудно очиститься. Однако надо признать, что у этой книги есть и свои фанаты, что вполне естественно. Самой «здоровой» была реакция на творчество де Сада у А.С. Пушкина. «Это одно из замечательных произведений развращенной французской фантазии. В ней самое отвратительное сладострастие представлено до того увлекательно, что, читая ее, я чувствовал, что сам начинаю увлекаться, и бросил книгу, не дочитавши. Советую и вам не читать ее» (М. Юзефович). Здесь речь идет о другом романе маркиза, но это не меняет сути дела.

Есть несколько книг, которые при всем желании не обойти писателю и критику, и не только из-за литературных достоинств сочинений, а из-за огромного магнетизма, который оказывают они своим «отрицательным обаянием». Достаточно назвать три: «120 дней Содома» де Сада, «Так сказал Заратустра» Ф. Ницше и «Улисс» Дж. Джойса. Так о чем же первая из этих книг?

Прежде всего она повествует о самом авторе. Граф Донасьен с юных летне отличался примерным поведением. Несколько раз его бросали в тюрьму за изнасилование, содомию, похищение девушек с целью совращения и пр., дважды приговаривали к смертной казни, но оба раза он сбегал из мест заключения, чудом избежал приговора к гильотинированию в годы Великой французской революции, а однажды его казнили – символически – сожгли на площади его чучело. Маркиз лет 15 лет провел за решеткой, не меньше – в бегах, 12 лет – в сумасшедшем доме. Все это не добавило маркизу добронравия и света в душе. «120 дней Содома» он написал в Бастилии на рулоне бумаги длиной около 20 м за 37 дней в 1785 г. (Первые наметки романа писатель сделал за 2–3 года до этого.) Рукопись 4 года пролежала в камере среди других бумаг маркиза, большей частью уничтоженных при взятии Бастилии в 1789 г. Роман вынес тюремщик, и в списках он ходил по рукам больше ста лет. Впервые «120 дней Содома» были опубликованы в Германии в 1904 г.

Это произведение, по композиции напоминающее «Декамерон», правда, без Венеры и Эроса, а по стилю судебный протокол, в котором перечислены всевозможные виды изнасилований, наказаний и казней. Специалисты подсчитали, что 90 % текста посвящено детальному, часто гротескному описанию шестисот форм сексуальных извращений.

Если идти вслед за большинством специалистов, препарирующих роман, можно заблудиться в лесу терминов и домыслов. Да и для того, чтобы быть патологоанатомом, нужно призвание. Вынеся за скобки «садического героя» и пр., отметим, что де Сад смог построить такую модель мира, которую тщетно пытались представить до него и после него другие философы, литераторы, политэкономы, социологи, психологи и иные представители гуманитарных и точных наук. Писатель В. Еремин назвал ее «де-садовским законом Договора». Де Сад отрицал деление общества на дворянство, духовенство и третье сословие, у него существуют лишь сословие властителей и сословие рабов. Отрицал он и деление интеллектуальной элиты на христиан-консерваторов и гуманистов-антихристиан. Почерпнув у Т. Гоббса идею «войны всех против всех», он красной нитью провел мысль о том, что убийство является благом для общества, которому грозит перенаселение и нехватка ресурсов. И главное – в центре повествования у него человек, вернее особь, отбросившая все ограничения, накладываемые на нее обществом и религией, и превыше всего ставящая свое наслаждение. При этом де Сад исходил из того, что человек определяет свое поведение в соответствии с природой, т. е. со своими инстинктами.

Жертв в романе много, а из палачей главными героями являются четверо разбогатевших на воровстве государственной казны властителей, олицетворяющие четыре ветви государственной власти: герцог Бланжи – аристократическую и финансовую элиту; его брат Епископ – церковную власть; председатель Кюрваль – судебную; Дюрсе – высшую чиновную. Их поддерживает Король, поскольку они поддерживают его. Классический случай коррупции, одна мафиозная семья, спрут, повязанный кровью и развратом. Любое преступление, совершенное любым членом этой семьи, исчезает в «черной дыре» Договора. «Природа, по утверждению де Сада, договаривается с богатством и дарует ему все существующие формы разврата. Это и есть десадовский закон Договора между деньгами и алчущей наслаждений плотью, определяющий неизбежную гибель и опорочивание людьми любых попыток установления социальной справедливости» (В. Еремин). Пресыщение не останавливает четырех извергов, а толкает их к еще более изощренным формам насилия и разврата. Их жертвами становятся все, независимо от социального положения, пола, возраста, вероисповедания. Жертвы покорно позволяют истязать себя, в надежде отыграться потом на более слабых. Большую часть «бюджета» эти люди-нелюди тратят на поставщиков рабов и на стражников. Четыре проститутки, своими речами искусно лакирующие любую мерзость, олицетворяют интеллектуальную элиту в четырех сферах искусства: в художественной литературе, истории, изобразительном искусстве и музыке, а все вместе они актеры на сцене театра жизни.

Оставшиеся от оргий 10 % повествования герои наполняют философическими рассуждениями о Добре и зле и обо всем, что можно привязать к этим основополагающим категориям. Очень по – хоже на нравоучительное урчание кота над умученной им мышкой перед тем, как ее сожрать.