Его высочество господин целитель - Башун Виталий Михайлович - Страница 43

Сравнив доставшееся мне тело с данными из воспоминаний принца, внешних различий я не обнаружил. Рост примерно сто девяносто сантиметров, тощая анемичная фигура, бледное узкое лицо, не лишенное аристократичного благородства черт, почти полностью скрытых одутловатыми щеками, а также мешками и темными кругами под мутными рыбьими глазами. Однако волосы чистого золота ниспадали на плечи красивыми локонами. За ними явно ухаживали с гордостью и любовью. Короче говоря, над телом мне еще предстоит долго и упорно работать, чтобы привести его в приемлемое состояние и подготовить к слиянию с магией.

Свою личность я развернул полностью, ассимилировав воспоминания принца и задвинув их подальше из чистой брезгливости. Жаль, что выбросить их никак нельзя. Если профессора заподозрят, что опыт не удался… Кстати, а что будет тогда? Ведь мне до сих пор неизвестно, это тело принца или нет. Если так, то зачем проводилась операция? Хотя… может, он сошел с ума, «сдвинулся по фазе», как здесь говорят, а внедрение — попытка вернуть ему «резервную копию» рассудка?

В общем, нельзя мне пока выходить из роли, даже некоторые поведенческие привычки придется оставить. Однако долго играть роль принца я просто не сумею. Люди, близко знающие его, быстро заметят различия, а прорываться с боем… могу, конечно, но куда? Снова сворачиваться в клубок и дальше в полет? Так и долетаться можно. Остается одно — ждать дальнейшего развития событий и стараться играть убедительно. Жаль, что я не окончил факультет лицедейства.

— Как считаешь, дон Томас, получилось у нас? — немного неуверенно спросил седой.

— Думаю, все, что могли, мы сделали, дон Стефан, — непривычно серьезно ответил его напарник. — Остальное в руце божией.

— Сколько он продержится?

— Думаю, максимум два года. Скорее полтора. И то потому, что личность этого борова донельзя примитивная. Честное слово, лучше бы нам робота поручили запрограммировать.

— Робот не пройдет тест-контроль.

— Да, не пройдет. А для чего это нужно герцогу?

— Он мне ничего не говорит, сам понимаешь.

Над столом приподнялся и запульсировал шарик-вызов размером с теннисный мячик.

— Слушаю тебя, Гриффин, — ответил Стефан.

Шарик развернулся в полупрозрачное объемное изображение мужчины средних лет, одетого в комбинезон стального цвета и видимого по грудь. Легкого тонкого плаща, знака принадлежности к благородному сословию, на Гриффине не было.

Плащи с гербами или без (для нетитулованных дворян) в этом качестве заменили шпаги, в незапамятные времена свидетельствующие о принадлежности персоны к определенному слою общества. Теперь по плащу, его длине, гербу и вышивке можно было не только с определенной точностью сказать, к какому дому принадлежит плащеносец, но и назвать его титул и ранг, что по шпаге определить было затруднительно. Если только по богатству отделки и качеству клинка. Впрочем, как подсказывала внедренная память, некоторые ревнители старины, выкопавшие в пыльных архивах свидетельства своего происхождения от благородных предков еще дозвездных времен, продолжали носить вместе с плащами и шпаги. Законом это не запрещалось.

— К причалу номер семь стыкуется яхта его сиятельства герцога Манфреда. С ним племянник, его высочество принц Константин, — доложил бюст мужчины.

— Хорошо, Гриффин. У нас все готово к приему?

— Да, дон.

— Принято.

Бюст «поплыл», закрутился штопором, смешно искажая изображение, затем получившаяся уморительная фигура перевернулась головой вниз и ввинтилась в стол. Седой поморщился и недовольно пробурчал:

— Дон Томас, когда же вы повзрослеете? Что за детские шуточки!

— Скучно, дон Стефан. Скучно-с. Задворки империи. Провинция.

Седой укоризненно покачал головой, встал, провел рукой по переднему шву своего комбинезона снизу вверх, начиная от груди, «склеил» распахнутые борта, тем самым застегнувшись наглухо, и поправил плащ. Дон Томас, поколебавшись, последовал примеру старшего коллеги.

«Принц Константин», — сказал Гриффин. Но ведь я — принц Константин. Его личность внедрена в мое тело. Что же все это означает?

ГЛАВА 2

В операционный зал вошли сначала охранники — ломы под два двадцать ростом, затем, не спеша, герцог Манфред и принц Константин.

Герцог был довольно высок, худощав, атлетически сложен и обладал внешностью истинного аристократа: длинное бледное лицо, черные с сединой волосы; серые, немного раскосые глаза, слегка поджатые тонкие губы. На нем был черный с серебряным отливом комбинезон и короткий, до талии, плащ той же расцветки, вышитый серебряными коронами с тремя зубчиками. Принц выглядел потасканным пропойцей и плебеем на фоне герцога, но чем-то неуловимо был на него похож. В их чертах усматривалось что-то общее, близкородственное.

— Добрый день, благородные доны, — поприветствовал Манфред ученых.

Те вежливо поклонились и ответили:

— Желаем здравствовать! Ваше высочество, ваше сиятельство.

— Как проект?

— Проходит завершающий этап. Прошу сюда.

Седой жестом пригласил гостей пройти в бокс, где лежало мое тело. Охрана осталась в операционном зале. Герцог спокойно, а принц с жадным вниманием рассматривали мое обнаженное тело, лежащее на мягком эргономичном ложе.

— Гы! А красавчик, — резюмировал принц.

— После оздоровительных процедур вы будете выглядеть не хуже. Ведь, по официальной версии, только за этим мы сюда и прилетели. — Герцог многозначительно взглянул на принца.

Тот, поджав губки гузкой и нахмурив бровки собольи, важно кивнул. Вообще такое выражение лица появлялось у принца в те моменты, когда он собирался высказать очередную «мудрость» или показать присутствующим, что он в данный момент есть персона, приобщенная к тайнам, недоступным средним умам.

— Двойник его высочества, по нашим расчетам, должен в течение следующих суток, максимум через двое, адаптировать внедренные знания. Тогда мы его разбудим, и вы сможете проверить качество нашей работы… — продолжил седой.

— Дядя! — капризным голосом прервал диалог принц. — Я не понимаю, зачем такие сложности? Почему нельзя отправить просто одного из двойников?

— Ваше высочество, — с еле заметным вздохом, терпеливо, видимо, не в первый раз пояснил герцог, — простого двойника мало. Необходимо полное сходство с вами, в том числе и генетическое. К сожалению, мне не удалось выяснить, что конкретно собирается поручить вашему высочеству государь император, но, несомненно, это будет нечто очень рискованное для вас. Если выяснится, что я преувеличил опасность, мы всегда сможем заменить двойника вами. Но пока с этим нет ясности, следует предполагать самое худшее. В данной ситуации вашему дойнику предстоит действовать, скорее всего, в одиночку, и никто, даже охрана, приставленная вашим батюшкой, не должен догадаться, что это актер, играющий роль. А для этого сам актер должен быть абсолютно уверен, что он и есть принц.

— Да? А может, вы, дядя, просто хотите меня заменить этой куклой? Клоном! Так это, кажется, называется?

«А неглупое соображение», — подумалось мне. Надо же, умеет иногда шевелить извилинами.

— Нет, принц, мне это не нужно. Какой смысл? Двойник через некоторое время… Кстати, через какое, дон Томас?

— Два года максимум. Скорее полтора.

— Так вот, через полтора года у двойника начнется распад личности, и мы получим либо буйного психа, либо растение, мычащее «Бу-у-у» и пускающее слюни. Кому такой нужен? Что с ним делать? Кстати, то, что лежит перед нами, — не клон. С клоном было бы проще, но, к сожалению, аппаратура легко их отличает от рожденных естественным путем. Так ведь, дон Стефан?

— Совершенно верно. К сожалению, признаки ускоренного старения организма легко выявляются и идентифицируются аппаратурой. В свое время на волне антиклоновой истерии целые институты немало заработали, решая проблему надежного различения людей и клонов. Даже если выращивать с младенчества…