Будь здоров - Башун Виталий Михайлович - Страница 77

Цепкий какой командир попался. Такой гору сроет, чтобы выполнить приказ. Можно было бы, конечно, продолжать устраивать обвалы, перекрывая преследователям путь, но я, честно говоря, очень боялся — неизвестно, как моя деятельность скажется на всей системе ходов. Два раза уже побывал под камнепадами — желания попасть ещё под один не было никакого. Это похоже на неустойчивые магические узоры — тронул здесь, а рвануло и вовсе где-то там.

Перекрывать проходы стенами — дело долгое и трудоемкое. Эдак нам месяц придётся пользоваться гостеприимством горного старца. Старца!.. Горного!.. А если попробовать?

Я быстро пришёл в себя, то есть вернулся в тело, не теряя концентрации. И на небольшом расстоянии стал сооружать магическую структуру горного старца. Создал кряжистую фигуру из камня. Черты лица получились грубо вырубленными из камня же, с насупленными бровями, густыми длинными усами и бородой лопатой. Глаза заставил блестеть рубинами. Связки подстроил таким образом, чтобы голос походил на отдаленный грохот камнепада, и активировал своё творение. Слитный и испуганный трехголосый вскрик подсказал мне, как я поспешил, не подумав о спутниках.

— Кто это? Что это? Ой, мамочки! — донеслась до меня разноголосица вопросов и ответов. Хотя это был, скорее, «папочки», и в единственном числе.

Я осторожно, удерживая структуру, большей частью сознания вернулся в тело и посмотрел, как выглядит со стороны моё творение. Выглядело впечатляюще. С ростом немного ошибся. Старец получился под два с половиной метра, но, пожалуй, так оно было и лучше. Возвратившись сознанием к старцу, я посмотрел как бы его глазами и промолвил его голосом:

— Успокойтесь, дети. Для вас путь не будет труден. Я это вижу. Горы обнажают самую суть своих гостей. Они помогают слабому стать сильным, сильному — могучим, умному — мудрым. Они могут научить вас дружбе, любви и уважению. Им нет дела до чинов и званий, важно стремление идти по пути самосовершенствования. Это суровое испытание, но вы на верном пути. Когда покинете нас, оглянитесь и вспомните, кем вы были и кем стали. Кто выдержал и не сломался, тот приобрел крепость скал.

Мои подопечные слушали мои, то есть горного старца, до ужаса пафосные речи завороженно, едва дыша. Словно на их глазах осуществилась сказка, в которую они давно перестали верить. Мне захотелось немного пошалить. Старец поднял руку и перстом указал нам путь в нужном направлении:

— Вам надо туда, дети. Идите с миром.

Затем я в стене прохода сделал выемку по форме руки старца с перстом указующим и не сразу рассеял структуру, а сделал это так, будто старец вошёл в скалу.

Несколько секунд продлилась звенящая тишина, которая нарушилась всхлипами-вздохами и всеобщим шевелением.

— Алониус, вы видели? — первой пришла в себя Леси.

— Да, видел.

— А это… правда… был горный старец? Сам?.. — запинаясь, спросил Протис.

— Я видел то же, что и вы… не знаю, — ничуть не покривил я душой.

Ведь действительно видел. Правда, с другого ракурса.

— Это был старец! — восторженно воскликнула Олисия, подбежала к стенке и погладила отпечаток. — Смотрите! Вот его рука. А какая внутри гладкая. Как стекло.

Мне даже стало немного неудобно — обманул детей, великовозрастный шалопай. И как теперь быть? Не признаваться же, кто выступал в роли старца. Помидорами гнилыми закидают. Даже здесь найдут эти самые томаты, непременно гнилые, и закидают. Тут что дети, что взрослые. Все одинаково не любят тех, кто разрушает их сказку. Ладно, пора за дело, ради которого старец явил нам свой лик.

Я нашёл лучом капитана преследователей, оставшегося с десятком воинов ожидать результатов разведки. Значит, всего три десятка за нами направили. Это хорошо. Подозревали бы во мне целителя, может, и вовсе никого не направили бы. Вот такой парадокс.

Для пущего эффекта я взметнул с пола пыль, в ней сформировал структуру старца и активировал. Воздействие было потрясающим — такого успеха и Вителлина не добивалась. Весь десяток во главе с капитаном застыл статуями, вытаращив глаза.

Я погрозил им пальцем и сурово произнёс:

— За неправым делом пошли вы сюда. Горы не примут вас. Сегодня вы все здесь чужие. Уходите, пока целы. Вот ваш путь. — И указал направление обратно к замку, затем также оставил на стене руку с перстом и ушёл в стену туннеля.

Рассеяв узор, я остался немного понаблюдать за происходящим.

Побагровевший десятник, несколько раз открыв и закрыв рот, голосом полузадушенного петуха просипел:

— Что это было, ваша милость?

Тот, всё ещё в ступоре, продолжал остановившимся взглядом изучать участок стены, где исчез горный старец.

— Это был горный старец?! — проявил настойчивость десятник. — Что делать будем?

Капитан очнулся, безумным взглядом посмотрел на солдат и тихо забормотал:

— Уходить… надо уходить… горный старец… мы все погибнем, если не послушаемся…

Он несколько раз глубоко вздохнул, с силой потёр ладонями лицо и более твёрдо сказал:

— Ждем людей из разведки и немедленно уходим. Считаю обрывок платья графини с кровью достаточным свидетельством её смерти под завалом. Всем всё ясно? Или хотите продолжить погоню… после всего?

Десяток воинов дружно и как-то испуганно замотал головами.

— Всё ясно, господин капитан. Все видели, как графиня погибла под завалом.

Капитан так грозно посмотрел на подчиненных, что те тут же уверились — так оно и было, прямо на их глазах. Вот ещё бы чуть-чуть… даже кусок платья оторвали. Эх, если бы не обвал…

Меня восхитил этот воин. Ему явно было страшно, но он не побежал впереди всех в безопасное место. Не бросил своих подчиненных. Я запомнил характерные особенности его узора — теперь смогу его найти, где бы он ни был. Может, пересекутся ещё наши пути-дорожки.

Вдруг где-то далеко в горах что-то пророкотало — мне показалось, весело и добродушно, а вот солдатам скорее всего показалось иначе. Они все одновременно присели и настороженно заоглядывались.

— Ваша милость, может быть, пойдём потихоньку? Оставим здесь кого, предупредить чтоб, и пойдём? — не выдержали нервы у десятника.

— Нет, — твёрдо сказал капитан. Побледнел как смерть, но остался непреклонен. — Дождемся здесь.

Дальше я наблюдать не стал. Нашей группе тоже пора было двигаться. В течение последующих суток я поглядывал назад, но погони больше не видел.

Мы шли внутри Грассерских гор уже четверо суток. В эту ночь я, как обычно, связался с женой, выяснил, что дома всё хорошо, вот только жалко свекровь — на ней лица нет. Всё переживает гибель сына, а поверить снам невестки, что он жив, никак не может. Я со своей стороны заверил, что со мной всё в порядке, еды хватает, а каждый день приближает нашу встречу. Закончив разговор, собрался перейти к тренировкам с шаром Финь Ю, но неожиданно отчётливо ощутил зов. Это был не звук, а чувство, что кто-то во мне нуждается. Скорее, это было приглашение-просьба, а не требование. Я решил откликнуться и не стал сопротивляться, когда меня слегка потянуло к источнику этого чувства.

На миг в глазах потемнело, и тут я увидел вход в знакомый лабиринт. Надпись: «Если войдешь, то должен будешь пройти лабиринт до конца или погибнуть…» тоже никуда не делась. Мне что, опять надо пройти его? Зачем? Ладно, если надо, так надо. Дело знакомое, а монстры уже почти как родные — скоро, глядишь, скучать буду, если не удастся по стенкам размазать сотню-другую. Но что-то было не так. Я огляделся наконец по сторонам и увидел, что не один.

Оказывается, позади меня стояла… Леси и круглыми от удивления глазами рассматривала вход. За суетой этих дней я так и не удосужился присмотреться к ней внимательно. А она была премилая девушка — невысокого роста, круглолицая, улыбчивая, с добрыми карими глазами и волосами цвета осени, всегда заплетенными в косу. Фигура не сказать, чтобы стройная, но и на пышку тоже не тянула. Короче, она производила впечатление славной девушки. Что-то в чертах её лица напомнило мне графа, но так мимолетно, что утверждать определённо было невозможно.