“Цесаревич” Часть I. Эскадренный броненосец. 1899-1906 гг. - Мельников Рафаил Михайлович - Страница 42

К моменту, когда "Цесаревич" как-то справился с управлением, эскадра уже почти распалась и отступала к Порт-Артуру. "Цесаревичу", с трудом державшемуся в строю, оставили место в хвосте колонны. Удалось это (свидетельство лейтенанта Ненюкова) уже только тогда, когда "Пересвет", отказавшись от прорыва, повел последовавшие за ним корабли (без ушедшего вперед в одиночку "Ретвизана") в Порт-Артур. С темнотой "Цесаревич" из-за не прекращавшейся рыскливости и падения тяги в котлах, начал отставать. Кормовая труба была основательно "раскрыта" взрывом снаряда, но это повреждение было значительно меньше, чем на "Пересвете". Он почти что потерял две из трех труб, и все-таки оставил "Цесаревич" далеко позади. Это явление в комиссии адмирала И.М. Дикова осталось неисследованным.

16. Циндао вместо Владивостока

Отстав от эскадры, "Цесаревич" уже совсем сбился с курса на Порт-Артур. Атаки миноносцев отбивали, поворачиваясь к ним кормой. Почти постоянно меняя курс на все румбы, ориентировку и вовсе потеряли. Повреждения корабля внешне были впечатляющие, но на боеспособность существенно не повлияли. Ночь позволила с некоторыми из них справиться, и потому после совета с офицерами оставшийся за командира старший офицер Д.П. Шумов решил прорываться во Владивосток. У Порт-Артура отставший и не знавший пути корабль могли перехватить японцы. Уходя же на юг, можно было рассчитывать затеряться в море и проскользнуть ночью через Цусимский пролив.

Расход угля из-за пробоины в. трубе, был, конечно, выше нормы, но при экономической скорости, как подтверждал старший механик, до Владивостока его должно было хватить. Возвращение в Порт-Артур признавали бесперспективным. Там корабль могла ожидать лишь бесславная гибель под огнем японских осадных батарей. Курсом на юг правили по Полярной звезде, держа ее за кормой. Уже в наступившей темноте близко прошел "Аскольд", чуть позднее — "Диана". Но крейсера, считая себя действующими самостоятельно, присоединяться к своему флагманскому кораблю не пожелали, а с "Цесаревича" дать им сигнал не успели, возможно, что их в темноте приняли за противника или просто не заметили.

В. Семенов в своей "Расплате" о встрече с "Цесаревичем" не упоминает. Шанс собрать во главе с собой целый отряд (с "Дианой" шел "Грозовой") был упущен. В пути прожекторами, как было установлено на эскадре, себя не выдавали, а по шнырявшим вокруг миноносцам стреляли лишь тогда, когда кто-то из них явно выходил в атаку. Ночь окончательно развеяла страхи. Даже одиночному кораблю при соблюдении надежной светомаскировки, внимательном управлении и дисциплинированных комендорах (они стреляли только по команде офицера) миноносцы оказались не опасны. Полезен оказался и набежавший утренний туман. Все пять замеченных атак были успешно отражены.

Один из миноносцев, словно почуяв корабль в темноте (может быть даже по запаху дыма из труб), сблизился и успел сделать минный выстрел. Огнем правой носовой башни его немедленно' уничтожили, но выпущенная им торпеда оставляя хорошо видимый фосфоресцирующий след, неотвратимо приближалась к правому, борту. Возможности уклониться уже не было, взрыв казался неминуем. Но не дойдя до борта 6–7 м, торпеда круто изменила путь и скрылась за кормой. С полуночи атаки прекратилась, но перед рассветом был обнаружен отряд кораблей, шедший неподалеку тем же курсом. От нежелательной встречи уклонились поворотом и скрылись в полосе набежавшего тумана.

Утро 29 июля обнадеживало. Погода стояла ясная, туман исчез, горизонт был чист. Можно было мобилизовать все силы и приступить к устранению наиболее существенных повреждений. Но единодушно принятое офицерами решение прорываться во Владивосток встретило возражение пришедшего в себя командира. Переживший шок и серьезную контузию, раненый в голову и руку командир поздно вечером (около 23 час.), несмотря на протесты врачей, потребовал отнести его в боевую рубку. Здесь он провел время отражения минных атак, а наутро, оценив, как ему казалось, картину серьезных повреждений корабля, признал ее, как выразился перед следственной комиссией "ужасной".

К тому времени пришел в себя и контр-адмирал Матусевич. Оба они и порешили, что прежде чем прорываться во Владивосток, необходимо для ремонта и пополнения запасов угля зайти в германский порт Киао-Чао (Циндао). Пользуясь поддержкой начальника штаба, командир не счел нужным снова собирать военный совет, и офицеры, застигнутые врасплох начальственной "инициативой", не нашли возможным дружно и решительно протестовать. Снова и снова переживая в душе те знаковые для судьбы обстоятельства, став уже капитаном 2 ранга, В.К. Пилкин в 1911 г. Писал П.А. Федорову: "… В душе своей я не могу забыть сделанные мной важные ошибки: согласие на предложение Шумова идти во Владивосток и недостаток настойчивости, когда командир не послушался Ненюкова, меня и Сполатбога и повернул в Циндао".

“Цесаревич” в Циндао

Всю ночь управляющий кораблем Д.П. Шумов (командир только присутствовал в рубке) пришедшего в себя командира убедить не смог. В ответ на его доклад и доводы о намерении офицеров повернуть на юг для прорыва во Владивосток командир заявил о другом своем решении: "он во Владивосток не пойдет, так как броненосец имеет сильные повреждения, а пойдет в Тзингтау". Не возымели на него действия и доводы лейтенантов Ненюкова, Пилкина и мичмана Сполатбога о том, что если уж он не хочет идти во Владивосток то надо идти дальше на юг, но никак не в Циндао". Так ценз, дав негодного командира болеющим за честь своего корабля офицерам, еще раз вредоносно проявил себя. Жизненной энергии и начальственной распорядительности командиру Иванову хватило как раз до прихода в Циндао. Здесь он 30 июля, совершенно, по его словам, "обессиленный от потери крови и от страшной головной боли с головокружением", благополучно съехал с корабля в береговой госпиталь, а корабль снова сдал на попечение старшего офицера. В госпитале он пробыл до 22 сентября и таким образом, загнав корабль в ловушку, сам избежал последствий им же принятого решения и с удобствами вернулся в Россию.

Нельзя было не понимать, что делая огромный крюк на юг к Циндао, корабль терял шанс на внезапность прорыва и, обнаруживая себя, позволил японцам приготовить силы для перехвата. Проблематична была и возможность ремонта, на которую почему-то рассчитывал командир Иванов. Этот ремонт немцы, изображая нейтралитет, могли и не разрешить. Реальнее было рассчитывать на собственные силы, которыми можно было справиться и с раскреплением пробитой мачты и с заделкой разорванной дымовой трубы. На корабле хватало для этого и средств, и материалов. В дело могли пойти легкие конструкции боевого марса, фальшбортов башен и коечных сеток. Накопленный в русском флоте обширный опыт был обобщен в изданном в 1898 г. и наверняка присутствовавшим в корабельной библиотеке сборнике ВКАМ "Повреждения на судах и их исправление судовыми средствами". Но и этот вопрос в Следственной комиссии не поднимали.

Не составляло непреодолимых трудов и приведение корабля во всеоружии. Ведь на корабле не было подбито ни одного орудия. В действии оставались все башни и вся батарейная 75-мм артиллерия. Наладили к утру и управление из боевой рубки, и связь с машинными отделениями. В зюйд-остовой четверти сумели определить и девиацию компаса. н Но по приходе вечером 29 июля в Циндао, командир не спешил с распоряжениями о пополнении запасов угля и о заказе необходимых для ремонта материалов. Не вдохновил его И пример пришедших ранее и уже готовившихся к уходу для прорыва "Новика" и "Бесшумного". Хуже того, капитан 1 ранга Иванов счел удобным уклониться от рекомендаций, за которыми обратился к нему командир "Бесстрашного" лейтенант П.Л. Трухачев (1867–1916).