Волшебные яблоки - Драбкина Алла - Страница 14

Мишка тоже устал. Нога, которую он ей подставлял, болела, а подставлять другую было неловко. Он бы уже с удовольствием отошел от горки. Но, с другой стороны, не вывести девчонку из себя, не раздразнить как следует было обидно. Если раньше ему хотелось подраться от скуки, то теперь он уже по-настоящему разошелся.

Но она улыбалась! Вся в снегу, мокрая, вспотевшая, а улыбалась.

…Мишка все-таки сменил ногу. Она снова покатилась с горы, покатилась с разбегу (второе дыхание, что ли?), покатилась яростно, быстро. Зря Мишка сменил ногу. В общем, на этот раз он упал сам, она его сбила.

— Ах, ты толкаться?! — заорал он. — Ах, ты еще толкаться?! Ну, сейчас я тебе покажу…

— Кровь из носу, — сказала девочка, — у тебя кровь из носу…

Рассвирепев, Мишка бросился на нее. Она вроде бы и не собиралась убегать, стояла, как статуя, только в последнюю минуту — верть — и Мишка хлопнулся у ее ног.

Она спокойно отошла на приличное расстояние, снова застыла. Он вскочил, кинулся на нее. Верть! А Мишка — хлоп!

— Замотаю, — спокойно сказала она.

Она по-прежнему улыбалась, но теперь Мишка понял, что ее улыбка была совсем не дурацкая, не бессмысленная, а ехидная.

Зря он взялся за ней бегать. Поймать ее было невозможно.

— Замотаю. Лучше не лезь, — сказала она.

Ах, зачем только он с ней связался. Он даже перестал думать о том, как он ее отлупит, лишь бы суметь уйти с достоинством.

— Так его, Аленка! — раздался вдруг чей-то голос.

Здоровый парень незаметно появился в садике. Рядом с парнем стояла большая серая собака и с напряженным вниманием наблюдала за Мишкой. Полслова — и она кинется на Мишку. Горло у нее подрагивало от сдерживаемого лая.

Почему-то Мишка очутился на заборе. Он и сам не мог понять, как это у него так быстро и ловко получилось. Ну не бежать же было к калитке, ведь именно там и стоял парень с собакой.

— Молодец, Аленка…

Парень подошел к девочке, похлопал ее по плечу. Девочка наклонилась к собаке, и собака лизнула ее в нос.

— Дуй отсюда, приятель, — сказал парень, — а то я сейчас спущу Барда, и от тебя останется дырка.

— Я тебе этого не забуду, — крикнул Мишка девочке. — Никогда не забуду!

— Отстань, — сказала девочка устало, — ты мне надоел.

Ну так как ее можно было назвать после этого? Тем более, что «отстать» Мишке пришлось.

Вот эту историю и рассказал Мишка своим друзьям — Васе и Соне. Конечно, немножко не так, как только что рассказала я.

Он, например, не сказал, что хотел подраться, что ставил девочке подножки. Зато простая собака у него превратилась в бульдога с пылающими глазами, а парень был не просто парень, а точь-в-точь Юрий Власов. Ну и поэтому, сами понимаете, рассказ получился устрашающий.

Вася все пропустил мимо ушей, кроме того, что была какая-то собака. Вместо того чтобы поддержать Мишку в справедливом негодовании, он начал расспрашивать, какие у собаки уши, да какого она цвета, да какого роста.

Ох и врезал бы ему Мишка за такие вопросики, да еще некстати. Но попробуй-ка, сунься к Ваське, если он и ростом высокий, и кулаки у него что надо, а вдобавок он — председатель совета отряда, и выбрали его не потому, что он гогочка, а потому, что уважают.

Зато Соня Мишку поддержала.

— Видела я ее, — сказала она, — воображуля первый сорт… Пальто заграничное, берет мохнатый… Разодета, как на выставку.

— Замолчи ты, — обрезал ее Мишка, потому что ему ужасно надоела Сонькина сговорчивость. Что ни скажи — Сонька поддакнет.

Соня замолчала. Она всегда замолкала, когда на нее цыкали. Иногда Соне надоедало поддакивать, но тогда в силу вступал закон кулака.

Вася, конечно, не дерется. Вася хороший человек, но вот Мишка при каждом удобном случае норовит расправиться кулаками.

Правда, с Васей тоже не легче, хоть он и мучает Соню совсем по-другому. Он этого сам не знает и очень удивился бы, если б ему об этом сказали. А дело все в том, что Соне Вася нравится. Нет, даже не нравится, а какое-то другое здесь должно быть слово. Ну, например, она следит из окошка, куда Вася пошел. Если он с сеткой — значит, в магазин. И Соня тоже хватает сетку и бежит за ним следом, даже если у нее нет денег. Или вот такое: Соне ужасно обидно, когда Вася вслух восторгается Дашей Мочкиной, отличницей несчастной, которая даже в школу ходит с бабушкой. Соне ужасно обидно, что Вася не замечает, как она умеет свистеть в два пальца и лучше всех девчонок катается на коньках.

Хоть бы заметил, похвалил. Так нет, где уж. Сонька только тогда ему нужна, когда надо передать что-нибудь Мочкиной или купить подарок маме к Восьмому марта. Ну не издевательство это? А потом еще ругается, если Сонька пренебрежительно отзовется о Мочкиной или посоветует купить маме в подарок те духи, которые у нее уже есть. И мучается Соня, не зная, как удивить Васю, как угодить ему, чтоб он замечал не Мочкину, а ее, Соню. Ужасно противно, что это никак не удается. И как назло, с детства они живут в одном доме и учатся в одном классе. Еще посмотрели бы, чья взяла, если б Сонька только сейчас появилась во дворе, переехала бы сюда откуда-нибудь, явилась «новенькой».

Соня часто представляет себе такую картину: вот сидят мальчишки на лавочке, а она приезжает на машине. Все ахают, Мишка, конечно, тут же дразнится. А она закладывает в рот два пальца и свистит оглушительно. Все, конечно, падают. А она проходит мимо с независимым видом, а Васька, как завороженный, следит за ней.

— Невежда ты серый! — прерывает Вася Сонины мысли. — Даже породу определить не можешь!

— Это какая-то неизвестная порода, — оправдывается Мишка.

— Смесь бульдога с носорогом, — подкидывает Соня.

А вот эта новая девчонка и сама явилась. Собственной персоной. Идет, как будто речь и вовсе не о ней и ее собаке. Соня смутилась немного, потому что, оказывается, наврала мальчишкам про пальто и берет. Девчонка была в простенькой цигейковой шубенке, уже короткой для нее, и в обыкновенной вязаной шапочке, такой же, как у Сони. Слава богу, мальчишки в таких вещах не разбираются.

— Ага, попалась, ехидина! — закричал Мишка, вскочил со скамейки и загородил ей дорогу.

— Отойди, — сказала девочка презрительно.

— Рассчитаемся, тогда пожалуйста, — сказал Мишка и ловко дернул ее за длинную тощую косу.

Девочка рванулась, Мишка сильнее дернул за косу, намотал конец себе на руку, потянул вниз. Девочка пригнулась, на глазах ее выступили слезы.

— Спой, светик, не стыдись! — приговаривал Мишка, все сильнее притягивая ее к земле. Девочка пыталась ударить снизу по Мишкиной руке, вертелась, изгибалась, пока ей это не удалось. Мишкина рука согнулась от удара, еще сильнее натянув девчонкину косу. Видно, ей стало уж очень больно, потому что она совсем перестала соображать и начала лупить Мишку из своего не очень удобного положения как попало. Кончилось тем, что оба грохнулись в снег, и началась обычная потасовка, без всяких правил. По тому, как девчонка пыхтела, Сонька догадалась, каково ей приходится. Ничего, это ей за все: за то, что она новенькая, за то, что о ней говорят, за то, что у нее есть собака и, кажется, старший брат. И пускай Васька видит ее растрепанной, униженной, беззащитной.

Но Вася вдруг резко вскочил, бросился к дерущимся, одним движением отшвырнул Мишку (наверное, был очень злой, если ему это удалось), протянул девочке руку.

— Вставай, чудачка…

Девочка посмотрела на него со страхом и руки не подала.

— Не бойся, чего ты, — сказал Вася и улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась, протянула руку.

Соня была уверена, что Вася сейчас отдернет руку и расхохочется, но он и не подумал этого сделать. А зря. Интересно было бы посмотреть на эту новенькую, если б Васька отдернул руку и расхохотался.