Обоюдоострый меч - Мартин Томас - Страница 43

– Спокойно, друг мой.

– Пить… – выдохнул Адельмен. Лаэрдон поднес мех к его губам. – Не сдавайтесь… хоть ради меня… хоть ради кого…

– Не сдамся, – пообещал Лаэрдон. – Ни за что.

Новый день не принес облегчения. Ночью смерть снова взяла свою дань с раненых, Адельмен продолжал угасать на глазах. Из-за раны в его крови вспыхнула горячка, иногда ввергая стратилата в бред и очень часто – в беспамятство. Лаэрдон уже начал бояться, что он не дотянет до следующего утра.

Смочив губку в драгоценной воде, Лаэрдон увлажнил лоб стратилата. Сейчас дождь был бы желанным гостем. Основная часть имевшейся в форте воды была разлита или загрязнена во время битвы с галдами. Теперь весь оставшийся запас едва заполнил бы три бочонка.

Однажды Адельмен в бреду назвал Лаэрдона прозвищем, позабытым с детства. Как Лаэрдон ни старался, он не мог убедить стратилата, что он здесь. Ему оставалось лишь со слезами на глазах слушать призывы друга.

Примерно за час до заката Адельмен затих. Лаэрдон склонился над ним, испугавшись, что стратилат отошел. Но Адельмен еще дышал, хотя едва уловимо.

– Боюсь, ему недолго осталось, – произнес позади знакомый голос.

– Нолрод! – Лаэрдон поспешно встал, обернувшись к ведуну. Тот как-то неуловимо изменился – то ли постарел, хотя и так сед как лунь, то ли ужасно устал. – Раненые нуждаются в вас, наставник… – начал Лаэрдон, даже не поинтересовавшись, как ведун попал в форт. Нолрод поднял руку, заставив его умолкнуть.

– К чему врачевать раненых, которые скоро будут мертвы? Если я растрачу свои силы, исцеляя оных, то не смогу спасти тех, кто крепок, и погибнут все.

Лаэрдон не верил собственным ушам.

– Но Адельмен…

– Скоро умрет, ваше высочество. Всей моей силы не хватит, чтобы спасти его.

– Так зачем же вы пришли? – с горечью спросил Лаэрдон.

– Он был и моим другом, мой юный принц. Или вы полагаете, что у вас довольно мудрости, дабы судить меня?

Мгновение Лаэрдон буравил Нолрода гневным взглядом, но, в конце концов, потупился.

– Нет, наставник. – В глазах его застыли непролитые слезы. Под горло подкатила едкая волна горечи.

– Я прибыл, дабы спасти тех, кого могу, – продолжал Нолрод.

– Спасти? Как? Вас питает силой лес, а не эта изувеченная земля.

– Здесь погибло много людей. Где ольв пролил свою кровь, там тоже есть Сила.

– А как же раненые?

– Нет, их мне не спасти. Скоро вы поймете почему.

– Не можем же мы покинуть их на… – Лаэрдон оборвал, заранее зная, что скажет Нолрод дальше.

– Да, ваше высочество. Вам ведомо, как следует поступить.

– А н-не м-можете ли вы… пробудить его? – Голос Лаэрдона дрожал. Ему хотелось завопить что есть мочи.

– Да, в этом я ручаюсь.

– Позвольте мне… сперва сказать остальным.

Впав в граничащее с равнодушием оцепенение, Лаэрдон призвал к себе Ольсанда и объявил ужасную новость. Услышав слова принца, тот побледнел.

– С-слушаюсь, ваше высочество, – только и вымолвил он перед уходом.

– Пробудите его, Нолрод, – попросил Лаэрдон, когда Оль-еанд удалился.

Ведун склонился над лежавшим без памяти Адельменом и негромко запел, натирая стратилату виски лавандовыми листьями. Лаэрдон следил за его действиями, сцепив зубы.

Вскоре веки Адельмена затрепетали и приподнялись. Нолрод отступил от него, позволив Лаэрдону преклонить колени рядом с другом.

– Покиньте нас, – промолвил Лаэрдон. – Как пожелаете.

Даже не оглядываясь, Лаэрдон понял, что ведун удалился.

– Я настолько… плох, а? – спросил Адельмен.

– Нолрод говорит… что ты… умрешь.

– Не горюйте, мой друг. Я… не жалею. Мы… славно бились и научились… многому.

– Нолрод пришел спасти нас.

– Славно.

– Он говорит, что… что… мы не можем… забрать раненых. – Лаэрдон едва не плакал. Адельмен молчал.

– Лучше уж от руки друга, – наконец выдохнул он, – чем от морвов.

– Я скорее вонжу клинок в собственную грудь!

– Нет, мой принц. Пусть… пусть это будет вашим последним подарком мне.

– Адельмен… я…

– Молчите… Лаэрдон! – Да?

– Заберите… нож… с собой. В память обо мне. Принц был уже не в силах сдерживать слезы.

– Да. Клянусь.

– Спасибо. Давайте же; я чувствую… что снова… уплываю…

– П-прощай, мой друг. – Лаэрдон прижал острие к груди Адельмена, но, как ни старался, не мог заставить себя нанести удар.

– Не… оставляйте меня… морвам. Ну же!

Стиснув зубы, Лаэрдон вонзил кинжал в грудь Адельмена и, казалось, целую вечность смотрел в его угасающие глаза, пока их взгляд в конце концов не устремился в никуда.

– Ваше высочество, надобно начинать, – сказал Нолрод. – После заката произвести это преображение мне не удастся.

Бережно опустив Адельмена на землю, Лаэрдон сунул кинжал в ножны, не вытирая его.

– Отдайте нож мне, ваше высочество.

– Нет!

– Вы не сможете ничего унести. Если желаете сберечь его, вручите мне, а затем сбросьте платье.

Лаэрдон неохотно протянул кинжал Нолроду, хотя в глубине души желал вместо того зашвырнуть оружие за стену. Нет, он же обещал Адельмену. Остальные уже сняли одежды. Лаэрдон последовал их примеру.

– Выпейте, это. – Нолрод вручил ему деревянную чашу с желтовато-белой жидкостью.

– Что это?

– Волчье молоко. Пейте.

Несмотря на ком в горле, Лаэрдон сумел проглотить содержимое чаши, камнем легшее на дно желудка. Как только он допил, ведун снова повел песнь – на сей раз отнюдь не ласковую и не утешительную.

Внезапно, без предупреждения, желудок мучительно сжался, и Лаэрдон, охнув, рухнул на землю, чувствуя, как судорога скручивает его с головы до пят. Боль растекалась от желудка до самых отдаленных уголков тела, грохот крови в висках все нарастал, пока ему не показалось, что голова вот-вот лопнет…

Мало-помалу боль схлынула, и он поднялся на ноги, моргая при воспоминании о перенесенной пытке. Потянув носом воздух, он низко, гортанно зарычал.

Повсюду был запах смерти. Ему хотелось бежать прочь, оказаться подальше отсюда. Запрокинув голову к небесам, он завыл, изливая свое горе. Уцелевшие члены стаи подхватили его плач.

Все вместе они устремились вверх, к верху вмещавшей их деревянной ямы. Падение было долгим, но рыхлая земля смягчила удар, и он кувырком скатился по крутому склону. Потом поднялся на ноги, нюхая ночной воздух. Ветер донес иной запах, знакомый и ненавистный. Он снова завыл, изливая гнев и бросая вызов. И снова стая подхватила его клич…

– Владычица помилуй! – вскинулся Гиран. – Что это?!

– Волки, – ответил Демор. – Где-то близко. Не нравится мне этот вой. Вели людям…

Но закончить приказ он не успел. Перемахнув через крепостной вал, на Гирана спрыгнул волк невиданных размеров. Вопль капитана внезапно оборвался, когда волчьи клыки вырвали ему горло.

Меч Демора пронзил сердце зверя в тот самый миг, когда волк метнулся от Гирана к нему. Выбравшись из-под чудовищного трупа, Демор огляделся: по всему лагерю бесчинствовали волки, каждый ростом с жеребенка. Демор беззвучно призвал своего скакуна.

К схватке с подобным врагом морвы готовы не были. Разыгравшаяся битва была лишена какой-либо стратегии, солдаты стремились лишь к одному: любой ценой выжить. Целые сотни волков… откуда они взялись?

Горемка вдруг появился рядом с Демором прямо из пустого воздуха, и кайморда поспешно вскочил на него, стремясь оказаться подальше от этой безумной бойни.

Но не успел он усесться в седле, как что-то массивное ударило его в бок. Падая под напором волка с соломенно-желтым мехом, он отчаянно старался ухватиться за рукоять кинжала.

Будь он смертным, удар о землю вышиб бы из него дух, но Демор все-таки успел схватить волка за челюсть, хоть и в последний момент. С трудом отстраняя морду зверя от своего горла, он встретил взгляд голубовато-зеленых волчьих глаз.

Изумление едва не стоило Демору жизни. Вырвавшись из его хватки, волк попытался сомкнуть зубы на его горле. Демор вскинул левый локоть, отбив нападение, и с криком ярости выбрался из-под зверя, одним слитным движением воздев правую руку и метнув волка прочь.