Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович - Страница 6

В восемьдесят четвертом году юный Гай с помощью влиятельных родственников становится жрецом Юпитера, иначе фламином. Став жрецом, Цезарь уже не имел права на государственные должности, не мог отлучаться из столицы более чем на два дня, ему не разрешалось ездить верхом, находиться на поле брани.

Но не суждено было Цезарю сделать карьеру священнослужителя. В том же восемьдесят четвертом году он женился на дочери Цинны Корнелии. Когда два года спустя Сулла пришел к власти, он, как мы уже упоминали, без разбору казнил своих политических противников, а уж тот факт, что юный Цезарь приходился родственником его главному политическому оппоненту Цинне, не ускользнул от его внимания и он приказал Цезарю развестись с Корнелией. Однако, несмотря на опасность быть репрессированным, молодой муж не стал этого делать. Тогда Сулла отобрал у него жреческую должность, а заодно и приданое супруги, родившей к тому времени дочь Юлию.

Сулла недолюбливал семью Юлиев еще и потому, что его заклятый враг Марий, к тому времени покойный, был женат на тетке нашего героя. Цезарь вполне мог в то время угодить в проскрипционные списки по этим признакам неблагонадежности, однако его влиятельные родственники уговорили диктатора не преследовать единственного по мужской линии потомка древнего аристократического рода. При этом диктатор сказал:

«Ваша победа, получайте его! Но знайте: тот, о чьем спасении вы так стараетесь, когда-нибудь станет погибелью для дела оптиматов, которое мы с вами отстаиваем: в одном Цезаре таится много Мариев!»

Прозорливость просто поразительная. Сулла вполне бы смог стяжать себе славу и прорицателя. Впрочем, всякий серьезный политик должен обладать даром предвидения.

Таким образом Цезарь оказался вроде бы и вне опасности, но все же решил уехать из Рима, дабы не мозолить глаза всесильному диктатору и не вызывать у него невольного раздражения. Он направился на военную службу в провинцию Азия, где пропретором в то время был Квинт Минуций Терм, занятый на острове Лесбос осадой города Митилены, сохранившего верность царю Митридату. Для этих целей ему понадобился флот. И он решил послать за кораблями к вифинскому царю Никомеду новичка Цезаря. Пусть столичный щеголь проветрится.

Молодой офицер долго не возвращался, а когда привел суда, вновь отпросился в Вифинию под предлогом, что ему надо получить с кого-то долг. Что привлекало его в Вифинии? Оказывается, сам царь Никомед, неравнодушный к юношам. Слух о его связи с вифинским царем разнесли римские купцы, видевшие якобы Цезаря в неприличных одеждах на изысканном ложе среди других наложников восточного царька. Этот эпизод из жизни нашего героя очень сильно испортил ему в дальнейшем репутацию: его называли царевой подстилкой, вифинской царицей и тому подобными прозвищами, а уже в бытность его прославленным полководцем солдаты распевали похабную песенку о том, что покоритель галлов сам был в свое время покорен царем Никомедом. Цитировали и неприличные стишки поэта Лициния Кальва о том, «чем у вифинцев владел Цезарев задний дружок». Цицерон также повторяет эти сплетни в своих письмах.

Цезарь, конечно же, отрицал любовную связь с Никомедом, однако, как известно, бороться с наветами, сплетнями и слухами – сизифов труд.

Было ли это на самом деле, трудно сказать, потому что в дальнейшей биографии Цезаря подобных эпизодов нет, зато известны его многочисленные связи с женщинами, и мы к ним в свое время обратимся.

Возвращаясь из Вифинии (по другим сведениям, с острова Родос), молодой Цезарь попал в плен к пиратам. «Когда пираты, – читаем у Плутарха, – потребовали у него выкупа в двадцать талантов, Цезарь рассмеялся, заявив, что они не знают, кого захватили в плен, и сам предложил дать им пятьдесят талантов. Затем, разослав своих людей в различные города за деньгами, он остался среди этих свирепых киликийцев с одним только другом и двумя слугами». В ожидании денег для выкупа Цезарь вел себя на пиратском корабле не как пленник, а как господин, требуя от «этих свирепых киликийцев», чтобы они соблюдали тишину, когда он спит или сочиняет. Он провел в плену тридцать восемь дней, развлекаясь тем, что читал пиратам написанные тут же поэмы, и если они не аплодировали и не восторгались, пленник поносил их последними словами и постоянно обещал их всех казнить, как только окажется на свободе. Морские разбойники прощали ему его высокомерие, расценивая угрозы как шутки.

Но Цезарь, однако, не шутил. Когда пришел выкуп и он оказался на свободе, тотчас же снарядил суда для погони, захватил своих обидчиков, отобрал у них всю добычу, а их самих приказал распять на крестах по римскому обычаю. При этом приказал их сначала заколоть, а уж потом распять, дабы не подвергать их длительным мучениям.

В этом проявилось так восхваляемое древними авторами Цезарево милосердие (сlementia). Он затем частенько проявлял снисхождение к поверженным противникам в бесчисленных войнах, особенно гражданских, при этом, демонстрируя свой гуманизм, делал это еще и из соображений демографических и патриотических – Риму нужны были живые рабы, а не мертвые враги, а ему самому нужны были боеспособные солдаты, а не покойники. Вообще понятие «гуманизм» в древности несло в себе совершенно другие смыслы, нежели теперь. Но мы еще будем к этому возвращаться не один раз, поводов будет сколько угодно.

А свое первое боевое крещение Цезарь принял во время штурма Митилен на Лесбосе, куда он привел корабли из Вифинии. В бою молодой офицер проявил храбрость, за что и был награжден венком из дубовых листьев (сivica). Такое поощрение полагалось за спасение римского гражданина.

Тем временем Сулла скончался от какой-то странной болезни, имевшей в древности название вшивой. Плутарх описывает ее так:

«…вся плоть его сгнила, превратившись во вшей, и хотя их обирали день и ночь (чем были заняты многие прислужники), все-таки удалить удавалось лишь ничтожную часть вновь появившихся. Вся одежда Суллы, ванна, в которой он купался, вода, которой он умывал руки, вся его еда оказывалась запакощенной этой пагубой, этим неиссякаемым потоком – вот до чего дошло. По многу раз на дню погружался он в воду, обмывая и очищая свое тело. Но ничто не помогало».

Цезарь в том памятном семьдесят восьмом году продолжал свою военную карьеру в Киликии. Узнав о смерти диктатора, он поспешил вернуться в Рим. Одним из консулов на этот год был избран не без помощи сподвижника Суллы Гнея Помпея честолюбивый Марк Лепид. Перед выборами бывший тогда еще в живых Сулла прозорливо заметил Помпею во время прогулки по форуму, что, проталкивая Лепида в консулы, тем самым готовит себе в дальнейшем неприятности.

Так оно и вышло. Лепид под предлогом подавления восстания в Этрурии набрал большую армию, а когда восстание было подавлено, отказался, вопреки закону, ее распустить и потребовал для себя второго подряд консульства, а также восстановления упраздненной Суллой власти народных трибунов и возвращения изгнанных эмигрантов. Сенат объявил его врагом отечества и поручил его усмирение тому же Помпею. Тот отправился к Мутине (нынешняя Модена), где осадил марианцев во главе с Марком Юнием Брутом, отцом убийцы Цезаря, а тем временем Лепид внезапно появился прямо под стенами столицы, и сражение происходило на Марсовом поле, в предместье. Лепид был побежден и вскоре умер, а Помпею удалось победоносно завершить осаду, и взятого в плен Брута он приказал казнить. Главному в недалеком будущем политическому противнику Цезаря милосердие свойственно не было.

Так вот Лепид сманивал Цезаря принять участие в своей авантюре, однако тот смолоду прекрасно ориентировался в политической обстановке и верно ее прогнозировал. Он отказался идти в одной упряжке с Лепидом, памятуя Еврипида, отрывок из которого, по словам Цицерона, он частенько цитировал:

Он предпочел тогда попробовать себя в юриспруденции. Первым его делом в суде было обвинение Долабеллы, консула восемьдесят первого года, сулланца, в грабежах и взятках во время его наместничества в Македонии. Защитниками на процессе были самые известные тогда в Риме адвокаты Аврелий Кота и Квинт Гортензий. Их стараниями обвиняемый был оправдан. После этой неудачи Цезарь счел для себя необходимым съездить на Родос и поучиться ораторскому искусству у знаменитого Аполлония Молона, у которого учился и Цицерон.