Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович - Страница 13

В тот год праздник проходил в доме претора Цезаря. Любопытный Клодий решил переодеться в женское платье и проникнуть туда. Была ли в курсе Помпея? Трудно сказать. По нашему разумению, вряд ли женщина смогла бы пригласить мужчину на девичник с какими бы то ни было целями. Хотя, если верить Плутарху, Клодия провела в дом служанка Помпеи и оставила его в вестибюле, а сама ушла искать госпожу. Однако нетерпеливому Клодию надоело ждать, и он пошел искать свою любовницу сам. На него наткнулась другая служанка, но уже Аврелии, матери Цезаря, которая на правах старшей хозяйки и распоряжалась праздником. Увидев незнакомую женщину, служанка стала ее расспрашивать, при этом, несмотря на сопротивление Клодия, подвела его поближе к свету, имея две цели: выяснить, кто же эта незнакомка, и привести ее к хозяйке. Клодию не удалось изменить тембр своего голоса, и рабыня догадалась, что перед ней не женщина. Она подняла крик, что в доме мужчина, началась легкая паника. Аврелия прекратила таинства и вместе с другими пошла на поиски святотатца, который и был найден в комнате служанки Помпеи.

Клодий был с позором изгнан, а на следующий день весь Рим знал, что в доме Цезаря обнаружился переодетый женщиной любовник его жены. Если при этом иметь в виду, что наш герой являлся великим понтификом, то есть в его обязанности входило строгое наблюдение за правильным соблюдением обрядов, то такой факт оказался для него, прямо скажем, со всех сторон невыигрышным.

Закоренелый сплетник Цицерон с явным удовольствием стал раздувать это дело, тем более к этому подзуживала и его жена Теренция, ревновавшая своего мужа к одной из сестер Клодия. Другая сестра святотатца была замужем за Лукуллом, и он обвинял ее в кровосмесительной связи со своим братом. Это происшествие в доме претора в ночь женского праздника наделало в столице много шума, да иначе и быть не могло, раз дело касалось сокровенных женских тайн да еще в священном культе. Скандал оказался настолько громким, что сенат вынужден был запросить коллегию понтификов, действительно ли поступок незадачливого любовника надо рассматривать как святотатство. Жрецы ответили утвердительно, и таким образом Клодий оказался под судом.

Во время разбирательства он заявил, что его вообще в тот день не было в городе, но Цицерон опроверг его алиби, сказав, что именно в этот день Клодий заходил к нему, к тому же он обвинил подсудимого и в подкупе судей. Этим Цицерон нажил себе в дальнейшем непримиримого врага. Мать Цезаря и его сестра также подтвердили факт вероломного вторжения святотатца в дом претора в ту памятную ночь.

Когда в качестве свидетеля в суд был приглашен Цезарь, он заявил, что ему решительно ничего не известно, что произошло в его доме во время обрядовых таинств в честь Доброй Богини.

«Ну а коли так, – спросили его судьи, – зачем же ты развелся с женой, если не знаешь, виновата она или нет?»

«А потому, – ответил он, – что жена Цезаря должна быть выше подозрений».

Слова эти дожили до наших дней. В эту крылатую фразу вкладывают различные иносказательные смыслы. Цезарь также давал понять современникам, что супруга не должна марать мужской чести и достоинства даже слухами и сплетнями и не давать к ним повода, это и так понятно, а еще – и это, пожалуй, самое важное – ничто не должно хоть как-то затмевать ореол его божественного величия.

Стоит ли говорить, что оправданный Клодий был безмерно благодарен Цезарю и стал его доверенным и преданным человеком. Это тоже было просчитанным ходом Гая Юлия. Клодий был ему нужен как замена Катилине в дальнейших политических играх, и он, как увидим ниже, успешно справлялся с возлагаемыми на него задачами. Клодий, надо сказать, своими дерзкими поступками, неуравновешенностью, склонностью к авантюрам и прочими аморальными качествами был схож с Катилиной.

После претуры Цезарю досталась по жребию в управление Дальняя Испания. Провинция была ему хорошо знакома, здесь он служил, как помним, еще в должности квестора. По дороге к месту службы пропретор (так называли отслуживших годичный положенный срок преторов, получавших также на год наместничество) остановился со своей свитой на отдых в одном захолустном заальпийском городишке. Его спутники стали задавать друг другу шутливые вопросы на тему: неужели и здесь идет грызня за власть и влияние и тут тоже есть люди, которые любой ценой хотят стать первыми. Цезарь на это серьезно ответил: «Что касается меня, то я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме».

Вот так. Программа стать первым была закодирована в нем, похоже, с детства, и он неукоснительно и постоянно к этому шел, но шел, по его мнению, слишком медленно, – ведь Александр Македонский в его годы…

Теперь, правда, перспектива стать первым человеком в государстве у него просматривалась. После претуры он имел право баллотироваться в консулы, и, возможно, вскоре он им и станет. Но ведь консулов в Риме всегда было двое, и они сменялись каждый год. Цезарю хоть и страстно хотелось стать высшим должностным лицом, но в то же время его терзало и то, что он будет одним из двух, да и всего лишь на один год, а затем вновь станет управлять какой-нибудь провинцией, а не всем римским государством. Его непомерное честолюбие чрезвычайно от этого страдало, ему хотелось быть первым всегда. Современники прозорливо замечали в нем эти далеко идущие поползновения, и тот же Цицерон видел в нем второго Суллу, и не без иронии писал:

«Но когда я вижу, как тщательно уложены его волосы и как он почесывает голову одним пальцем, мне всегда кажется, что этот человек не может замышлять такое преступление, как ниспровержение римского государственного строя».

Давайте теперь посмотрим, как было устроено римское государство. Шагнем немного в глубь веков. Поначалу Рим был монархией. Государством правил царь, и его власть была пожизненной, но не наследственной. В качестве совещательного органа при царе был совет старейшин или сенат, а для решения наиболее важных вопросов государства созывалось народное собрание. Царь имел право принимать решения о войне и мире, издавать законы, был также главой судопроизводства и первосвященником, то есть возглавлял и духовную власть. Он одевался в пурпурную тогу и высокие красные башмаки. Другими символами его власти были трон и переносное, отделанное слоновой костью, складное, так называемое курульное кресло, а также скипетр с орлом, изготовленный также из слоновой кости. Царь разъезжал по Городу на колеснице в сопровождении двенадцати ликторов, в руках которых, как известно, находился пучок розог и топорик, что означало право на жизнь и смерть каждого подданного. Это было сохранено и в республиканском Риме – консулов также сопровождали ликторы. Царь назначал не только военных и гражданских должностных лиц, но и сенаторов, их число во время царей было сто, и сенат состоял исключительно из патрициев, то есть представителей знатных и родовитых семей.

Как при царях, так и во времена республики, народ римский был разделен по сословному признаку. Высшим сословием были патриции, являвшиеся классом управленцев, все должности замещались именно благородными аристократами. Им принадлежала не только власть в государстве, но и собственность – общинная земля находилась в их владении.

Другим классом были плебеи. Это земледельцы, скотоводы, ремесленники и торговцы, обеспечивающие своим трудом жизнедеятельность государства. Плебеи были свободными гражданами, но не могли состоять в родстве с патрициями, не имели права занимать управленческие должности. Они облагались, как всегда и везде в любых государствах, налогами и податями, обеспечивая патрициев всем необходимым в военное и мирное время.

Кроме этого еще был класс клиентов, то есть людей, находившихся в непосредственном контакте с той или иной патрицианской семьей. Они были как бы под опекой главы семейства, обеспечивали его семью материально, а тот обязан был защищать их права в суде или перед магистратами.

Последним и лишенным гражданских прав было сословие рабов, бывших одушевленной собственностью того, кто ими владел. Господин мог отпустить раба на свободу, и тогда он назывался либертином, то есть вольноотпущенником, который в правовом поле занимал промежуточное положение между рабами и клиентами.