Древний человек и океан - Хейердал Тур - Страница 53

Во время плавания было проведено несколько опытов с упомянутыми выше швертами, которые индейцы называют гуарами. Выяснилось, что пяти надежно закрепленных гуар длиной 180 см и шириной около 50 см достаточно, чтобы плот мог идти почти под прямым углом к ветру. Подтвердилось также, что можно править плотом без рулевого весла, если поднимать или опускать гуару на носу или на корме.

Но попытка идти галсами против ветра кончилась полной неудачей, поэтому команда временно склонилась к общепринятому взгляду, что перуанский бальсовый плот, подобно любому другому плоскодонному судну, может ходить только в общем направлении попутных ветров. Однако после экспедиции я постепенно начал склоняться к мнению, что наша неудача объясняется скорее неопытностью команды плота, чем недостатками древнеперуанской конструкции. Эта мысль побудила меня организовать второй эксперимент с бальсовым плотом, о котором пойдет речь в следующем разделе.

За сведениями о способах управления древними судами у западных берегов Южной Америки мы в основном обращаемся к записям ранних хронистов и в какой-то мере к археологии, в частности к предметам изобразительного искусства приморских жителей доиспанской поры. Некоторые детали, не подмеченные хронистами, во всяком случае не отраженные в их писаниях, иллюстрированы на реалистично выполненных фигурных сосудах или нарисованы на керамике, даже отражены в текстильных изделиях доевропейских художников Перу. Многие, а то и большинство таких мореходных мотивов относится к доинкским временам. Чаще всего внушительные камышовые суда и бревенчатые плоты показаны в искусстве культур раннего чиму или мочика, созданных древними строителями пирамид, одними из основателей южноамериканской цивилизации. Большие камышовые суда с множеством пассажиров и с грузом, нередко с двойной палубой и раздвоенной кормой представлены в керамике мочика. Встречаются также, хотя и намного реже, фигурные сосуды, изображающие мореплавателей на бревенчатых плотах.

Старейшие письменные сообщения о применении паруса на аборигенных судах Перу видим у Сааманоса, Хереса, Андагойи, Овьедо, Сарате, Лас Касаса, Бальбоа, Гамбоа, Гарсиласо, Бенсони и Кобо. Все они указывают, что в инкской империи знали парус и пользовались им в море на бальсовых плотах. В горах под парусом ходили камышовые ладьи даже на озере Титикака, а о жителях приморья Инка Гарсиласо говорит: «Они не ставили парус на лодках из тростника… На плоты из дерева они ставили парус, когда плавали по морю» (Инка Гарсиласо де ла Вега, 1974).

Мы уже видели, что первый встреченный европейцами бальсовый плот — тот самый, который захватил штурман Писарро, — шел с грузом более 30 т против ветра и сильного течения Эль-Ниньо. Трудный морской маневр осуществлялся не гребными веслами, да это практически было бы невозможно на широком бревенчатом плоту с 20 пассажирами и 30 т груза. Из сообщения Сааманоса королю Карлу V в 1526 г. мы узнаем, что огромный грузовой плот был оснащен всем необходимым для активного плавания. На нем были мачты и реи из отменного дерева, превосходные снасти из генекеновой конопли, и он «нес паруса такого же рода, как наш корабль».

И после этого хронисты указывали, что инкские рыбаки и торговцы могли совершать активные плавания на плотах, идя против ветра, — маневр, который современные специалисты по плотам и мореходству считали невозможным. Опыты военного времени с резиновыми шлюпками и спасательными плотами из дерева или алюминия убедили военные и гражданские инстанции, что на парусном плоту нельзя идти к определенной цели, потому что плоскодонное судно окажется беспомощной жертвой стихий, будет плыть по прихоти ветра боком или задом наперед. Дескать, как ни надежен плот на сильной волне, никакие рули и рулевые весла не позволяют управлять им так, как управляется спасательная шлюпка с полым корпусом и килем. Тем примечательнее свидетельства очевидцев, что инкские моряки ходили под парусом против ветра к Панаме, к острову Пуна, к островам Лобос и Чинча и т. д., заплывали даже в коварные стремнины течений Гумбольдта и Эль-Ниньо, чтобы через много дней вернуться с тяжелым грузом вяленой рыбы.

Не секрет, что инкские мореплаватели совершали свои морские экспедиции, применяя уже упоминавшиеся гуары, шверты из твердого дерева, испытанные нами с ограниченным успехом на «Кон-Тики». Гуары бальсовых плотов сильно отличаются размерами соответственно габаритам и типу судна, зависят также от размеров имеющейся древесины. Обычная длина — 120–210 см, ширина — 12,5–25 см; впрочем, у лесистых берегов Эквадора они достигали 3–4 м в длину и 0,5 м в ширину. Гуара представляет собой прямоугольную доску без рукоятки, но с выступом или вырезом на верхнем конце. Если для изучения древнеперуанских судов мы располагаем только записками хронистов и более или менее условными изображениями в аборигенном искусстве, то для знакомства с гуарами к нашим услугам подлинные экземпляры, которыми пользовались древние мореплаватели. Обычно вырезанные из твердой и долговечной древесины альгарробо, гуары принадлежат к наиболее многочисленным находкам в доиспанских погребениях на побережье Перу. Некоторые из них, мастерски вырезанные и художественно оформленные, присутствуют в перуанских разделах музеев всего мира. Но большинство гуар были сделаны просто, без всяких украшений, а так как представляющие чисто прикладной интерес изделия не привлекали коллекционеров, непросвещенные кладоискатели хуакеро часто выбрасывали их. Пожалуй, можно сказать, что соотношение между профессиональной археологией и простым кладоискательством в перуанском приморье прямо пропорционально соотношению примитивных и роскошно украшенных гуар или соотношению между гладкой перуанской керамикой и спасенными для музейных коллекций декорированными фигурными сосудами.

Наиболее искусно украшены образцы из районов Писко, Паракаса и Ико в южной части побережья Центрального Перу. Но и здесь при раскопках находят гладкие, грубо сделанные гуары из альгарробо. Если на орнаментированных гуарах из района Чиму на севере Перу мы обычно видим только объемное изображение одной птицы или одного животного в верхней части (как и на местных веслах), то на самых роскошных образцах из Паракаса резные или рисованные изображения птиц, рыб, людей или символические орнаменты расположены в два-три ряда. Часто верхний ряд составляют фигуры шести — восьми мужчин, которые стоят бок о бок, держась за руки так, что получается волнообразная линия.

Высказывались предположения, что некоторые особенно искусно оформленные гуары были ритуальными эмблемами ранга; вероятно, это так и есть. Однако я не видел еще ни одного образца, который нельзя было бы использовать по прямому назначению: в каждом случае взята достаточно твердая древесина и резные изображения размещены так, что не могли помешать пользованию гуарой. Резьба, как правило, ограничивается верхней частью; в тех редких случаях, когда орнамент спускается ниже, он нанесен на боковую грань так, чтобы доска все равно могла свободно ходить в прорези или щели между мягкими бальсовыми бревнами. Примечательно, что резьбой украшали только ту часть гуар, которая оставалась на виду над палубой, а погружаемую часть, скрытую от глаз команды и пассажиров, оставляли гладкой. Естественно ожидать, что чисто ритуальный предмет будет украшен во всю длину, как это делали с рукоятками обрядовых топоров или жезлов. Учитывая функции гуары, верхняя часть которой остается на виду и не изнашивается, можно уверенно предположить, что подавляющее большинство даже наиболее богато орнаментированных образцов использовалось по прямому назначению — вероятно, более высокопоставленными членами приморской общины.

Когда в конце прошлого столетия в музеи и частные коллекции впервые поступили добытые при раскопках искусно обработанные доски из Писко, их просто посчитали замечательными образцами доинкской резьбы по дереву, и, хотя Гретцер в 1914 г. заключил, что речь идет о морских гуарах, впоследствии мало кто задумывался над подлинным назначением этих досок.