Древний человек и океан - Хейердал Тур - Страница 50

Руис вернулся с пленниками и добычей к Писарро, и через несколько месяцев новая экспедиция во главе с Писарро вышла на юг, к северным берегам Инкской империи. По пути к острову Санта-Клара в открытом Гуаякильском заливе Писарро за два дня нагнал пять бальсовых плотов и провел успешные переговоры с их командами. Пересекая залив, он взял курс на перуанский порт Тумбес, откуда были родом некоторые из пленников. Недалеко от берега испанцы увидели идущую им навстречу целую флотилию бальсовых плотов с вооруженными инками на борту. Поравнявшись с плотами, Писарро пригласил к себе на каравеллу нескольких инкских капитанов, установил с ними дружеские отношения с помощью переводчиков (тех самых пленников, что были захвачены ранее) и выяснил, что флотилия направляется к подвластному перуанским правителям острову Пуна.

Из бухты вышли другие бальсовые плоты с дружественными дарами и провиантом для испанцев, и двоюродный брат Франсиско Писарро, Педро, сообщает, что, продолжая следовать на юг вдоль перуанского побережья, экспедиция вскоре настигла плоты, на которых были драгоценные металлы и одежда местного производства, и все это испанцы забрали, чтобы доставить в Испанию и показать королю (Pizarro, 1571[246]).

Но еще до того, как Руис у берегов Эквадора захватил первый торговый плот, испанцы слышали от аборигенов Панамы рассказы о перуанском мореходстве. Хронист Лас Касас, сын историка, сопровождавшего Колумба, записал, что у аборигенов Перу есть бальсовые плоты, которыми управляют с помощью парусов и весел, и что об этом еще до конкисты знал старший сын Комогре, видного панамского вождя, поведавший патеру Кабельо де Бальбоа о могущественном приморском государстве на юге, чьи жители выходили в Тихий океан под парусом и с веслами на судах, немногим уступавших по величине испанским (Las Casas, 1559[195]).

Подробные описания плотов, принадлежавших жителям приморья Эквадора и Северного Перу, оставили современники Писарро — Овьедо, Андагойя и Сарате (Oviedo, 1535–1548; Andagoya, 1541–1546; Zarate, 1555[241, 14, 324]). Все они сообщают, что для плотов брали нечетное число — пять, семь, девять или одиннадцать — «длинных легких бревен» и связывали их вместе поперечинами, на которые настилали палубу, что для передвижения служили паруса и весла, что самые большие плоты могли перевезти до 50 человек и трех лошадей и что на палубе было особое место для приготовления пищи.

Итальянский путешественник Джироламо Бенцони, прибывший в Перу около 1540 г., опубликовал очень примитивную зарисовку небольшого перуанского плота из семи бальсовых бревен, с маленьким парусом на двуногой мачте и с индейской командой из восьми человек. В тексте сообщается, что мореходные плоты делали и гораздо больших размеров — из девяти или одиннадцати бревен, с парусами, соответствующими размерам судна (Benzoni, 1565[30]).

Инка Гарсиласо де ла Вега, сам из инкского рода, выехавший из Перу в Испанию в 1560 г., останавливается в своих записках на пропускающих воду рыбачьих лодках из камыша или тростника, которые явно преобладали в перуанском приморье; он сообщает, что они выходили в море на четыре — шесть лиг (15–24 английских мили), а то и больше, если необходимо. Гарсиласо добавляет, что для перевозки тяжелых грузов в открытом море применяли деревянные плоты с парусами (Инка Гарсиласо де ла Вега, 1974).

Патер Реджинальдо де Лисаррага, прибывший в Перу в тот год, когда оттуда уехал Инка Гарсиласо, сообщает о жителях долины Чикама: «Эти индейцы — замечательные мореплаватели; у них есть большие плоты из легких бревен, на которых они выходят в океан, и во время рыбной ловли они удаляются от берега на много лиг». Он пишет также, что купцы из долины Чикама поддерживали сношения с расположенным в 800 км к северу Гуаякилем, перевозя на бальсовых плотах продукты моря и другой груз (Lizarraga, 1560–1602[205]).

Мы уже видели, что патер Кабельо де Бальбоа, прибывший в Перу в 1566 г., услышал от инкских историков, что за два-три поколения до появления в этой стране Писарро в приморье спустился Инка Тупак Юпанки, отобрал самых лучших местных кормчих и вышел с большой армией в море на многочисленных плотах. Прошел почти год, прежде чем он вернулся в свою империю (Balboa, 1586[18]). Хронист Сармьенто де Гамбоа в 1572 г. также записал рассказы инков о походах бальсовых плотов к далеким тихоокеанским островам; мы видели, как этот знаменитый мореплаватель признавал, что, убеждая вице-короля Перу снарядить экспедицию Менданьи, он опирался на сообщения о плаваниях перуанских купцов и об экспедиции Инки Тупака Юпанки (Sarmiento, 1572[271]).

Один из первых историков, писавших о Перу, Бернабе Кобо, очень подробно описывает достоинства бальсовых бревен, применяемых для мореходных плотов, и называет аборигенов искусными навигаторами и пловцами. Он добавляет:

«Самые большие плоты перуанских индейцев, живущих вблизи лесов, скажем в портах Паита, Манта и Гуаякиль, состоят из семи, девяти и даже большего числа бревен. Вот как их делают: лежащие рядом бревна связывают друг с другом лианами или веревками, которые захватывают также другие бревна, положенные поперек. Среднее бревно в носовой части длиннее остальных, по обе стороны от него укладывают все более короткие бревна, так что видом и соотношением они придают носу плота сходство с пальцами вытянутой руки, а корма ровная. Поверх бревен кладут настил, чтобы вода, проникающая снизу в щели между большими бревнами, не намочила людей и одежды. Этими плотами индейцы управляют в море с помощью парусов и весел, и есть такие большие плоты, что без труда перевозят 50 человек» (Cobo, 56[72]).

Грубая зарисовка бальсового плота под парусами была затем сделана художником голландского адмирала Йориса ван Шпильбергена, совершившего кругосветное плавание в 1614–1617 гг. Шпильберген сообщает, что на этом плоту команда из пяти аборигенов выходила на два месяца ловить рыбу, и улова, доставленного в Паиту, что лежит примерно в 200 км южнее перуанского порта Тумбес, хватило, чтобы снабдить все голландские корабли, стоявшие в бухте (Spilbergen, 1619[292]). Рисунок Шпильбергена интересен тем, что команда показана в работе: два индейца заняты парусами, остальные трое рулят, поднимая и опуская шверты, просунутые в щели между бревнами. Применение таких швертов было освоено европейскими судостроителями лишь через 250 лет, в 1870 г.

Первая, неудачная попытка ввести употребление швертов в Европе была предпринята в 1748 г. испанскими военными моряками Хуаном и Ульоа. Двенадцатью годами раньше они провели в Гуаякильском заливе интересное исследование остроумных приемов управления аборигенным бальсовым плотом. Хуан и Ульоа опубликовали превосходный рисунок бальсового плота в море, передав такие детали, как устройство двуногой мачты с парусом и такелажем, крытую камышом рубку в средней части судна, «камбуз» с открытым очагом и запасом воды в кувшинах на корме, выдвижные шверты на носу и на корме. Они решительно утверждали, что индейская команда, владеющая искусством маневрирования швертами, при любом ветре могла заставить бальсовый плот идти не хуже настоящего корабля (Juan and Ulloa, 1748[182]).

Далее Лекалье опубликовал рисунок большого плота из девяти бальсовых бревен с просторной рубкой посредине; команда управляла в море плотом при помощи швертов и большого квадратного паруса на двуногой мачте. Труд Лекалье, напечатанный в 1791 г. по велению французского короля как наставление для кадетов, включал основательное описание аборигенного бальсового плота и своеобразных способов управления, применявшихся только индейцами северо-западного побережья Южной Америки. Ссылаясь на Хуана и Ульоа, Лекалье подчеркивал: будь принципы такого управления швертами известны в Европе, многие жертвы кораблекрушений могли бы спастись, дойдя на плотах до ближайшего порта (Lescallier, 1791[201]).

В 1801 г. Чарнок в своем большом труде о судостроении также предпринял бесплодную попытку заинтересовать остальной мир остроумными принципами управления выдвижными швертами; он тоже писал, что этот способ применяется индейцами перуанского и эквадорского приморья, а в Европе еще неизвестен (Charnock, 1801[63]).