В огне желания - Мартин Кэт - Страница 67

– Чудо, а не дети! – воскликнула она и добавила, не удержавшись: – Я всегда мечтала о своих…

– Если ты согласна завести детей от Брендона, думаю, за этим дело не станет, – проговорила радостная мать семейства и повернулась к своему шумному выводку: – Ну, вы вдоволь нагляделись на нашу гостью? Можете идти и продолжать игру.

– Я бы лучше остался, – сказал Мэт.

– Мисс Уиллз никуда не денется. Ты скоро увидишь ее снова, за ужином, и даже можешь прочесть ей стихотворение, которое только что выучил. Девочки, а вы нам что-нибудь сыграете по очереди на пианино, и получится настоящий семейный вечер.

– А можно мисс Уиллз пойти со мной, на одну минуточку? – взмолилась Чарити. – Ведь только она не видела моего кролика!

Сью Элис уже хотела ответить отказом, но Присцилла бросила на нее такой же умоляющий взгляд, как и девочка.

– Я с удовольствием посмотрю на это чудо. Ведь он чудо, Чарити? Но мне придется скоро вернуться, иначе мама заскучает в одиночестве.

– Боже мой, как порой нелегко с тремя детьми! – притворно вздохнула Сью Элис, но сияющие гордостью глаза выдавали ее истинные чувства.

– А вы любите кроликов, мисс Уиллз? – спросила Пейшенс, семеня рядом и стараясь заглянуть Присцилле в глаза.

– Обожаю! В детстве у меня был кролик… Присцилла осеклась. Она понятия не имела, что у нее было и чего не было в детстве – до этого момента. И все же казалось, что кролик был и что она обожала его.

– Кроличий садок на заднем дворе, – вмешался Мэт, желавший принять участие в происходящем.

Присцилла кивнула, позволив тянуть себя за обе руки. Пребывание в Натчезе, по-видимому, разбудило спящую память. Отчасти это пугало, но вместе с тем радовало. Во всяком случае, она с удовольствием обнаружила, что у нее все же было детство – такое же, как у всех нормальных детей… или хотя бы что-то вроде этого.

– Как же зовут твоего кролика? – спросила она, склоняясь к Чарити.

– Герберт.

Присцилла залилась смехом.

Последующие четыре дня Присцилла чувствовала себя на редкость легко. Они с Брендоном проводили долгие часы наедине, предаваясь любви, подолгу гуляли в уединенных местах на берегу реки, а вечерами говорили и не могли наговориться. Брендон рассказывал ей о Техасе, о купленном им участке, и они вместе строили планы о своем будущем ранчо.

Брендон говорил о красоте этих суровых земель и без конца повторял, что Присцилла полюбит их так же, как и он. И когда заключал ее в объятия и осыпал поцелуями, Присцилла верила, что так оно и будет.

Они посетили Бартона Стивенса, адвоката, рекомендованного им Крисом Бенлерманом. Присцилла, считая, что повторное бегство окончательно подкосит Стюарта, старалась не усугублять его тяжелого душевного состояния. Во всяком случае, она не хотела оставлять его в ложном положении обманутого мужа. «Как только выправят бумаги, – думала она, – их тотчас отправят Стюарту, и он обретет заслуженную свободу».

Брендон между тем продолжал вести расследование, обещавшее ему совсем иной род свободы. Пару раз он уходил ночью и на все расспросы отвечал, что Присцилле лучше не знать подробностей. Ей известно главное: он следит за шайкой грабителей и убийц.

– Опасно одно то, что ты осведомлена об этом, Присцилла, – отвечал он на все просьбы рассказать немного больше.

– Но что же здесь опасного? Это ты уходишь навстречу опасности, а я остаюсь и тревожусь, не зная, где ты и что с тобой. Пойми, мне было бы легче, если бы…

– Нет, не было бы!

И на этом разговор обычно кончался, потому что Брендон склонялся к ее губам и долгий поцелуй заставлял ее забыть все тревоги. Потом он уходил, оставляя ее на несколько часов. И так было каждый вечер. Разумеется, эти часы Присцилла проводила не в одиночестве, а со Сью Элис и детьми: читала девочкам, играла с Мэтью в солдатики. Она брала детей на прогулку, устраивала с ними чаепития по всем правилам, помогала наряжать кукол. Неудивительно, что скоро обращение «мисс Уиллз» стало казаться им слишком официальным и его сменило другое – «тетя Присцилла», против чего она не возражала, напротив, даже радовалась этому.

Иногда к играм присоединялся Брендон, и Присцилла удивлялась тому, как свободно и легко общается он с детьми. Когда однажды она высказала это вслух, он улыбнулся:

– Это нетрудно, нужно только вспомнить, какого отношения тебе хотелось в детстве от взрослых.

– Дети любят тебя, Брен.

– Не в пример меньше, чем тебя. От тебя они в полном восторге.

Присцилла радостно засмеялась. Впервые в жизни она чувствовала себя женой и почти матерью и еще раз убедилась в том, что более всего желает этого, а не роскоши светской жизни.

Обычно она и Брендон проводили время вместе. Он отлучался только по вечерам, да еще пару раз поднимался с первыми лучами солнца и вместе с Крисом отправлялся на плантацию.

– Я подумываю заняться хлопководством, – признался он однажды. – И лучше всего поучиться этому у Криса. Он в этом деле эксперт.

– Значит, нам придется купить рабов?

– Какой странный вывод! – удивился Брендон. – Техас не Юг, милая, туда со всех концов света съезжаются иммигранты, чтобы сначала работать на других, а потом, если повезет, завести собственное хозяйство. Немцы, ирландцы, французы – беднота, готовая взяться за любую работу. Мы наймем столько рабочих рук, сколько понадобится.

О большем она не смела и мечтать.

Во вторник Присцилле захотелось выйти на пикник, и Брендон сразу загорелся этой идеей. Он успел приметить уединенное местечко, где никто не мог наткнуться на них даже случайно, а тем более узнать их.

Добравшись туда, они поели холодной курятины и долго сидели, привалившись к стволу дуба, на расстеленном одеяле, угощаясь свежей клубникой из корзинки. Потом Присцилла осторожно задала вопрос, который давно уже вертелся у нее на языке.

Глава 17

В кустах стрекотали цикады, с небольшого холма они видели Миссисипи во всей ее величавой красе. Брендон привлек Присциллу к себе, поймал выбившийся из прически локон и пощекотал им ее щеку.

Она отстранилась и окинула его взглядом. Ей нравилось в его облике все: и открытая на груди белая рубаха, и узкие штаны, и непринужденная поза. Сегодня Брендон оставил дома свою широкополую шляпу, и бриз свободно играл его темными волосами. Прислонившись к стволу дуба, он смотрел вдаль.

– Мы с тобой о многом успели поговорить, – начала Присцилла. – И о Техасе, и о будущем ранчо, поверили друг другу свои надежды и мечты. Каждый из нас припомнил, как жил прежде, рассказал о друзьях и знакомых… но мы никогда не касались одной темы…

Она скорее ощутила, чем заметила, как внутренне напрягся Брендон. Присцилла ожидала этого и не отступилась.

– Знаю, это для тебя болезненная тема, но порой признание человеку, который тебя поймет, приносит большое облегчение. Может, расскажешь все же, что случилось во время войны и так гнетет тебя?

– Ты права, облегчить душу порой необходимо, – ответил Брендон, – и я собирался сделать это несколько раз. Только не был уверен… что-то словно удерживало меня.

– Попытайся! Кто знает, не поможет ли это тебе примириться с прошлым?

Он кивнул, но отвел взгляд, и лицо его омрачила тень. Брендон стал каким-то чужим, отстраненным, словно видел перед собой не реку, а нечто иное – неприятное и тревожное.

– Отчасти Том Кемден посвятил тебя в события тех дней, – наконец начал Брендон. – Мы сражались с мексиканцами на Юкатане, и они, заманив нас в ловушку, заперли на утесе, который был в радиусе их пушечных выстрелов. Потом мне удалось подавить огневую точку, но мушкетная пуля попала в руку. Одной рукой мне трудно было защищаться, тем более что я угодил в настоящее змеиное гнездо. А что случилось потом, вспоминать очень тягостно. Нас, целую колонну пленных, гнали через почти непроходимые заросли, как скот. Жуки размером с ладонь садились на связанных солдат и ползали по ним, оставляя укусы, похожие на язвы. Жара стояла адская, влажная и удушливая. Представь себе болото в Джорджии в разгар лета – так вот, это было раз в десять хуже. Нас не кормили, а пить давали ровно столько, чтобы мы могли двигаться.