Сладкая месть - Мартин Кэт - Страница 9

Она неохотно была вынуждена признаться, что ее представление о нем изменилось.

— А где мальчик?

Она оглянулась в поисках Такера, радуясь, что он успел убежать до появления виконта.

— Какой мальчик?

— Глупый бродяжка, который убедил тебя вылезти на крышу.

— Мне нужно было убежать, — сказала она вместо ответа. — Броуни ранен. Он может умереть, если я не доберусь к нему.

— Ты имеешь в виду того старого проходимца, с которым ты была? Да этот подлец ограбил меня… и готов был наблюдать за моей смертью. Он заслужил то, что получил.

— Он мой друг, и я должна быть с ним.

— Скажи, почему ты хотела меня убить.

Она только покачала головой. Хотя теперь она относилась к нему гораздо терпимее, доверять Рейну она была неспособна. Да и какой от этого прок? Она ни на минуту не верила, что, если она ему все расскажет, то он отпустит ее.

— Тогда ты будешь сидеть под замком в моем доме.

Джо выпятила челюсть.

— Не буду. Я найду способ сбежать.

— Останешься как миленькая. Ты скажешь мне правду или будешь сидеть здесь до второго пришествия!

С этими словами он схватил ее за руку и потащил вон из комнаты. Когда они оказались в холле, он, невзирая на ее попытки сопротивления, подхватил Джо на руки и отнес наверх.

— Все… все в порядке, милорд? — послышался голос Фарвингтона, который сонно тер глаза, стоя в ночной рубашке, едва доходившей до узловатых колен.

— Все просто замечательно, — бросил на ходу Стоунли. — Обратите внимание на светловолосого сорванца, он должен прятаться где-то в доме. Не стоит из-за этого беспокоиться. Просто убедитесь, что серебро надежно заперто.

Он вошел в свою спальню, пересек ее и оказался в смежной комнате, в которой предстояло поселиться его супруге-виконтессе после того, как он женится. Рейн опустил Джоселин на широкую, покрытую шелком кровать, сорвал один из золотых шнуров, которыми был подвязан тяжелый голубой занавес, и накинул петлю на запястья девушки. Несколько минут спустя она была надежно привязана к столбикам в ногах кровати.

— А если я скажу тебе правду, ты меня отпустишь?

Он посмотрел ей в глаза и уловил готовность соврать.

— Нет.

— Черт возьми, но я должна уйти!

Он склонился над ней, его темные глаза горели.

— Послушай, дерзкая девчонка. Уже светает. За эту ночь ты дважды пыталась убить меня и один раз чуть не погибла сама. Тебе многое придется объяснить прежде, чем ты покинешь этот дом, а сейчас у меня нет настроения тебя выслушивать. Советую тебе немного поспать, я, во всяком случае, собираюсь выспаться.

Бросив на нее суровый взгляд, он подошел к двери в свою спальню, рывком распахнул ее и шумно захлопнул за собой.

— Катись к чертям собачьим!

Джоселин вертелась на кровати, пытаясь ослабить узлы на запястьях, но у нее ничего не получалось. Дорога каждая минута, а она лежит тут, связанная как куль. Девушка осмотрелась в поисках чего-нибудь, что могло бы ей помочь. Но вместо этого на глаза ей попалось желтое муслиновое платье, которое было на ней вечером.

Ну что ж, если ей удастся освободиться, у нее будет приличная одежда.

— Где ты, Такер? — прошептала она вслух, размышляя над тем, куда он мог деться. Она была уверена, что он где-то поблизости, что он найдет ее и поможет сбежать.

И вскоре она услышала его, точнее — скрип ключа в железном замке. Усмехающийся Такер открыл дверь, в руках он держал связку ключей.

— Горничная наверху. Нашел это у нее в шкафу. Я подумал, ключ больше сгодится, чем окно.

— Вот уж правда, — согласилась Джо. — А теперь поторопись.

У Такера ушло немного времени на то, чтобы освободить ее. И еще несколько мгновений понадобилось Джо для того, чтобы набросить на себя желтое муслиновое платье. Так, застегнув лишь несколько пуговиц — чтобы платье не сваливалось — Джоселин схватила ставшую ненужной ночную рубашку: в нее можно было закутаться, чтобы не замерзнуть, а потом ткань можно пустить на бинты. И вот они уже вышли из комнаты. Отсюда до Лондона час езды на лошадях, и много дольше — пешком. Если им повезет, они смогут подъехать.

— Стоунли спит чутко, — предупредила Джоселин. — Мы должны двигаться тихо.

Она прошла мимо комнаты Рейна, пересекла холл и подошла к массивной входной двери, но Такер схватил ее за руку.

— Здесь полно слуг. Лучше вылезти в окно. Джоселин кивнула и пустила мальчика вперед.

Когда они добрались до окна, она изнервничалась так, что едва держалась на ногах. И вздохнула с облегчением только спрыгнув с подоконника на землю. Возле главных ворот стоял лакей, но у въезда в конюшни никого не было. Они пошли этим путем и выбрались из Стоунли.

Когда они бежали по траве в сторону Хэмпстедской дороги, Джоселин думала о человеке, которого она только что покинула. Она никогда больше не увидит его, если, конечно, он не натравит на нее фараонов. И даже об этом не стоило особо беспокоиться. За эти годы Джо выучилась избегать констебля и его людей, разыскивавших ее по поводу мелких проступков.

В каком-то смысле она была рада, что их пути наконец-то пересеклись. Его преступления остались прежними, но теперь она немало узнала о нем — да и о себе тоже. Самое важное, что ее столкновение с виконтом в какой-то степени освободило ее, вырвало из тисков прошлого, и теперь она сможет жить дальше.

Эта мысль опечалила Джо. Несколько лет стремление отомстить было ее целью, придавало смысл ее существованию в самые тяжелые дни. А теперь этот смысл исчез, а будущее виделось пугающим и мрачным. Никакой мечты, никакой цели, никакого будущего. Все что у нее было — это Такер и Броуни.

Броуни. Сейчас имел значение только славный старый негодяй. Она была обязана ему жизнью. А теперь его жизнь поставлена на кон, и ее очередь помогать. И она поможет, поклялась Джо себе, а потом найдет способ жить дальше.

Рейн оставался у окна кабинета всего мгновение, но этого было достаточно для того, чтобы увидеть, как его пленница выскользнула через задние ворота и исчезла в темноте. Он знал, что мальчик вернется. Он понимал, что они найдут способ бежать.

И Рейн собирался предоставить им такую возможность.

Он вышел из кабинета, полный решимости следовать за беглецами в Сити. На нем были лосины из бычьей кожи, пара черных ботфортов и белая рубашка с длинным рукавом. Он вышел через черный ход и поспешил к конюшне. За минуту сонный грум оседлал и взнуздал Трафальгара, его чистокровного гнедого жеребца, а еще через мгновение Рейн уже был в седле и скакал к дороге. Он не собирался упускать их. Не хотел он и быть увиденным.

Рейн думал о женщине, которую преследует, и на его щеке играл мускул. Она согласилась сказать ему, за что хотела его убить, но ради того, чтобы помочь своему другу, она была готова наплести что угодно. А он хотел знать правду, а другого способа выяснить ее он не смог придумать.

Он последует за ней туда, где она живет, найдет проходимца, которого, как видно, ранил его кучер, пригрозит ему силой, которую он не мог позволить себе применить к девушке, и вынудит рассказать ему правду.

Его память вернулась к тому моменту, когда она стояла рядом с его кроватью в аккуратной белой ночной рубашечке. Смогла бы она действительно его ударить? Он все еще помнил выражение ее лица, когда она подняла нож — смесь гнева, сомнений, страха и неуверенности. Гордость и упрямство толкнули ее на это покушение. Но он по-прежнему не понимал, в каком преступлении он, по ее мнению, был виновен. Не понимал хода ее мыслей настолько, чтобы знать наверняка, что она может сделать, а что — нет.

У него в голове все завертелось с тех пор, как он впервые увидел ее, замызганную черноволосую бродяжку с длинными красивыми ногами и соблазнительным задиком. В чем же он, по ее мнению, виноват?

Она была слишком взрослой, чтобы оказаться его отпрыском, незаконной дочерью от какой-нибудь давно забытой девки. Может, он дурно обошелся с ее сестрой или матерью? Бросил какую-нибудь ее подружку, считавшую себя влюбленной в него? Но возможно, за этим стоит что-то иное. Ненависть в ее глазах была слишком сильной. Она сказала, что к войне это не имеет отношения, так что дело не в каком-нибудь солдате противника, которого он убил или искалечил.