Сладкая месть - Мартин Кэт - Страница 2

— Держи свои грязные лапы от меня подальше! — Блестящие черные волосы рассыпались по искаженному гневом хорошенькому личику. — Еще раз шевельнешься, чертова твоя милость, и Богом клянусь, я спущу курок.

Рейн рассматривал изящную фигурку, оценивая ее вес и рост чуть выше обычного. Девушке было не больше двадцати.

— Это вы пытались остановить мою карету на прошлой неделе в аллее у Будлс? — Он тогда не достаточно хорошо их рассмотрел, но в фигуре женщины было что-то знакомое, и на сей раз он был готов.

— Верно, хозяин, — сказал седой. Он резко хмыкнул. — Таким падлам как ты не стоит так держаться привычек. — Несмотря на брюшко, его плечи были крепкими, а жесткие черты лица не оставляли сомнений в том, что этот человек — достойный противник. — Мы зря теряем время. Вперед, Джо, скажи, что хочешь, и покончим с этим.

— Эй, Джо, кончай его, — потребовал тщедушный мальчонка.

Рейн обратил все свое внимание на девушку. Черты ее лица заострились, она плотно сжала губы. Одного взгляда в ненавидящие ледяные голубые глаза было достаточно, чтобы понять, что она готова убить. Только Рейн не собирался этого допускать.

— Эй, Финч, — крикнул он кучеру, резко обрушив свое тяжелое мускулистое тело на седого и толкая девушку. Сидевший на козлах кучер вытащил из-под сиденья пистолет, а Рейн выбил оружие из рук седого, развернулся и ударил девушку как раз в тот момент, когда она нажала на курок. Спокойный воздух содрогнулся от выстрела.

— Бегите! — приказала она своим товарищам. — К чертовой матери подальше отсюда!

Мгновение ее товарищи стояли как завороженные, глядя, как она пытается вырваться из крепких рук виконта, не спуская глаз с пистолета, направленного на них Финчем.

— Первый, кто шевельнется, — покойник! — предупредил кучер.

— Бегите! — снова закричала девушка, похоже, больше боявшаяся за своих друзей, чем за себя. — А я кончу в Ньюгейте!

Ее слова заставили остальных шевелиться, мальчик кинулся к изгороди, а седой развернулся и, громко топая, побежал прочь.

— Стоять! — Финч неуверенно прицелился и нажал курок, выстрел эхом отдался в переулке. Большой мужчина споткнулся на повороте, но оба беглеца вскоре исчезли в темноте.

— Пусть они уходят, — Рейн еще крепче сжал тонкую девичью талию, так что пленница чуть не задохнулась, но она по-прежнему пыталась сопротивляться.

— Чертов ублюдок!

Даже когда он тащил ее к карете, она кусалась и царапалась, пытаясь его ударить. Ругаясь, он заломил ей руку за спину, распахнул дверь экипажа и втолкнул девушку внутрь, загородив выход своим широким телом, и влез следом за ней.

— Увези нас отсюда к чертовой матери, — приказал он кучеру, и тот снова погнал лошадей. Девушка по имени Джо какое-то время разглядывала карету и жесткие, решительные черты лица ее владельца, потом снова попыталась проскользнуть к двери.

— Э, нет, — Рейн схватил ее за блестящие черные волосы, заставил вернуться и усадил на сиденье напротив себя. — Я бы посоветовал тебе сидеть здесь и быть паинькой, — предупредил он холодным резким тоном.

Нервно глотая воздух, она мгновение приглядывалась к нему и взвешивала свои шансы, с каждым вздохом ее груди поднимались и опускались под жилетом.

— Я не собираюсь болтаться на виселице, чертово отродье!

Он смерил ее ледяным взглядом, в котором читался его яростный нрав.

— Тебе и твоим приятелям следовало подумать об этом раньше.

— Заткнись, козел! — побледнев, завопила она как торговка и бросилась на него, сжав кулаки, колотя его ногами и обзывая такими словами, которые ему не приходилось слышать со времен армейской службы.

— Черт побери! — увернувшись от ее ногтей, царапавших его щеку, Рейн схватил девушку за запястья, вывернул ей руки и придавил всем своим телом к сиденью. — Черт возьми, утихни! Я не собираюсь причинять тебе боль — если, конечно, ты сама меня не вынудишь к этому — и в мои намерения не входит отправлять тебя на виселицу, во всяком случае до тех пор, пока я не узнаю, почему ты хочешь моей смерти.

Она сглотнула, но ее тело по-прежнему оставалось напряженным, а дыхание — неровным.

— Тогда куда… куда же ты меня везешь?

Он пристально посмотрел на нее, заметил страх, который она старалась скрыть, почувствовал, как она дрожит, увидел, что, хотя у нее старая нищенская одежда, ее лицо и руки чисты, дыхание нежно, а волосы блестят. От нее пахло щелочным мылом, но к нему примешивался и нежный запах женщины.

— Как тебя зовут?

— Я скажу тебе перед тем, как спустить курок. У него на щеке заиграл мускул.

— В самом деле?

У нее стал еще более испуганный вид, но она ничего не ответила, а только с отвращением посмотрела на него своими холодными голубыми глазами. Как она ни пыталась выглядеть крутой, она не соответствовала образу типичной бродяжки или портовой девки. Даже речь ее звучала как-то не так. Временами она говорила языком лондонских подворотен, но то и дело ее слова звучали вполне утонченно.

Ему стало интересно, каким было ее прошлое, кем она, черт побери, была. И какое отношение все это имеет к нему.

Она застонала под его тяжестью, и Рейн немного отодвинулся.

— Я спрашиваю: куда ты меня везешь? — она бросила на него сердитый взгляд, но он почувствовал, что девушка снова дрожит. Он наблюдал, как она берет себя в руки, как ее глаза становятся темнее, как опускаются, чтобы скрыть беспокойный взгляд, густые черные ресницы, как при вздохах ее грудь касается грязного рваного кафтана.

— В Стоунли.

Едва эти слова слетели с его губ, как девушка перестала бороться.

Стоунли. Джоселин не верила своим ушам. Три долгих года огромный каменный особняк на краю Хэмпстедской пустоши у северной окраины Лондона преследовал ее в ночных кошмарах и возбуждал ее гнев. Стоунли. Она мечтала о том, чтобы войти в дом, зачарованная его пугающей красотой — и боясь его порочного, бессердечного хозяина.

Стоунли. Она посмотрела на человека, носившего это имя, и ей пришло в голову, что и дом, и его хозяин — оба — излучают одинаковую тревожную смесь красоты, силы и жестокости. Хотя последние два года она следила за всеми перемещениями виконта, она знала только его привычки, но не его самого.

Она видела, что он красив, но вблизи оказалось, что в нем есть что-то большее. Он излучал силу, жесткую чувственную мужественность, заставлявшую других мужчин казаться хрупкими рядом с ним. И еще он нес в себе опасность. Смертельную опасность излучала каждая мышца, каждая жила его большого крепкого тела.

Она не угадала в нем этого, когда наблюдала, как свободно он двигался в своем безупречно сшитом сюртуке с бархатной отделкой и лосинах из буйволовой кожи, за небрежностью, с какой он носил белоснежный галстук. Тогда она этого не угадала, а теперь было слишком поздно.

Джо изогнулась под ним и вздрогнула, почувствовав, с какой легкостью он удерживает ее.

— Я вдвое больше тебя, можешь перестать сопротивляться.

Она почувствовала силу его мышц, когда он прижимал ее к алой бархатной обивке. Большие сильные руки, державшие ее за запястья, не давали ей пошевельнуться, но при этом — странное дело — ей не было больно. Он не бил ее, хотя она безусловно дала ему повод. Но это ни о чем не говорило. Она знала, что он за человек, какие преступления совершил, и ни за что на свете она не откажется от мысли заставить его заплатить за все.

— Я отпущу твои руки, — сказал он, — если ты обещаешь перестать на меня бросаться.

Джо холодно взглянула на него.

— Катись в болото!

Она попыталась приподняться, потом вздрогнула, когда он с легкостью вернул ее на место.

— Я тебя предупреждал, лучше будь паинькой.

— Почему это?

— Потому что иначе я дам волю своему гневу, который так стараюсь сейчас сдерживать, и задам тебе хорошую трепку.

— Мне стоило ждать побоев от человека вроде тебя.

Уголок его рта изогнулся в улыбке, которая вовсе не была улыбкой.

— Тогда ты не удивишься, если я начну с того, что выдеру тебя.