Большое сочинение про бабушку - Колпакова Ольга Валерьевна - Страница 25

Продавщица оторвалась от телевизора, посмотрела на нас и улыбнулась.

Домовой — вот ещё загадка для учёных. Если верить быличкам, внешне он чаще всего был похож на хозяина избы. Но этот старичок совсем не походил на нашего папу. Мог домовой обернуться ужом, мог — котом. Увидеть домового считалось несчастьем, предвестием смерти, что я легко могла себе объяснить: если человеку являются существа из другого мира, значит в его сознании произошли изменения, которые навряд ли способствуют здоровью. Именно этого я боялась, узнав, что Младшая видела домового.

Легенды рассказывают, что у домового были жена и дети, но подробностей о них сохранилось мало. Домовой оберегал жильё от вторжения враждебной человеку нечисти. Случалось и ему быть не в духе: в день Иоанна Лествичника[16] наваливалась на доможира тоска или обида и принимался он крушить всё в доме. Хозяева только вздыхали, стараясь в этот день быть осмотрительнее. В полночь домовой успокаивался и начинал вести себя, как подобает хозяину дома.

Если домовой хорошо исполнял свои обязанности, никакая нечисть не могла проникнуть дальше подполья. Даже колдуны и ведьмы вынуждены были спускаться под пол, чтобы, перекинувшись через двенадцать ножей, превратиться в какое-нибудь животное. В доме у них это не получалось!

С приходом христианства домовой был тоже причислен к нечистой силе, но здравый смысл крестьянина отказывался с этим мириться: казалось, что стоит изгнать домового (предка, чура) из дома, как его место займут чужие, теперь уже действительно враждебные хозяевам, сущности. Об этом и рассказала мне тётушка, переехав к нам, чтобы разобраться с полтергейстом.

Но если тот призрак — причина всех бед, почему, когда Младшей не было дома, в квартире воцарялся мир? И видела призрак она, а не Тихон.

С Тихоном тётушка узел развязала. Пора и второй узелочек распутать. И, чувствую, сделать это должна я сама.

— Ти-ихон, — звенела Младшая. — Скажи, как тебя зовут?

— Ти-ихон, — отвечал брат, прислушиваясь к своему голосу.

Сердце обрывалось, я чуть не захлёбывалась от признательности тётушке, которая слабо улыбалась, ожидая, когда заварится очередная то ли мята, то ли смородина.

Муж сообщал, что в квартире до ужаса тихо. Он сам пытался запустить носком в кастрюлю, но поддержки не нашёл. И вообще, он жутко соскучился.

Тётушка, дождавшись, пока я закончу переписки, посоветовала мне прочитать несколько статей про близкую подругу домового (её одну из всей нечисти пускал домовой в дом).

— Но это для разбега. Там всё не так просто, — предупредила она.

Странным существом оказалась эта кикимора, загадочной личностью, о которой сведений — кот наплакал. Сохранилась приговорка: кикимора болотная. Какая же она болотная, если живёт в доме? Может быть, домовой пускал в дом кикимору, потому что женился на ней? Или были разные виды кикимор: болотная, домовая? А что означает это имя, так похожее на название женского головного убора — кики?

В дошедших до нас легендах кикимора ничем хорошим не отличилась. Селилась за печкой, вредила хозяевам и даже пыталась выжить их из дома. Пугала и воровала детей. Считалось, что если в доме по ночам кто-то наводит беспорядок: путает пряжу, разбрасывает посуду, передвигает лавки, то это проделки кикиморы и бесполезно затевать уборку — опять всё раскидает. Чтобы выгнать нечистую, на Герасима Грачевника (4/17 марта) звали знахаря: только в этот единственный день весны, когда обновлялась природа и прилетали грачи, можно было избавиться от кикиморы. Знахарь обметал углы, выгребал золу и делал другие домашние дела, приговаривая: «Ах ты, гой еси, кикимора домовая, выходи из горювина дома скорее!»[17] К утру кикимора должна была уйти.

Я заглянула в свой органайзер: впервые полтергейст дал о себе знать 17 марта.

На святки (а время это особое — время зимнего солнцеворота, когда день начинал прибывать и мир словно заново рождался) у кикиморы появлялись дети — шуликуны. В ненастные ночи эти маленькие проказники вылетают через трубу на улицу. С виду чистые чертенята: чёрного цвета с маленькими рожками и козлиными ногами. Селятся шуликуны в заброшенных домах, безобразничают, пакостят по мелочам — совсем как хулиганистые мальчишки. А на Крещение исчезают с земли. Впрочем, в Олонецкой губернии считали, что эти духи (их называли «святке») могут не только вредить, но и добро приносить. В Калужской губернии сохранились рассказы про «святочниц» — появляющихся на святки духов, волосатых и весёлых. Они только и делают, что пляшут и поют, поселившись в заброшенных домах и банях; могут поселиться и в неосвящённых избах. Все эти духи — признак хаоса, беспорядка. Святки же были временем, когда старый мир разрушался и должен был наступить новый год, новая жизнь. Из хаоса в эти дни возникал порядок, как из кома глины получается кувшин, а из копны кудели — нитка.

В дни, когда активничали духи, нельзя было даже приближаться к тканью или прядению. Сматывать, связывать нитки, вышивать — все эти домашние дела были под запретом. Славяне считали, что мир свивается, ткётся так же, как из кудели свивается нитка, из нитей ткётся полотно. Нить и полотно — символ дороги. Судьба человека — это невидимая нить. Помните, как в сказках клубочек выводит героя, указывает ему путь, на котором он должен выполнить то, для чего рождён? Если в дни, когда бушуют силы природы, прясть или ткать, есть опасность, что нечистая сила перепутает нитки, а значит запутается и судьба человека. В такие дни за пряжу садилась… кикимора. Выходит, в то время, когда миром правил хаос, работу по наведению порядка, разрушению старого и сотворению нового, выполняли не люди, а существа другого мира, духи природы, и в первую очередь кикимора, которую привыкли представлять лохматой грязной нечистью. На Русском Севере, пока настоящая кикимора занималась прядением, в неё наряжались… старушки. Нарядиться нужно было так, чтобы никто не узнал. Это был костюм очень необычной пряхи: солома вместо пряжи, суковатая палка вместо веретена. Старушки-«кикиморы» садились на полати, устанавливали прялку между ног и принимались прясть. Либо, постукивая в такт по прялке, смотрели, как пляшет в избе молодёжь. «Девки, пляши, а то замараю!» — грозили они тем, кто не веселится. Но часто «кикиморы» тихо заходили в дома, где идёт праздник, садились в красный угол и молча принимались за работу. Так же, не обронив ни слова, заканчивали прясть и уходили. Что всё это означало? Похоже, что этим кикиморы-старухи напоминали молодым: любым действием вы творите свою жизнь, поэтому нужно вести себя так, чтобы на нити жизни не было огрехов и узлов, чтобы нить судьбы была ровной, тонкой, крепкой, — ведь именно старухи сучили самые лучшие, тонкие нити. Но больше это напоминает ритуал: из желаний, мечтаний и планов, хаотично носящихся в воздухе, словно бы сучилась нить будущего.

— Как же кикимора, нечистый дух, могла творить такое магическое действие, как прядение нити, то есть сотворение судьбы? — удивилась я. — Ведь это под силу только богиням.

— А может, кикимора раньше и была такой богиней? — ответила тётушка, — Как выглядела она изначально — теперь не узнать, но сохранилось в языке выражение: кикимора рогатая. Не отсюда ли кика — обережный головной убор женщины, которая родила ребёнка и теперь отвечает за его жизнь? Часто встречается описание куриных лап, которые имеет кикимора. Оказывается, была такая славянская древняя богиня в рогатой кичке и с птичьими ногами — Макошь — Богиня-Мать, Мать-Земля, прародительница.

Я закрыла глаза, чтобы лучше представить, как трансформировалась богиня. С приходом христианства старых богов нужно было заменять новыми, иноземными. Нити судьбы тоже передавались другим богам. Вместо Макоши покровительницей прядения, ткачества и домашних дел стала Параскева Пятница. Впрочем, настоящая святая Параскева никакого отношения к ткачеству не имела. По преданию, она была дочкой богатого сенатора. За то, что верила в Христа, девушку схватили, мучили и обезглавили. В день её памяти в церковь приносят для освящения плоды. Народ же приписал мученице все те качества, которыми обладала древняя богиня, потому что имя святой в переводе — Пятница, а этот день как раз и был посвящён Макоши. Древняя Макошь была забыта, подменена Параскевой. Но осталось от неё это волшебное «Ма», не прилепившееся к Пятнице, зато повторившееся в имени Богородицы — Мария, хотя у себя на родине её звали иначе: Мирьям. Длинный ряд женщин нашего рода крутился перед глазами, как на карусели. Нет, не карусель это — колесо прялки. Скорее даже веретено. И в руках у Младшей веретено. Крутит она его как попало, нитка не получается. Не научили!