Креольская честь - Мартин Кэт - Страница 16

— Почему бы тебе не пойти и не переодеться?

«Во что?» — подумала она с внезапно нахлынувшим гневом. Он знает, что ей нечего надеть.

— Мне придется поехать В том, в чем я есть. — Она вздернула подбородок. — Если это, вас смущает, я могу остаться здесь.

Алекс снисходительно улыбнулся.

— Я попросил миссис Линдер, чтобы она заказала для тебя кое-что из одежды. Сегодня утром она сказала, что все готово. Зайди в свою комнату.

Выражение ее лица, вероятно, было очень забавным.

— Вы дарите мне новую одежду?

— Она уже лежит наверху.

Ники почувствовала ком в горле. Стало быть, все это время Алекс думал о ней, заботился о ней. Она улыбнулась, надеясь, что ее улыбка скажет ему больше, чем слова.

— Спасибо. Я очень вам благодарна за заботу.

— Поторопись.

Ники кивнула и поспешила к дому. Она была рада, что он обратился со своей просьбой к единственной женщине, которой была известна ее тайна-. — Ее порадовали, бы детские платья, даже если бы у нее и был в них глуповатый вид, и она не сомневалась, что миссис Линдер позаботится, чтобы эти платья скрывали ее груди.

Войдя к себе в комнату, она убедилась, что платья вполне отвечают ее желаниям. Их было два: одно — светло-желтое муслиновое, другое — бледно-розовое батистовое. К каждому прилагалась широкополая шляпа соответствующего цвета. Платья были бы прелестными, если бы не избыток рюшей, спереди, на широком воротнике и не слишком короткие верхние юбки, из-под которых, так было задумано, видны были кружева нижних юбок. На кровати лежали также и длинные белые панталончики с рюшами понизу, которые, по замыслу портного, должны были выступать из-под юбок, умиляя взрослых.

Ники скорчила гримасу. Ей так хотелось одеться по своему возрасту, чтобы почувствовать себя молоденькой, но женщиной. Ее повязки, казалось, стягивали грудь еще туже, чем обычно. И тут она вдруг заметила на кровати темно-синий костюм для верховой езды. Свободный лиф украшали лишь узкие ряды складок. Костюм был короткий, но это не подчеркивалось нижней юбкой. К костюму прилагалась небольшая темно-синяя шляпка с узкими полями.

Ники приложила к себе костюм и несколько раз повернулась влево и вправо, разглядывая себя в зеркале в деревянной раме над ее дубовым туалетным столиком. Это была первая новая одежда за много лет, и купил ее для нее заботливый Алекс.

Она торопливо надела костюмчик с маленькой нарядной шляпкой и вышла через заднюю дверь дома. Лошади были уже приготовлены и оседланы. Для нее предназначался высокий, гнедой жеребец.

— Я подумал, что Макс понравится тебе больше, чем Красотка.

— Какой красавец! — сказала она, гладя гладкую темную шею.

Алекс прочистил горло. «Она еще слишком юна для того, что ты затеваешь», — напомнил он себе, заметив, что красота отнюдь не исключительная привилегия мерина. Он едва не пожалел, что заказал платья. Охотничий костюм выгодно оттенял светлую кожу Ники, сверкавшую медь ее волос. Она выглядела совсем юной и в то же время не такой уж и малышкой. Он вдруг понял, что ему не следовало приглашать ее на прогулку, и решил, что больше не повторит этой ошибки.

Но она так радостно улыбалась, предвкушая предстоящее удовольствие, что у него не хватило духу пойти на попятный.

— Спасибо за наряды, — поблагодарила она, вскарабкавшись на большой камень, с которого садилась па лошадей, и устраиваясь в дамском седле с таким привычным видом, как будто делала это тысячи раз. — Это первые обновки за много лет.

— С чем и поздравляю. — Алекс вскочил на Наполеона.

Они поехали по направлению к дороге, огибавшей плантацию за изгородью усадьбы.

— Бель-Шен означает «Прекрасный дуб», — сказал Алекс. — Мой отец назвал эту плантацию в честь огромного дуба, стоящего у самого входа.

— Прекрасное название. Лучше и не придумаешь.

Алекс был явно польщен.

— Многие плантации выходят на реки или их заливы, — объяснил он. — Очищенный сахар перевозится отсюда по реке в Новый Орлеан. О цене договаривается посредник, так называемый фактор. Он продает сахар по самой выгодной цене.

— Что-то вроде счетовода?

Алекс улыбнулся.

— Да, но с гораздо большей ответственностью.

Ники кивком дала понять, что ей все ясно. Ее внимание привлекла большая цапля, которая, грациозно вытянув шею, хлопая крыльями, неторопливо летела над болотом.

— Болото так же необходимо для Нашей плантации, как и река. Здесь мы собираем топливо для костров, которые разводим под чанами. Сюда же мы спускаем избыток воды с плантации.

Ники поощрительно улыбнулась ему. Ей претило притворяться, что она все это знает, но Алекс был так доволен ее заинтересованностью, что у нее не хватило духу прервать его.

— Когда сажают тростник?

— Весной. Работники пропахивают борозды с промежутком в шесть футов. Ростки садят в эти бороздки на глубину в шесть дюймов.

— А когда собирают урожай?

— Осенью. Между октябрем и декабрем, в зависимости от содержания сахара в тростнике. Но если ждать слишком долго, урожай может погибнуть от холода.

Ей нравился его голос — низкий и звучный. Он выговаривал слова с легким французским акцентом. Это был настоящий мужской голос, его модуляции наполняли ее теплом.

Они ехали по грязной дороге между рядами тростника, который вырос уже до четырех футов. Насколько хватало глаз, вдоль дороги простиралось волнующееся изумрудное море тростника. Чернокожие работали здесь рядом с ирландскими эмигрантами, получавшими доллар в неделю за тяжелейшую работу.

— Дорога идет между полями и выводит к реке, — сказал Алекс. — Сахарный завод построен на самом берегу, чтобы легче было грузить бочки с сахаром на пароходы.

Сахарный завод занимал большое, похожее на амбар строение. Он был больше, чем завод в Медоувуде. Рядом с ним размещались машины, каких ей никогда не доводилось видеть.

Около них суетилось с полдесятка рабочих. За стенами завода изнутри слышался непрерывный стук молотков.

— Мы проводим реконструкцию, — объяснил Алекс. — Модернизируем производство. — Он спешился и, обхватив ее большими руками за талию, помог спуститься на землю. Ники старалась не показать ему, как ей приятно прикосновение его теплых и сильных рук.

— К тому времени когда начинается рубка, тростник достигает шести футов высоты. Я люблю смотреть, как рубщики, орудуя своими острыми мачете, обрубают сначала листья, затем верхушки и наконец отсекают стебель внизу. Затем тростник укладывают на двухколесные телеги и отвозят на завод, где они идут под пресс. До сих пор для отжимания сока использовались мулы. Теперь мы будем использовать паровую машину. Это куда эффективнее.

— А что вы делаете с отжатым соком?

— Выпариваем его в чанах, заодно удаляя и всякого рода сор.

Ники улыбнулась.

— Все это так захватывает, месье. Где вы почерпнули эти новые идеи?

Александр улыбнулся в ответ:

— Зови меня Алекс. По крайней мере когда мы одни, — Хорошо, Алекс.

Ему, видимо, понравилось, как она это сказала.

— Я проучился год в Политехнической школе в Париже.

Там я и познакомился с Норбером Рилье. Теперь он работает у меня, помогая осуществлять намеченные перемены.

— Какие перемены? — Теперь Ники была уже в самом деле заинтересована. Отец рассказывал ей об экспериментах с древесным углем, применяя который удавалось добиться более белого сахара и соответственно продавать его дороже. Он также рассказывал ей об использовании химикатов, кислот и оснований для более точного определения сахаристости.

— Месье Рилье изобрел так называемую вакуумную систему, — объяснил Алекс. — Она еще не прошла полной апробации, но он уверен, и я тоже, что она поможет сделать более качественным, а следовательно, более выгодным весь процесс изготовления сахара.

— Но тот, кто ищет, тот рискует? — заметила Ники.

Алекс улыбнулся.

— Ты неплохо размышляешь, та petite. Риск? Разумеется, он есть. Но я убежден, что наш замысел в полной мере удастся. — Алекс не стал уточнять, что риск был огромный.