Люди и призраки - Маккаммон Роберт Рик - Страница 7

В таком духе все продолжалось еще некоторое время. Я, может быть, даже задремал бы, если бы не нервничал так сильно. Мэр Своуп представил по очереди членов жюри и членов Совета по делам искусств, после чего отдельно представил мистера Квентина Фаррадея из «Журнала» Адамс-Вэлли, который собирался сфотографировать победителей конкурса и взять у них интервью.

Мэр Своуп сел, а миссис Пратмор вызвала на сцену участника конкурса, занявшего третье место в номинации «эссе». Им оказалась пожилая леди по имени Делорес Хайтауэр, которая, шаркая ногами, поднялась на сцену и, приняв у мистера Дина свое эссе, минут пятнадцать развлекала аудиторию повествованием о радостях садоводства, после чего получила свою именную табличку, спустилась в зал и уселась на место.

Занявший первое место в конкурсе эссе мясистый редкозубый джентльмен по имени Джордж Игерс описал день, когда проколол шину около Таскалусы, и только Медведь Брайант остановился, чтобы поинтересоваться, не нуждается ли мистер Игерс в помощи, что, безусловно, свидетельствовало о доброй душе Медведя.

Следующим шел конкурс поэтических произведений. Вообразите мое удивление, когда оказалось, что второе место заняла мама Демона, зачитавшая свое творение со сцены. Вот несколько строк из ее стихотворения: «Дождь, дождь, дождь, уходи/ Да будет солнце в летний день/ Впереди в жизни моей будет еще много светлых дней/ А мрачные тучи в небесах заставляют меня плакать». Мама Демона прочитала все это с таким воодушевлением, что я испугался, как бы слезы и дождь не пролились на наши головы прямо со сцены. Демон и ее отец хлопали в ладоши так громко и восторженно, что можно было подумать, будто только что они стали свидетелями второго пришествия Христа.

Первое место в конкурсе поэтов заняла маленькая морщинистая леди по имени Хелен Троттер. Ее творение представляло собой, по существу, любовное письмо, первые строки которого были:

А последние:

— Кошмар, — прошептал отец.

Леди, Чарльз Дамаронд и Человек-Луна молчали: они не привыкли проявлять свои чувства на публике.

— Теперь, — объявила миссис Пратмор, — мы переходим к номинации «рассказ».

Мне нужна была пробка. Я хорошо это чувствовал.

— В этом году среди победителей есть самый юный за все время проведения конкурса, начиная с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Мы столкнулись с некоторыми затруднениями, определяя, к какому разделу конкурса — эссе или рассказу — отнести сочинение этого автора, поскольку оно основано на реальных событиях, но в конце концов решили, что, создавая свое произведение, автор проявил достаточно воображения и фантазии, и отнесли его к рассказам. Поприветствуйте нашего призера в номинации «рассказ», занявшего третье место. Его произведение называется «Перед восходом солнца». Кори Маккенсон!

Миссис Пратмор первая захлопала в ладоши.

— Иди и покажи им, сынок, — сказал отец, и я, сам не знаю как, поднялся с места и побрел к сцене.

Подходя к подиуму, объятый смертельным ужасом, я услышал позади хихиканье Дэви Рэя и мягкий шлепок подзатыльника, которым наградил Дэви его отец. Мистер Дин передал мне мой рассказ, а миссис Пратмор опустила пониже микрофон, чтобы мне было удобно говорить в него. Я взглянул вниз на море лиц: казалось, они расплываются, превращаясь в одну общую массу глаз, носов и ртов. Внезапно меня пронзил ужас: застегнута ли у меня ширинка? Могу ли я проверить это прямо сейчас? Краем глаза я заметил фотографа из «Журнала» с массивным фотоаппаратом в руках. Мое сердце билось, как пойманная в силки птица. В животе что-то отчаянно урчало, к горлу подкатывалась тошнота, но я знал, что если меня сейчас вырвет, я уже никогда не смогу показаться на публике при свете дня. В зале кто-то кашлянул, кто-то прочистил горло. Все глаза были устремлены на меня. Листки с рассказом дрожали в моих руках.

— Ну, Кори, можно начинать, — подала за моей спиной голос миссис Пратмор.

Опустив глаза я отыскал заголовок и начал зачитывать его, но в моем горле, там, откуда выходят слова, казалось, застряло какое-то колючее яйцо. По краям поля моего зрения начала сгущаться тьма. Мне только не хватало упасть в обморок на глазах у всех этих людей! Нечего сказать: классная тогда получится фотография для первой страницы «Журнала»! Я лежу на полу с закатившимися глазами, а в распахнутой ширинке белеют мои трусы!

— Давай читай, Кори, но только не спеши, — сказала миссис Пратмор.

Чувствовалось, что она начинает нервничать.

Мои глаза, которые, казалось, вот-вот выскочат из орбит, оторвались от листка с рассказом и перескочили на аудиторию. Я видел Дэви Рэя, Бена и Джонни. Они больше не улыбались: это был дурной знак. Я увидел, как мистер Джордж Игерс смотрит на свои наручные часы, — еще один дурной знак. Я услышал, как какое-то злобное чудовище прошептало: «Он до смерти напуган, бедный мальчик».

Потом я увидел, как в самом конце зала со своего места поднялась Леди. Ее взгляд за тонкой пеленой вуали был спокоен и холоден, словно море в штиль. Ее подбородок слегка поднялся, и я угадал единственное слово, обращенное ко мне: «Смелее».

Я глубоко вздохнул. Мои легкие задребезжали, как товарняк, пересекающий шаткий железнодорожный мост. Я стоял здесь, мое время пришло, я должен был двигаться дальше, а там — будь что будет.

— Перед восходом… — начал я.

Мой голос, усиленный динамиками, прогрохотал под сводами библиотечного зала, и я в ужасе снова замолчал. Миссис Пратмор ободряюще коснулась рукой моего плеча.

— …солнца, — закончил я. — К-к-кори Маккенсон.

Я начал читать. Я знал рассказ наизусть, помнил в нем каждое слово. Мне казалось, что мой голос принадлежит кому-то другому, но рассказ уже успел стать частью моего существа. Переходя от одного предложения к другому, я слышал, как в зале стихает кашель и замолкает шепот, никто уже не пытался прочистить горло. Я читал, будто шел тропинкой через знакомый лес, зная, куда иду, и это несло успокоение. Вскоре я уже настолько освоился, что решился поднять глаза и взглянуть на слушателей. Я увидел лица зрителей и испытал удивительное ощущение.

Это был мой первый опыт такого рода, а когда что-то переживаешь впервые, воспоминания об этом остаются с тобой на всю жизнь. Я не могу описать словами, что это было, но оно закралось в мою душу и поселилось там навсегда. Все смотрели на меня и внимательно слушали. Слова, срывавшиеся с моих губ, слова, которые я зачал, которым дал жизнь, обращали время в ничто; мои слова объединяли зрителей и уносили их в путешествие, где мы были объединены общими для всех пейзажами, звуками и мыслями; слова слетали с моего языка и достигали сознания и памяти людей, которым не довелось побывать на берегу озера Саксон в то холодное мартовское утро. Глядя на этих людей, я с уверенностью мог сказать, что они следуют за мной. Но самое главное: они хотели именно этого — идти за мной туда, куда я их вел.

Разумеется, я понял это гораздо позже. Ближе к концу рассказа меня больше всего поразило, до чего тихо и неподвижно все сидели, слушая меня. Казалось, я отыскал ключ к машине времени, открыл в себе источник силы, о котором раньше даже не подозревал. Я нашел волшебную шкатулку, имя которой было «пишущая машинка».

Мой голос зазвучал громче и уверенней, поднялся от монотонного бормотания до подлинной ясности и выразительности. Я был преисполнен изумления и ликования и действительно — чудо из чудес! — наслаждался чтением вслух своего произведения.

Добравшись до последнего предложения, я закончил читать.

На этом все.

Первой захлопала в ладоши моя мама. Вслед за ней принялся аплодировать отец, а за ними — и весь зал. Я видел, как Леди стоя хлопает ладонями, затянутыми в фиолетовые перчатки. От аплодисментов на сердце было радостно, но еще больше грело душу ощущение, что я веду слушателей в путь и они доверяют мне. Возможно, завтра я захочу стать молочником, как отец, летчиком на реактивном самолете или детективом, но в тот момент больше всего на свете я хотел быть писателем.