Колония - Денисов Вадим Владимирович - Страница 26

Небо серое, хмурое и почти всегда низкое. Солнце над фортом появляется редко и ненадолго, чаще всего после обеда, когда стихия чуть успокаивается. Но тепло на дворе! Вполне можно ходить с голым торсом, не озябнешь, разве что ветерок гуляет. А вот ночами прохладно и сыро, выпадает много росы. Поэтому баня, по требованию врача, топится каждый день.

Дельтапланов не выпускал. Наверху ветер, порывами штормовой, местность непонятна, ее фауна тем более. Сразу сожрут пилота после вынужденной или покурить дадут? Кто тут вообще живет? А гаруды водятся? Или еще чего похлеще… Схемы спасения пока нет. Надо сперва шар поднять, осмотреть подальше, чем с «Унжи», — завтра попробуем, вроде чуть стихает.

Два раза девчонки на лодке бегали к западному мысу, смотрели обстановку на море, каждый раз возвращаясь с безрадостными результатами. Огромные свинцовые валы шли с северо-запада один за другим, с ровным интервалом. Катрин даже не рискнула выйти на траверз мыса.

— Кошмар, в открытое море не выйти, — рассказывали девчата. — Неожиданных визитеров оттуда пока можно не ожидать, это уж точно. Только если в виде утопленников.

Мощное течение Амазонки сбивало волну, но не полностью, шторм прорывался и в залив, хотя здесь, в бухте, было вполне уютно: и искупаться можно, и сеть поставить. Что я и делал каждый день в паре с практиками — когда с Хельгой, когда с Эйнаром. Докладываю: у северных людей все одинаково в базе. Так же протрясывают, так же вяжут, так же натяжку сети дают. Рыбка на столе была всегда. Еще в первый день начали проводить контрольные отловы, дабы понять, кто тут водится. Предмет страха очевиден — пираньи: уже прикидывали их размеры и скорость обгрызания мишени. Ни единой не попалось, все больше нормальная рыба, много семги, охотно заходящей в залив, куда Амазонка выносит кормовую базу. Так что купаемся в полный рост.

Мы работали как проклятые, но фактически сидели на месте.

Окрестности до сих пор не разведаны. Делать нечего: пока не поставим крепкой, защищенной базы, я не дам отмашки ни на один радиальный выход. Лишь один раз разрешил женскому экипажу сходить к реке — в тот день погода после полудня устоялась, волна почти стихла. Девчата медленно прокатились вдоль берега до левого рукава Амазонки, засняли кучу гигабайт про лес по берегу и собственно артерию, потом всей командой участники экспедиции смотрели ролики на мониторе… немудреный голливуд вечерами.

Позавчера очередной ролик в одном месте прервался криком исландца:

— Стоп! Назад.

Ленни послушно клацнула мышкой.

— Знаете, что это? — спросил Эйнар.

Мы благоразумно молчали.

— Это ротанг! В нашей ситуации ему цены нет! — возбужденно заявил исландец.

Ольга тут же полезла в свой электронный справочник.

Точно. Чистая экзотика. В этих чуждых для нас дебрях, под лучами тропического солнца, на тучной почве и в сырой атмосфере растут величайшие по длине растительные стебли, тонкоствольные пальмы-лианы — ротанги. Они тянутся вверх, цепляясь за стволы и сучья. В сечении обычно четыре-пять сантиметров диаметром. Крона ротанга — из пучка перистых листьев, стержни которых заканчиваются длинными прочными хлыстами. На этих хлыстах сидят большие, твердые, острые, загнутые к низу шипы.

Эта пальма буквально ползет вверх по дереву-жертве. Выбравшись из тенистого сумрака на свет, она продолжает расти, но уже не может тянуться дальше — не за что цепляться. Крона остается на месте, а все удлиняющийся стебель спускается вниз. Около дерева, служащего опорой, образуются огромные перепутанные петли «чертовых канатов», как их прозвали первые европейцы, увидевшие эти растения. Один род ротанговых пальм так и называется «Demonorops» — «канат дьявола». И эти «канаты» от корня до кроны в рекорде достигают четырех сотен метров!

— А в чем ништяк? — по-русски спросил Гоб, но столяр понял.

— Самая лучшая гнутая мебель выделывается именно из «чертовых канатов». Вспомните мебельные магазины. Ведь есть же они в России?

Может, из них изгородь сплести? Один хрен ехать надо, время надо…

Дальше мы начали смотреть видео уже с большей заинтересованностью — и через два файла были вознаграждены за терпение.

— Эвкалипты! — вскрикнула Ольга. — Я их в Сочи видела.

— Значит, и Австралия тут есть, — заметил я.

— И сумчатый дьявол? — молвил еще помнящий школьные уроки Данька.

— А чего он тебе? Зверушка и зверушка. Может, в дело пойдет, — практично заключил Хвостов.

Я эвкалипты тоже видел. И прямо сейчас захотелось сорвать листочек и, растерев его между пальцами, понюхать характерный запах эвкалиптового масла…

Ольга опять включилась в работу научного консультанта. Род эвкалиптов, как пишут в ее справочниках, содержит около шестисот различных видов. Все — «австралийцы». Ну, и на островах соседних растут. Наиболее высокий — эвкалипт миндалелистный. Здесь не такие гиганты, высота средняя. У эвкалипта все в цене. Тяжелая, плотная древесина отличается необыкновенной прочностью. Для кораблестроителей — материал высокой ценности, незаменим для изготовления килей небольших судов, да и на мачты непросто найти лучшее дерево. Сваи, телеграфные столбы, торцевые мостовые из спилов эвкалиптового дерева очень долговечны. При полировке различные сорта эвкалиптов дают чрезвычайно красивый материал серых, коричневых и темно-красных тонов, но столяры недолюбливают эвкалипт за его «железную» твердость.

— Это где такое написано? — тут же возмутился исландец. — И в каком году? Да современными инструментами…

В большой цене эвкалиптовые фанеры и шпон. Кроме того, эвкалипты дают массу ценного материала для дубильных веществ, лечебное эвкалиптовое масло, которое стоит в каждой квартире, а некоторые эвкалипты дают и каучук.

— О! Смотреть надо, — объявил Данила. — На месте. Может, и гевею найдем.

А я вспоминал, что эти деревья часто более курьезны, чем красивы. Непривычному взгляду они кажутся больными, ободранными. И ствол, и большие сучья — все голое, облупляющаяся кора висит безобразными лохмотьями. Только на макушке и с концов сучьев свешиваются длинные саблевидные листья. Как мне говорили в Сочи, на европейских экземплярах не всегда можно проследить интересное свойство листьев повертываться ребром к лучам солнца и не давать тени. Эвкалипты растут необыкновенно быстро, и эта чрезвычайная быстрота роста особенно удивительна, если принять в соображение огромную плотность древесины.

— Отличная профилактика от лихорадки, — изрекла Света.

— Может, тут посадим? А что, если быстро растут.

— О! Эвкалипты приносят хороший воздух, их дух уничтожает все вредные микробы! — Катрин явно понравилась идея.

— Все правильно, — вспомнила Света. — Хороший воздух, по-итальянски buon'aria, противоположение дурному воздуху, mal'aria. Отсюда происходит слово «малярия», которое обыкновенно произносится с неправильным ударением на «и».

— А еще они прекрасные осушители почвы, — зачитала Ольга. — На значительном пространстве вокруг этих «самодействующих насосов», непрерывно поднимающих почвенные воды к своим кронам, вода не застаивается в лужицах и не дает возможности разводиться личинкам комаров. За это во всех теплых странах эвкалипты недаром и пользуются доброй славой «противолихорадочных» деревьев.

— И что нам тут осушать? — гыгыкнул Кастет.

— Сотникову надо сообщать, — решил Хвостов. — Все срубим.

И тут же получил звонкий щелбан от Zicke.

Нудно, тяжело, но работа особо заскучать не дает.

Мы с Мишкой всегда на подхвате, оказываясь там, где нужна грубая физическая сила: притащить, утащить, поломать. Плохо быть «неспециалистами», скажу я вам. Специалисты же постоянно орали: «Давай сюда!» Принципа «работаем навалом, братцы!» избегать не удается — то здесь дыра, то тут не успеваем.

А равнина-то рядом… И там что-то бегает! А в лесу шишки.

Великанский лес манит — невиданное же дело! Хочется забить болт и рвануть в даль дальнюю, посмотреть, пощупать, попробовать. Но никто не ныл: такой режим работы и жизни был предусмотрен планом. Я всего один раз вышел за периметр с Боцманом, на охоту, и удачно — завалил здоровую антилопу, теперь кухня с мясом.