Кубинский зал - Харрисон Колин - Страница 7

Да, многим не нравятся подобные проблемы. Школьная администрация потребовала, чтобы и мы, и Тимоти побывали на консультации у психолога, и порекомендовала подыскать для продолжения учебы «альтернативный вариант». Нам пришлось забрать Тимоти из школы из-за сложившейся там напряженной обстановки, однако он снова и снова спрашивал нас, почему старые друзья не зовут его поиграть вместе. Наши соседи по дому больше не брали его на прогулку в парк со своими детьми, словно светловолосый восьмилетний мальчуган представлял для них какую-то опасность – ей-богу, можно было подумать, будто Тимоти способен притягивать молнии даже в ясную погоду. Это было чертовски несправедливо, но чего-то подобного следовало ожидать. Все мы по-прежнему суеверны – совсем как наши далекие обезьяноподобные предки, которые судорожно принюхивались к ветру, зажав в лапе пучок волшебных перьев.

Секретарши в фирме, обычно смешливые и грубовато-дружелюбные, теперь разговаривали со мной холодно-формально – особенно после того, как я был отстранен от работы над крупнейшим за этот год контрактом на сумму четыреста миллионов долларов: речь шла о финансировании строительства и последующей аренде нового офисного здания близ делового центра Манхэттена. Это тоже было несправедливо, и тем не менее я не смел смотреть людям в глаза. Мой бухгалтер не отвечал на мои телефонные звонки: посыльный из бакалейной лавки изучал подписанные мной счета с таким видом, словно они побывали в руках больного чумой; лифтер в нашем доме, поднимавший наверх медицинскую бригаду и опускавший на первый этаж тело младшего Уилсона, при встрече со мной негромко свистел и отворачивался.

А потом Уилсон Доун-старший нанес свой первый удар. В руководстве банка он пользовался влиянием и сумел убедить своих партнеров пересмотреть условия договора с нашей фирмой, оказывавшей банку консультационные услуги. Мы действовали практически безупречно, однако я предусмотрительно позаботился о том, чтобы меня не пригласили на переговоры, которые проходили в конференц-зале банка. Вместо меня туда отправился мой коллега – один из старших партнеров фирмы по имени Дэн Татхилл. Дэн был отличным парнем и к тому же моим хорошим приятелем. В работе он был аккуратен и точен, однако за пределами офиса вел довольно безалаберный – если не сказать самоубийственный – образ жизни. Он обжирался за обедом (телятина и немецкий шоколадный торт), втайне от жены бегал на свидания с глазастыми и длинноногими девицами, с которыми знакомился в барах, и всегда покупал акции по самой высокой цене. Но мне Дэн был верным и надежным товарищем, и я знал – он готов блюсти мои интересы. Как мы и договорились, перед тем как войти в банковский конференц-зал, он набрал на своем мобильном телефоне номер моего кабинета, а сам мобильник спрятал в разложенных на столе бумагах. Мне оставалось только поплотнее закрыть входную дверь и переключить свой служебный аппарат на громкую связь. Подобное, кстати, делается постоянно. Иногда важные переговоры даже записывают таким способом на пленку или стенографируют, но мне это было не нужно.

Я хорошо слышал, как комната на том конце линии заполняется народом, слышал, как вошедшие перебрасываются ничего не значащими фразами, слышал, как со щелканьем открываются портфели и «дипломаты». Печенье и рогалики на закуску. Большая коммерция под звон серебряных ложечек в чашках с кофе. Довольно скоро я понял, что Уилсона Доуна-старшего нот в комнате, однако и без него беседа шла как по писаному: сначала банкиры вкратце рассказали, что от нас потребуется в грядущем году и каких услуг от нас ждут. Затем была обсуждена пара кадровых вопросов, с дюжину технических деталей и несколько мелких проблем. Все как обычно. Наконец Аманда Дженкс – представитель банка на переговорах – произнесла:

– И последняя проблема, которая вызывает у нас глубокое беспокойство, – это мистер Уайет.

– Поясните, пожалуйста, – сказал Дэн Татхилл.

– Нам кажется, что мистер Уайет способен стать серьезной помехой для нашего дальнейшего сотрудничества.

Последовала длинная пауза, во время которой я смотрел на решетчатый динамик своего аппарата.

– Мистер Уайет – чрезвычайно способный юрист, – послышался наконец голос Татхилла. – Если не ошибаюсь, не так давно вы сами говорили то же самое, я лишь повторяю ваши слова.

Ответом ему было молчание.

– Он напористый, агрессивный переговорщик.

Снова тишина.

– Это какая-то ерунда! Мы говорим об очень хорошем человеке.

– Да, но попавшем в нехорошую историю, – изрекла Аманда.

– Всем ясно, что ему можно только посочувствовать, – возразил Дэн Татхилл.

– Боюсь, не всем.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – негромко сказал Дэн, – но насколько я знаю, мистер Доун не имеет непосредственного отношения к решению текущих юридических проблем банка.

– Мистер Доун пользуется уважением у руководства банка, – ровным голосом сказала Аманда Дженкс. – Будем говорить откровенно, Дэн, о'кей? Мы не сможем заключить новый договор с вашей фирмой, пока мистер Уайет будет как-то задействован…

– Задействован?…

– Пока он будет иметь какое-то отношение к работе с нашим банком.

– Ваш банк успешно сотрудничал с нашей фирмой на протяжении восемнадцати лет. В это сотрудничество с обеих сторон были так или иначе вовлечены десятки служащих, а теперь вы хотите разорвать наши отношения только потому, что среди прочих вас обслуживает Билл Уайет?

Аманда Дженкс не ответила. Кто-то негромко откашлялся, но этот звук только подчеркнул, какой глубокой была наступившая тишина. Наконец Аманда небрежно сказала:

– Сколько вы, ребята, получаете от нас за услуги? Больше двадцати миллионов в год, не так ли?…

Так я услышал свист опускающегося на мою шею ножа гильотины.

Дэн Татхилл произнес в мою защиту яркую речь, но ничего не добился. Впоследствии я узнал, что неделей раньше Уилсон Доун и несколько самых важных партнеров моей фирмы играли партию в гольф в кантри-клубе «Блайнд Брук», расположенном к северу от города. Все, что необходимо было сказать, было сказано уже к четвертой лунке, чтобы ничто больше не омрачало удовольствия от игры на свежем воздухе. И никто из руководства фирмы даже не потрудился поставить в известность Дэна Татхилла.

После этого у меня забрали все дела, имевшие отношение к банку, в результате чего количество моих рабочих часов в фирме сократилось больше чем на треть, однако Уилсон Доун со мной еще не закончил. Как и следовало ожидать, он и его жена подали иск в суд на сорок миллионов долларов, обвинив меня в преступной халатности, повлекшей за собой тяжкие последствия. Хотелось бы мне знать, откуда взялась эта цифра – сорок миллионов?… Разумеется, такой суммы у нас не было и быть не могло. Между тем дело взялся вести широко известный адвокат суда первой инстанции Адольфус Клей III – лысеющий лис с унылыми глазами, который, стоя перед телекамерами, пространно рассуждал о том, что мистер и миссис Доун ни в коем случае не руководствуются чувством мести и что их единственная цель – привлечь внимание самой широкой общественности к опасности, которую могут нести продукты, содержащие арахис. «Уверяю вас, – сказал он, – за этим иском стоит исключительно забота моих клиентов об общественном благе».

Кое-кто, вероятно, помнит, что некогда именно Адольфус Клей выиграл семисотмиллионный коллективный иск против табачных компаний, поэтому очевидно, что у него были свои причины взяться за дело, обещавшее новый громкий процесс – на сей раз против производителей готовых к употреблению продуктов, использующих в своей рецептуре ореховое масло, но не печатающих на упаковке предупреждения для потребителей. В день, когда иск попал в суд, стоимость акций крупнейшего в стране производителя арахисового масла упала сразу на десять пунктов, а на посвященном арахисовой аллергии веб-сайте было зарегистрировано триста двадцать тысяч дополнительных посещений. Так из уютного и безопасного мирка своей частной жизни я оказался выброшен в бушующий океан американской масс-культуры, привыкшей к громким сенсациям и обожествлению знаменитостей. Мой адвокат при первой нашей встрече оценил шансы Клея на победу как «весьма увесистые» и добавил, что даже в случае, если я проиграю дело, защита может обойтись мне в миллион, включая, разумеется, предварительный гонорар размером в сто тысяч, который должен быть вручен защитнику немедленно – здесь и сейчас, из рук в руки.