Шестьдесят шесть - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 2

– А куда вам нужно?

Он взглянул на мою полицейскую форму и как-то сразу ссутулился.

– Думаю, мне нужно в полицейский участок.

– Зачем? – спросил я.

– Потому что, – продолжал он, – кажется, мне нужно сдаться властям.

– Ну что ж, вы можете сдаться мне. Но зачем вы хотите это сделать?

– Потому что, – сказал он, – кажется, я убил несколько человек.

Я оглянулся назад и посмотрел на дорогу, над которой оседала пыль.

– Вон там? – спросил я.

Медленно-медленно он оглянулся и кивнул.

– Точно, там.

Вдруг снова поднялся ветер, сгустив тучи пыли.

– Давно? – спросил я.

Он закрыл глаза.

– Где-то несколько недель назад.

– Что за люди? – спрашивал я. – Вы убили их? Сколько их было?

Он открыл глаза, его ресницы дрожали.

– Четверо, нет, пятеро. Да, пятеро, все мертвы. Отмучились. Вы принимаете мою явку с повинной?

Я колебался: что-то тут было не так.

– Это было бы слишком просто. Вы должны рассказать подробнее.

– Ну что ж, – заговорил он. – Не знаю, как вам рассказать, но я очень долго ехал по этой дороге. Наверное, много лет.

«Много лет, – подумал я. – Мне тоже так показалось, что он много лет ехал по дороге».

– И что было потом? – спросил я.

– Эти люди вдруг оказались на моем пути. Один из них выглядел как мой отец, женщина была похожа на мою мать, когда та была еще совсем молодой, а третий человек выглядел как мой брат, только он давно умер. В те времена у меня были еще брат и сестра, и они тоже были здесь. Черт, все это было так странно.

– Пятеро? – переспросил я. И вспомнил, что произошло недавно, и эти пять трупов, найденных мной на дороге между Канзас-Сити и Оклахомой. – Пятеро?

Он кивнул.

– Именно так.

– Ну и, – продолжал я, – что они такого сделали? Почему вы решили убить их?

– Они просто шли по дороге, – сказал он. – Не знаю, как они туда попали, но их одежда и внешний облик… я сразу понял: что-то тут не так, – я должен был остановиться и прикончить каждого из них, покончить с ними раз и навсегда. Я просто обязан был это сделать.

Он посмотрел на свои руки, крепко сжимавшие рулевое колесо.

– Автостопщики? – спросил я.

– Не совсем, – ответил он. – Хуже. Автостопщики люди нормальные, они просто куда-нибудь едут. Но эти – мне кажется, они браконьеры. Захватчики собственности, преступники, грабители или что-то в этом роде. Мне трудно объяснить.

Он снова оглянулся и посмотрел на дорогу, над которой едва заметно опять начинала кружиться пыль.

– С вами бывало такое, что в воскресный день вы выходите из церкви, чувствуя очищение, словно у вас появился еще один шанс, и вот вы стоите рядом со своими близкими – заново родившийся, возликовавший, как говорит проповедник, – и вдруг среди бела дня с другого конца города приезжают какие-то люди в черных костюмах и гасят вас, я имею в виду, гасят вашу радость своими сатанинскими улыбками, и вот вы стоите рядом со своими близкими и чувствуете, как радость ваша тает, будто весенний снег, а те, увидев, что ваша радость погасла, уезжают прочь – беспардонно, как будто так оно и надо, что они погасили вашу радость?

Водитель замолчал, закрыв глаза и подытоживая что-то в уме, и наконец выпалил:

– Ну разве это, не знаю, разве это не… – и тут он нашел верное слово, – …богохульство?

Я помолчал, подумал, а затем согласился:

– Пожалуй, так.

– Мы ничего не сделали, просто стояли, только что заново рожденные, а они мимоходом нас погасили?

– Богохульство, – повторил я.

– Мне было всего десять лет, но впервые в жизни мне тогда захотелось схватить мотыгу и соскрести улыбки с их лиц. И вот ты стоишь, словно донага раздетый. Они украли лучший момент твоего воскресенья. Вам не кажется, что я имел право сказать что-нибудь вроде: возвращайте мое кровное, отдавайте, я забираю у вас пиджак, снимаю с вас эти штаны и шляпу тоже, да, и шляпу?

– Пятеро, – произнес я. – Пожилой мужчина, женщина, молодой человек и двое детей. Знаю.

– Тогда вы знаете, о чем я говорю. Они были одеты в такую одежду… Странно, они были одеты так, будто прошагали через всю «Даст Боул», пробыли там долгое время, может даже жили под открытым небом и ночью спали на ветру, и пыль пропитывала их одежду, а лица их казались исхудавшими, и тогда я посмотрел на старика и сказал: «Ты не мой отец». И старик ничего не ответил. Я посмотрел на женщину и сказал: «Ты не моя мать», и она тоже ничего не ответила. Я посмотрел на своего младшего брата и сестренку и сказал: «Я никого из вас не знаю. С виду вы такие же, но внутри совсем не то. Что вы делаете на этой дороге?» Вот, и они ничего не ответили. Им было как будто, не знаю, стыдно что ли, но они не ушли с дороги. Так и стояли перед моей машиной, и я понял: если я что-нибудь не сделаю, они не позволят мне ехать дальше, в Оклахома-Сити. Стало быть, вы знаете, что я сделал?

– Прикончил их, – ответил я.

– Прикончил — хорошее слово. «Надо сорвать с них одежду, – думал я про себя. – Они не достойны ее носить. Содрать с них кожу, – думал я, – потому что они не достойны выглядеть, как мои мать, отец, братья и сестра». Тогда я чуть нажал на газ, и машина тронулась, но они не сдвинулись с места и не могли вымолвить ни слова от стыда, и тут налетел ветер, и я пустил машину вперед. Я поехал, и они попа?дали под колеса, и я проехался прямо по ним, а потом оглянулся, надеясь, что днищем машины с них сорвало одежду, но нет, на них по-прежнему была одежда, которой они не достойны, и они лежали там, на дороге: я не знал, мертвы они или нет, но надеялся, что мертвы. Я вылез из машины, вернулся, подобрал их одного за другим и покидал на заднее сиденье, а потом поехал дальше по дороге, над которой поднимались тучи пыли, вытаскивал и клал одного там, другого здесь и так далее, но к тому времени они уже совсем перестали быть похожими на моих родных. Странная история, правда?

– Странная, – сказал я.

– Ну вот, – произнес он, – это все. Я все рассказал. Вы меня арестуете?

Я посмотрел ему в лицо, потом на дорогу и подумал о трупах, которые все еще лежали в кабинете коронера в Топеке.

– Я подумаю, – сказал я.

– Что это значит? – спросил он. – Я же все рассказал. Я виновен. Я убил их.

Я молчал. Ветер все поднимался, взметая облака пыли.

– Нет, – наконец произнес я. – Странно, но мне не кажется, что вы виновны. Не знаю почему, но я так не считаю.

– Ладно, уже поздно, – сказал он. – Хотите проверить мое удостоверение личности?

– Если вы хотите мне его показать, – согласился я.

Он вытащил из кармана потертый бумажник и протянул мне. В нем не было водительского удостоверения, только старая карточка с фамилией, которую я не совсем разобрал, но она показалась мне знакомой, что-то из газет, печатавшихся задолго до моего рождения. По моей спине пробежала нешуточная дрожь, и я спросил:

– И куда вы теперь, после этого, направляетесь?

– Не знаю, – сказал он. – Но теперь я чувствую себя намного лучше, чем в начале пути. А что там впереди?

– То же, что и всегда, – ответил я. – Калифорния, открытки, апельсины, лимоны, может быть, государственные резиденции, мотели-бунгало. – Я вернул ему карточку и бумажник. – Впереди, в десяти милях отсюда, есть полицейский участок. Если к тому времени, когда вы до него доберетесь, у вас еще будет желание сдаться властям, сделайте это там, а меня увольте.

– Почему? – спросил он, глядя на меня своими спокойными, серыми, немигающими глазами.

– Я знаю только, что иногда некоторые люди не достойны носить одежду, которую они носят, и иметь лица, которые они имеют. Некоторые люди, – помолчав, добавил я, – встают у нас на пути.

– Но я действительно медленно ехал, – произнес он.

– А они не посторонились.

– Верно, – сказал он. – Я просто переехал их, и все, и мне стало от этого легче. Ладно, кажется, мне пора ехать дальше.

Я посторонился и пропустил машину. Она поехала дальше по дороге, я видел склонившегося над рулем водителя, его руки на баранке и пыль, клубящуюся за автомобилем.