Девочка моя, или Одна кровь на двоих - Алюшина Татьяна Александровна - Страница 2

Она посмотрела на него непонятным взглядом, но встала и подошла к барному столику, на котором в ожидании рядками стояли разнокалиберные бутылки и посверкивали хрустальной чистотой бокалы и рюмки, плеснула на одну треть в бокал его любимого коньяка, вернулась к дивану, протянула Победному и сказала:

– Я ухожу от тебя.

Она не села. Так и стояла, смотрела на него тем же непонятным взглядом.

– К кому? – отстраненно спросил Дмитрий.

– Ни к кому. Просто ухожу. – И добавила сообщениями: – Я купила себе квартиру полгода назад, неделю назад там закончили ремонт и дизайнерское оформление. Все необходимое я приобрела. Три недели назад я подала на развод.

– Где деньги взяла? – без интереса, заранее зная ответ, спросил он.

– С твоего счета. Хотела сначала все отсылать в бухгалтерию, но ты бы не пропустил такие траты.

– Не пропустил, – кивнул он равнодушно.

– А личный счет ты редко проверяешь.

– Значит, готовилась?

– Да.

– Ясно…

Вот ведь выкрутасы судьбы!

– Любовник есть? – откинувшись на спинку дивана, глядя ей прямо в глаза и отхлебывая коньяк, поинтересовался Дима.

– Есть. Как и у тебя любовницы.

Неожиданно она села рядом с ним и перестала держать лицо, тон, спину, сгорбилась, как старушка, сцепила пальцы и сунула ладони между колен.

– Ты знаешь, я ведь тебя любила, – сказала нормальным, человеческим, проникновенным голосом, как не разговаривала с ним никогда.

Удивительно! Она уходит, подготовила тылы, рассчитала пути отступления, подала на развод, а по-настоящему, по-человечески искренне заговорила с ним первый раз. Никогда не говорила. А тут…

– Не так чтобы до гроба, не есть, не спать и все только ты, но любила. По-своему. А может, не любила, а очень хотела тебя заполучить… Ну получила, и что?

– И что, Ир? – искренне заинтересовался Дмитрий.

– И ничего. Ты сам знаешь.

Они помолчали, каждый о своем. Она взяла у него из руки бокал, глотнула и сунула обратно ему в руку.

– Я молодая была, глупая. Мне казалось, главное – оторвать богатого мужика, и жизнь изменится, превратится в сплошную сказку, а там уж я разберусь, как мне управляться с этим мужиком и его деньгами.

Она снова выхватила у него бокал, глотнула и сунула назад в его руку.

Дмитрий встал, хотя очень не хотел – ведь первый раз за столько лет они разговаривали нормально, по-человечески, но все же встал, подошел к бару, долил в свой бокал и ей налил полбокала, взял сигареты и вернулся на диван – в разговор.

Сделав большой глоток коньяка, Ирина порылась в своей сумочке, нашла сигареты, щелкнула зажигалкой и, прикурив, сильно затянулась.

– А ты молодец, Победный, ты все сразу прощелкал: и эти мои девичьи мечты, желание денег, богатства, – одним махом допила коньяк, еще раз сильно затянулась. – Как ты на мне вообще женился? Может, из-за детей? Ты же так хотел детей, настаивал, требовал! А куда мне были дети? Я еще не наигралась в свалившиеся на меня бирюльки, денежки, возможности. Какие дети? А когда опомнилась, осмотрелась вокруг, так мне захотелось любви. Чтобы любил кто-то до одури, хотел прожить со мной до старости и чтобы я была самая главная в его жизни.

Она резко развернулась к нему всем телом, вытащила из коленных тисков и расцепила ладони, заглянула ему в глаза.

– Мне себя безумно жалко! Но мне так же сильно жалко тебя! Ты же никогда никого не любил! Ни одну женщину! У тебя атрофировано это чувство, удалено, как аппендикс, ты не способен кого-то любить! Я для тебя никто была, пустое место, ты меня не замечал! И удивлялся, когда сталкивался в квартире, мне иногда казалось, что ты сейчас спросишь: «Ты кто?» Тебе все люди до лампочки! Ты их жуешь на завтрак, как меня сжевал! Но я тебе благодарна, я научилась у тебя многому.

Она замолчала. Выговорилась, понял Дмитрий.

– Ты на что жить будешь? – равнодушно поинтересовался, как будто в магазин за колбасой отправлял и спрашивал между делом, не забыла ли взять кошелек.

– Я давно деньги копила. На первое время хватит.

– Будешь воевать?

– Нет. Зачем? Заранее знаю, что проиграю.

– Проиграешь, – вздохнул он.

Все! Ему стало неинтересно, и устал он зверски. Когда же эта засада закончится?

Ира, уловив в нем перемену, встала.

– Вещи свои я уже перевезла. Все. Осталось только это. – Она порылась в сумочке, нашла ключи и положила на журнальный столик перед ним.

Как и положено по законам физики, ключи звякнули о стеклянную поверхность неприятным громким звуком.

– На десятое число назначен развод, приезжай. Разведемся. Я подпишу бумаги, что не имею материальных ожиданий, о претензиях говорить смешно. Пришли завтра адвоката. Вот мой новый адрес, – положила рядом с ключами на стол малюсенькую бумажку, выдранную из блокнота. – Номер сотового прежний.

Выхватила у него из пальцев бокал, выпила махом коньяк, поставила на столик – стекло о стекло.

– Все. Я пошла!

– Пока, – отпустил он равнодушно.

Ирина торопливо вышла из комнаты, а он прислушивался к цокоту ее каблучков по дорогому паркету – вот открылась и громыхнула, закрываясь, тяжелая входная дверь. Действительно, все.

А была ли девочка?

Только остатки дребезжания захлопнувшихся замковых ворот. Он поморщился – звуки, сопровождавшие прощальный монолог и отбытие этой славянки, были отчего-то раздражающе неприятными и резкими.

Разве что не кряхтя, он медленно поднялся, подошел к бару, взял чистый бокал, налил половину, вернулся, плюхнулся расслабленным телом в уютные диванные объятья, сделал большой глоток и закурил.

Все вполне закономерно. Могло быть и хуже!

Могла быть череда любовников, уже не скрываемых, а официальных, круговерть ее развеселой тусовочной жизни – с ночи до утра, полдня отсыпных, как смена на режимных предприятиях. Остальные полдня – бутики, рестораны, подружки, выбираемые по одинаковой толщине мужниных кошельков, косметические салоны и клиники, элитные театральные и киношные премьеры, следующие за ними по обязательной программе клубешники по очередной вахте – с ночи до утра. Подставлялово и полоскание его имени. Дорогие курорты, звездные отели, один и тот же круг общения, плавно перетекающий с зимних Альп на летние Карибы и Лазурный берег с непродолжительным посещением родины, а именно государства Москва.

Они жили каждый своей жизнью – он своей работой, не заканчивающейся никогда, она круговертью определенной жизни жены богатого человека – и почти не виделись.

Это она точно подметила – порой он удивлялся, обнаружив ее в квартире. Спали они в разных спальнях – он ложился поздно, вставал рано, спал очень чутко, она ложилась рано, вставала поздно и спала как убитая от переизбытка эмоций, танцев, встреч и наличия шампанского в крови.

Когда случались официальные приемы, где положено присутствовать с женой, они, изображая «правильную пару», присутствовали, но сразу после прихода и протокольных приветствий – порознь. Он, отбыв необходимое для него время, пообщавшись с теми, с кем планировал встретиться, как правило, уезжал, она оставалась.

Победный попытался вспомнить, когда они последний раз занимались сексом?

И не смог.

Когда он занимался последний раз, помнил четко – позавчера с Леной, девушкой из отряда постоянно присутствующих во всех возможных местах появления богатых и знаменитых, умненькой, милой и с мозгами, окончательно не забубенными единственной целевой направленностью – поимкой богатенького «папика».

Он женился на Ирине четыре года назад, устав от череды барышень из данного отряда, обязательным соцпакетом прилагающихся к бизнесменам его уровня, кочующих с одного ВИП-мероприятия на другое.

Она ему понравилась и показалась не настолько испорченной конкретностью цели и осознанием собственной исключительности, неизменно наступающим при постоянном отирании около сильных и известных мира сего.

И ему хотелось детей, семьи, домашности.

Ирина очень старательно делала вид, что ее не интересуют его деньги, не менее старательно, по всем инструкциям съема богатых мужиков, отказывалась от дорогих подарков, делая упор на разухабистый секс, намекала, печально вздыхая, на любовь к нему, как к мужчине и личности, с отрывом от его благосостояния.