Соколиная охота. Сын Чернобога - Шведов Сергей Владимирович - Страница 7

– А если бы ты узнал, то что тогда? – спросил Карочей.

– Попросил бы взаймы, – вновь захохотал граф Роберт.

– Нет, – отрицательно покачал головой Эд Орлеанский. – Серебром мы разживемся в Баварии. Просто мне хочется узнать имя человека, затевающего интригу за спиной у императора Лотаря.

– Увы, – развел руками Карочей. – Имя этого человека мне неизвестно, иначе я непременно бы сообщил его тебе, благородный Эд. А почему ты так уверен в благополучном завершении предстоящего похода, граф?

– Людовик не пользуется любовью в Баварии, – пренебрежительно махнул рукой Роберт. – Как только мы перейдем Рейн, все его тевтоны перебегут на сторону Лотаря. Герцог Баварский – человек неглупый, он сразу же запросит мира. Мы разъедемся по домам, не пролив и капли крови.

Увы, граф Роберт оказался никудышным пророком. Поход не задался с самого начала. Десятитысячное войско императора Лотаря утонуло в грязи сразу же, как только переправилось через Рейн. То ли время для похода было выбрано не слишком удачно, то ли небо покарало нетерпеливого императора, но после первого же дня пути, проведенного в трудах и мучениях, войско Лотаря уперлось в железную стену, ощетинившуюся пиками и копьями.

Карочей, вымокший до нитки, проклинал себя за легкомыслие. Уж ему-то точно не следовало пускаться в эту авантюру, рискуя при этом потерять не только здоровье, но и жизнь. Людовик Тевтон оказался куда более расторопным и предусмотрительным человеком, чем это мнилось графу Роберту Турскому. Во всяком случае, он собрал под своей рукой войско, превосходившее по численности армию Лотаря раза в полтора.

– Проклятье, – просипел простуженный граф Эд. – Он привлек под свой штандарт ободритов и лютичей. Но когда они успели собраться?

Похоже, Лотарь был поражен не меньше графа Орлеанского, во всяком случае, он бросил озлобленный взгляд на монсеньора Николая, который, нахохлившись, словно сыч, сидел в седле смирнехонькой кобылы по правую руку от императора. Секретарь папской курии был душой этого похода, но его расчет на внезапность не оправдался, и теперь новоиспеченному императору предстояло делать нелегкий выбор: либо принимать бой в весьма невыгодных условиях, либо как можно скорее уносить ноги из негостеприимной баварской земли.

К сожалению, погода не располагала к бегству. А у герцога Баварского было достаточно конницы, чтобы атаковать отходящего противника на марше.

– Надо договариваться, – вздохнул граф Роберт и вопросительно глянул в сторону императора.

Лотарь в бешенстве кусал губы. Конечно, никто не застрахован от неудач, но поражение в первом же походе, предпринятом в ранге императора, сулило ему в будущем большие неприятности. Слабый владыка всегда в тягость вассалам.

– Мы никуда не уйдем, – хрипло пролаял Лотарь. – Пусть атакует, если сможет.

Однако хитроумный Людовик атаковать не торопился. Армии, развернутые в боевые порядки, уныло стояли друг против друга, беспощадно поливаемые холодным осенним дождем. Так продолжалось целую вечность. Во всяком случае, бек Карочей замерз до икоты. Граф Роберт ругался в полный голос, не стесняясь присутствием императора и монсеньора Николая.

Последний даже вынужден был сделать графу замечание:

– Не богохульствуй, Роберт.

– Я бы поставил шатры, – негромко высказал свое мнение бек Карочей. – Скоро совсем стемнеет, и вряд ли герцог Баварский рискнет атаковать нас ночью.

– Золотые слова, – поддержал скифа Эд Орлеанский. – К тому же пора вступать в переговоры, раз уж мы не собираемся драться.

Предложение графа было разумным, это понимали все, кроме, пожалуй, императора Лотаря, за которым, к сожалению, оставалось последнее слово.

С наступлением темноты дождь прекратился, что позволило развести костры и кое-как подсушить насквозь промокшую одежду. Император укрылся в своем шатре, оставив ближников на пронизывающем ветру, видимо, ему надо было обдумать ситуацию в одиночестве.

Для монсеньора Николая тоже поставили шатер, и, надо отдать должное любимцу папы Евгения, он оказался куда более любезным человеком, чем Лотарь, и пригласил под полотняный кров замерзших сеньоров. Шатер был поставлен прямо среди грязи, так что присесть здесь было не на что, если не считать деревянного креслица, тут же занятого самим монсеньором, и трех лавок, на которых благородные франкские вожди отдыхали по очереди. Посреди шатра установили жаровню, чтобы хоть как-то спастись от холода и сырости. Граф Эд продолжал настаивать на переговорах, противников у него в шатре монсеньора Николая не нашлось, но все ждали, когда до этой мысли дозреет император Лотарь.

Император дозрел к утру. И с рассветом монсеньор Николай, граф Эд Орлеанский и бек Карочей, вызвавшийся их сопровождать, во главе небольшой вооруженной свиты из простых дружинников нескорой рысью отправились к лагерю Людовика Тевтона.

Герцог Баварский был сама любезность. Видимо, он неплохо выспался в жарко натопленном шатре и теперь с любопытством разглядывал гостей, нагрянувших к нему с утренним визитом. Людовику было уже за сорок, но Карочею показалось, что за минувшие семнадцать лет он не слишком изменился. Это был все тот же худощавый выдержанный человек с унылым лицом и серыми грустными глазами. Разве что возле этих глаз появились мелкие морщинки. Монсеньора Николая и графа Эда Орлеанского герцог Баварский встретил как старых добрых знакомых, а вот Карочея он явно не узнал, и секретарю папской курии пришлось представить хазарского посла.

Среди князей и графов, окружающих Людовика Тевтона, Карочей разглядел своих старых знакомых: ободрита Сидрага и лютича Свентислава. Сидраг вряд ли помнил скифа, поскольку видел его мельком, зато князь Свентислав, кажется, узнал бека из далекой Хазарии, посетившего Волынь много лет тому назад.

Герцог Баварский пригласил послов своего старшего брата к столу, накрытому здесь же в шатре. Стол был невелик, но Карочею место за ним все-таки нашлось, и он сделал все от него зависящее, чтобы очаровать старого знакомого, князя Свентислава, по счастливой случайности оказавшегося рядом.

Герцог Баварский с интересом выслушал сбивчивые объяснения послов императора, но, разумеется, ни на грош им не поверил. Собственно, ситуация и без того была ясна как божий день. Император Лотарь хотел под шумок лишить удела своего брата Людовика, и без того обделенного отцом, но последний оказался далеко не так прост, как это мнилось умникам из папской курии. Кроме того, Тевтону помогли советом и вооруженной силой добрые люди, имена которых Карочей узнал от своего словоохотливого соседа, князя Свентислава. Разумеется, в этом деле не обошлось без кагана Славомира. Бек подозревал это с самого начала, а потому не слишком удивился, когда было произнесено это имя. Зато участие в делах Людовика Тевтона Воислава Рерика явилось для него сюрпризом.

– А ты разве знаком с ярлом Воиславом? – удивился Свентислав.

– Мир тесен, – ласково улыбнулся собеседнику Карочей. – Мне доводилось пировать с благородным Рериком в далеком Итиле.

– А я почему-то считал, что Воислав враждовал с хазарским каганом и оставил в ваших краях недобрую память о себе.

– Так и мы сегодня сошлись на этом поле не с добрыми намерениями, князь. Но разве это мешает нашей веселой пирушке?

Людовик с монсеньором Николаем разговаривали по-латыни. Карочей не знал этого языка, как и большинство из присутствующих за столом князей и графов, а потому и не мог уловить, о чем же идет речь. Зато ничто не мешало ему обмениваться здравницами со славянскими князьями и боярами, кои сочли скифа человеком любезным и обходительным.

– А где сейчас находится Воислав Рерик?

– Вероятно, уже в Париже. Думаю, прекрасной Юдифи удастся очаровать сурового викинга и надолго удержать его подле себя.

– А много людей у Воислава?

– Тысячи полторы, но он без труда сможет набрать и десять тысяч.

Людовик с монсеньором Николаем, видимо, все-таки договорились. Во всяком случае, секретарь папской курии поднялся из-за стола с просветленным лицом. Карочей, в свою очередь, тепло распрощался с соседями и даже принял приглашение любезного князя Свентислава посетить город Волынь еще раз, если, разумеется, подвернется к тому удобный случай.