Гавань ветров - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 40

Керр и вовсе подкачал. Со скалы он прыгнул неуверенно, почти упал, и стремительно понесся к торчащим из моря острым камням. Люди внизу в ужасе закричали, но в последний миг Керр, все же обретя уверенность, выправил полет и стал набирать высоту. После старта он долго не мог поймать ветер, и его соперник вырвался далеко вперед.

Готовясь к поединку с Взлом, Корм смеялся, непринужденно шутил с двумя девушками-помощницами, расправлявшими ему крылья, махал рукой Шалли и даже улыбнулся Марис. На Вэла он вообще не смотрел и только перед взлетом прокричал: «Это тебе за Айри!» Когда Корм прыгнул, ветер тут же подхватил его. Вэл промолчал. Свои крылья он расправил самостоятельно, в тишине прыгнул со скалы, поднялся над островом и закружил вокруг Корма. После крика глашатая, возвестившего о начале поединка, оба четко развернулись и устремились к Лислу, а тени от их крыльев заскользили по запрокинутым лицам детей на берегу. Когда они скрывались из виду. Корм был впереди, но не больше чем на размах крыльев.

Последними взлетали С'Релла и Гарт. Марис стояла рядом с Синой подле судейского стола и прекрасно видела их на скале летателей. Бледный, вялый Гарт и стройная, уверенная в себе девушка. Казалось, отстоять собственные крылья у Гарта мало шансов. Оба быстро подготовились к полету, Гарт раз или два обратился к сестре, С'Релла не промолвила ни слова. Оба взлетели не слишком изящно. Из-за избыточного веса Гарту в малоподвижном воздухе приходилось особенно тяжко. С'Релла быстро вырвалась вперед, но, когда они достигли горизонта. Гарт заметно сократил разрыв.

— Ты, похоже, хотела, но так и не пожелала удачи своим приятелям — деревянным крыльям. Выходит, предавать прежних друзей не так уж и просто?

— прозвучал спокойный тихий голос.

Чувствуя головокружение, Марис обернулась. Рядом стоял Доррель. С той памятной ночи на берегу они не обмолвились ни словом.

— Я не хотела, чтобы так вышло, Дорр, — с трудом проговорила она. — Но, возможно, то, что случилось, — к лучшему. Ведь нам обоим известно, что Гарт серьезно болен.

— Да, болен. Но поражение убьет его.

— Не уверена. Но точно знаю лишь, что, выиграв, он очень скоро убьет себя сам.

— Думаю, он предпочел бы умереть в небе, а не в постели. Если девчонка отберет у него крылья, то… А тебе известно, что она ему очень симпатична?

— С чего ты взял?

— На следующую ночь после того, как Вэл разогнал пирушку, Гарт сам упомянул ее и признался мне в том, что она ему очень нравится.

Марис тоже была не в восторге от выбора С'Реллы, но холодная ярость Дорреля заставила ее поменять свои взгляды.

— С'Релла поступила правильно, выбран самого подходящего соперника, — сказала она. — И Вэл вовсе не разгонял пирушку летателей. Они сами ушли, осыпав его оскорблениями.

— Марис, в последнее время ты настолько изменилась, что я уже не понимаю тебя, — спокойно сказал Доррель. — Мне долго не хотелось верить, но, оказывается, то, что говорят о тебе, — правда. Ты отвернулась от нас. Теперь прежним друзьям-летателям ты предпочитаешь компанию деревянных крыльев и однокрылых. Выходит, я вовсе не знаю тебя теперешнюю.

Его грусть причинила Марис больше боли, чем жестокие слова. Она заставила себя сказать:

— Да, ты не знаешь меня теперешнюю.

Доррель подождал с минуту, но Марис, зная, что если сейчас откроет рот, то расплачется, молчала. Она наблюдала борьбу чувств на лице Дорреля. Наконец гнев взял верх, и Доррель, не сказав ни слова, повернулся и зашагал прочь.

Глядя ему в спину, Марис чувствовала, что сердце ее обливается кровью.

— Я сделала свой выбор, — прошептала она.

По ее щекам побежали слезы, и она обратила невидящий взор к морю.

Взлетали они парами, возвращались поодиночке.

Толпы бескрылых, нетерпеливо обшаривая глазами горизонт, ожидали на берегу. Судьи осматривали небеса через телескопы, изготовленные самыми искусными оптиками Гавани Штормов. На столе перед каждым судьей лежали по две горсти камешков — белых и черных — и деревянные ящички, равные числом количеству поединков. По окончании каждой гонки слуга Правителя проходил с ящичком вдоль стола, и судьи по очереди клали туда камешек или камешки: если гонку, на их взгляд, выиграл летатель, то белый, если претендент — черный; если результат гонки вызывал сомнения, то белый и черный; а если же — что случалось крайне редко — один из соревнующихся значительно превосходил мастерством другого, то одновременно два белых или два черных.

Первого летателя завидели с лодок, и над водой пронеслись восторженные крики. Люди на берегу встали и, прикрывая ладонями глаза от солнца, вглядывались в небо. Шалли припала к окуляру телескопа.

— Что-нибудь видишь? — спросил ее судья с Внешних Островов.

— Летатель. — Она, рассмеявшись, показала рукой. — Вон там, под облаками.

— И кто же он?

— Пока не разглядеть.

Все напряженно ждали. Движущаяся черная точка под облаками, по мнению Марис, вполне могла быть ястребом или буревестником, но в телескоп виднее.

Первой узнала летателя женщина с Востока.

— Это же Лейн! — закричала она удивленно.

Многие удивились вместе с ней. Лейн стартовал в третьей паре, вспомнила Марис. Выходит, он обогнал не только собственного сына, но и еще четверых, вылетевших к Лислу раньше.

Лейн приземлился, а из облаков на расстоянии нескольких размахов крыльев друг от друга появились еще двое.

Судьи объявили об окончании первого поединка, и до Марис донеслось постукивание камешков о дно деревянных ящичков.

Два из них перекочевали с левого конца судейского стола на правый, и Марис подошла ближе. В первом ящичке она насчитала пять черных камешков и один белый — четверо судей присудили победу претенденту на крылья, и один счел результат гонки сомнительным. Во втором ящичке с результатами гонки, в которой участвовал Лейн, оказалось пять белых камешков, но пока она наблюдала, в небе появились еще двое летателей, и, так как ни один из них не был сыном Лейна, судьи добавили еще три белых камешка. Когда, наконец, через добрых двадцать минут появился сын Лейна, в ящичке было уже десять белых камешков и ни единого черного. Марис решила, что в этом году парнишке крыльев уже не завоевать.

Как только возвращающегося летателя можно было распознать, судьи называли его, а глашатай выкрикивала названное имя. На берегу сразу же поднималась буря восторга и сыпались яростные проклятия. Марис прекрасно знала, что причиной тому не любовь или неприязнь к определенным летателям, а традиционные среди бескрылых ставки на участников гонок, и что сегодня из рук в руки перейдут пригоршни железных денег.

— Арак с Южного Аррена! — раздался крик глашатая.

Сина выругалась сквозь зубы. Марис, попросив у Шалли телескоп, посмотрела на небо. Да, это действительно был Арак. Он обогнал не только Деймена, но и Шера, и Лиа, и их соперников.

Наконец, один за другим в небе начали появляться студенты «Деревянных Крыльев» и вызванные ими на поединки летатели. Судьи без заминок кидали в ящички камешки.

Первым приземлился Арак, за ним — летатель, которого вызвал Шер, затем

— Деймен, еще через минуту — соперник Лиа. Минут через пять в небе показались сразу трое летателей — как всегда неразлучные Шер и Лиа, а чуть впереди — Джон с Кульхолла. Сина вновь выругалась, лицо ее исказила гримаса разочарования. Марис хотела утешить ее, но, как ни старалась, нужных слов не нашла.

Джон с Кульхолла уже приземлился, Керр еще не появлялся, и несколько минут небо оставалось пустым. Марис, воспользовавшись паузой, посмотрела, как судьи оценили поединки.

Результаты оказались неутешительными. В ящичке Шера она насчитала семь белых камешков, в ящичке Лиа — пять, Деймена — восемь. У Керра было уже шесть камешков против, минута шла за минутой, и так как он не появлялся, судьи кидали еще и еще.

— Ну, давай же, прилетай! — пробормотала Марис себе под нос.

— Я вижу кого-то, — сказал судья с Юга. — Летит очень высоко, но быстро приближается.