Наколдованная любовь - Фирсанова Юлия Алексеевна - Страница 2

Осторожно поддев вторую котлету, Оля кинула ее маньяку. Тот сглотнул и эту подачку, выдав:

— Вельшме энерага дин!

— Ешь, если хочешь, все и уходи. — Девушка ткнула пальцем в миску с оставшимися котлетами и быстро попятилась.

Ноги наткнулись на маленькую табуреточку, на которую Оля садилась, когда чистила картошку. Тапок угодил в щель между ножкой стола и металлическим стулом. Равновесие было безнадежно потеряно. Бедолага полетела, целясь головой в батарею. Но трепещущее тело не врезалось в горячий металл, маньяк оказался быстрее. Каким-то огромным прыжком преодолел отделяющее его от жертвы расстояние и сграбастал Олю в объятия. Этого для перенапрягшейся психики девушки оказалось достаточно, и она потеряла сознание. Ольга уже не слышала, что из зеркала раздался крик, который, обладай землянка знанием таравердийского, расшифровывался бы так:

— Ламар! Рыцарь Ламар! Быстрее, возвращайся, врата между мирами закрываются!

Зато сам рыцарь призыв расслышал превосходно и, подцепив со стола свободной парой пальцев миску, ломанулся назад к зеркалу. Успел вовремя! Ламар прибыл в Зал для размышлений, не выронив ни единого предмета из «законной добычи»: щетки, розового полотенчика, беспамятной девы об одном тапке и свежих котлет.

Очнулась Оля то ли от свежего мятного запаха, то ли от горячих поцелуев, которыми осыпали ее пальчики, отчего приятное щекотное тепло растекалось по всему телу. А может, виной тому были мужские голоса, которые совсем рядом спорили на повышенных тонах.

— Она моя невеста! Я женюсь! — настаивал первый, подозрительно знакомый голос, не прерывая восхитительных поцелуев.

— Остынь, Ламар! Я тебе уже десять раз повторил, это только чары! Коренус во всем признался! — раздраженно вещал чей-то баритон в такт легким шагам справа. — Сейчас девушка очнется, и мы во всем разберемся!

— Не чары то! Я истинно сердце свое и меч к ногам возлюбленной положил! — заупрямился первый голос и сердито рявкнул почти над ухом Ольги: — Не трогай мясные шарики — подношение девы!

Кто-то слева икнул и пробормотал с явно набитым ртом:

— Извини, рыцарь, я задумался над сутью наложенных чар и…

— И слопал Ламарово подношение, — хохотнул баритон и деловито посетовал: — Лучше б ты на деву чары наложил, чтобы она не визжала, когда проснется, и речь нашу понимала. А то девица столь кричать горазда, впору вместо пожарного колокола на башне ставить, я едва не оглох!

— Уже, мой принц, чары спокойствия я на браслет-посредник наложил и деве на руку надел, — виновато прочавкал икавший, который оказался способен не только лопать котлеты, но и продуктивно работать.

— Эй, Ламар, прекрати лобзать пальцы девы и отойди подалее. Никакие заклятия не помогут, если она очнется и вообразит, что ты девичьей плотью пообедать собрался. Я бы, на тебя глянув, точно так и решил! — командным тоном не то в шутку, не то всерьез предложил тот, кого именовали принцем.

Рядом послышалось сердитое ворчание, похожее на рев разбуженного медведя, но целовать пальцы прекратили и отодвинулись, если верить едва уловимому движению воздуха.

Ольга с опаской приоткрыла сначала один глаз, а потом и второй. Она лежала на диванчике с высокой спинкой в совершенно незнакомой здоровенной комнате с настолько роскошной мебелью, что создавалось впечатление, будто ее всю перетащили сюда прямиком из Эрмитажа вместе с картинами, паркетом, люстрами и гобеленами. В распахнутые настежь окна лились птичий щебет, запах мяты и роз.

В кресле близ диванчика сидел старичок в фиолетовой рясе с поясом, кажется, сплошь состоящим из мешочков и скляночек. Жидкая беленькая бороденка и вислые усики при почти лысой черепушке делали его похожим на печального толстого козлика. Только вместо травы «козлик» схарчил котлетку, а сейчас тайком облизывал пальцы и жадно косился на миску, стоящую на низком столике, где оставалась еще парочка «мясных шариков».

Худощавый красавец-блондин, обряженный так, будто собрался на маскарад в тот самый Эрмитаж или на съемки исторического кинофильма, изучал Олю со смесью тревоги и любопытства. Кстати, юноша настолько сильно смахивал на Арамиса из старого фильма про «Трех мушкетеров», что Ольга поискала взглядом камеры и режиссера. Не нашла, зато уперлась глазами в квартирного маньяка.

Черноволосый загорелый мужчина баскетбольного роста с комплекцией боксера среднего веса взирал на девушку так жадно, будто это она была котлеткой в миске, а он — месяц не кормленым псом. В руке у ненормального по-прежнему виднелась ее щетка для волос, а на плече оказалось повязано розовое полотенце.

Наткнувшись взглядом на маньяка, Оля поджала ноги и сгруппировалась в уголке дивана. А куда бежать, если ты понятия не имеешь, где оказалась, а из доступных средств самозащиты имеется только мягкая тапочка на правой ноге, которой и комара-то не прихлопнешь? Но, что странно, приступа обычного панического ужаса не накатило, только опасливые мурашки бежали по спине, и ужасно чесался нос.

— Не бойся, девица, тебе ничего не грозит, — правильно истолковав состояние девушки, пообещал блондин самым участливым тоном. Именно таким Оля в бытность кошковладелицей уговаривала блудную Мурку спуститься с дерева. Может, «Арамис» действительно хотел успокоить девушку по доброте душевной, но, скорее всего, опасался очередного приступа неконтролируемого визга.

— Где я? — хрипло (непрерывный визг не прошел даром для голосовых связок) и опасливо спросила девушка.

— В королевском замке Таравердии, принцем коей Камелитом я именуюсь, подле тебя сидит почтенный маг магистр Коренус, а по правую руку стоит славный рыцарь Ламар, — гордо ответствовал красавчик. — Откроешь ли ты нам свое имя, о дева, гостья нашего мира?

— Оля, — машинально шепнула похищенная, не зная, что и думать о происходящем и верить ли глазам, или считать странную троицу вкупе со всей окружающей обстановкой чистой галлюцинацией. Пожалуй, версия с галлюцинацией была самой желанной из возможных. Если все это только кажется, то рано или поздно кто-то вызовет врачей, ей дадут хорошее лекарство, и все закончится, как странный сон. На всякий случай, вдруг поможет, Ольга крепко-крепко зажмурилась и ущипнула себя за руку. Было больно, но галлюцинация не исчезла, скорее даже усилилась.

— Оля, — не то пропел, не то провыл «маньяк» с самой идиотской блаженной улыбкой, прижав к сердцу уворованную щетку и запечатлев на крае полотенчика страстный поцелуй.

От такой клоунады девушка опасливо вздрогнула, потерла покрасневшее после щипка место, мимоходом отметила наличие невзрачной тускло-серой полоски металла на запястье (неужели тот самый браслет-посредник?) и на всякий случай нащупала диванную подушечку. В качестве оборонительного средства та годилась слабо, но некоторую уверенность придавала. Назвавшийся Камелитом блондинчик горестно вздохнул, задвинул слабо сопротивляющегося, подвывающего на все лады брюнета в угол к окну и в прежней участливой манере продолжил расспросы:

— Ты, наверное, гадаешь, как здесь оказалась?

— Этот маньяк меня зачем-то притащил! — обвиняющий перст Ольги, связавшей причины и следствия, ткнул в направлении Ламара.

Если от галлюцинации не удалось отделаться и игнорировать ее не получается, значит, пока надо как-то жить в ней, дожидаясь помощи от врачей. А вдруг удастся каким-нибудь образом и самой вернуть рассудок?

— Разве я мог разлучиться со своею невестой? — несказанно удивился рыцарь, не понимая, на что гневается его «прекрасная дева».

— Невестой? — обеспокоенно заблеял старичок, заерзал в кресле и зазвенел скляночками на поясе. У Оли от заявления маньяка и вовсе на мгновение дар речи пропал.

— Невестой! — гордо подтвердил Ламар и похвастался, указывая поочередно на фактические доказательства: — Вот дары твои, любовь моя: гребень, что волос шелковых касался, плат драгоценный, которым я меч обернул, и яства, коими угостила ты меня в доме своем.

— Ты действительно подарила ему расческу, платок и предложила пищи? — озадаченно переспросил блондинчик.