Страна радости - Кинг Стивен - Страница 20

Итак, без четверти четыре пополудни. Я танцующей походкой иду по авеню Радости, нашему мидвею, а в динамиках над головой ревет Дедди Дьюдроп: «Чик-а-бум, чик-а-бум». Я обнимаю детей и раздаю родителям августовские купоны с «потрясающими» скидками: к концу лета посетителей в парке становилось заметно меньше. Я позирую для фото (некоторые делают Голливудские девушки, большую часть – орды потных, обгоревших родителей-папарацци). Восхищенные дети следуют за мной, не отрывая от меня глаз. Я ищу ближайшую дверь в Под-страну, потому что вымотался. Мне осталось только одно выступление в костюме Хоуи, потому что Хоуи, Счастливый пес, никогда не показывает синие глаза и стоящие торчком уши после захода солнца. Не знаю почему: такова традиция этого шоу.

Заметил ли я ту девочку в красной шапочке до того, как она упала на раскаленную мостовую авеню Радости, корчась и дергаясь? Думаю, да, но наверняка сказать не могу, потому что прошедшее время добавляет ложные воспоминания и искажает реальные. Я точно не заметил бы «щенячий восторг», которым она размахивала, или ярко-красную песболку с изображением Хоуи: в парке развлечений ребенок с хот-догом на уникальное зрелище не тянет, и в тот день мы продали не меньше тысячи песболок с Хоуи. Если я и заметил ее, то благодаря кукле, которую она прижимала к груди рукой, свободной от вымазанного горчицей «щенка». Большую старую Тряпичную Энн. Всего два дня назад Мадам Фортуна посоветовала мне высматривать маленькую девочку с куклой, так что, возможно, я ее и заметил. А может, я думал только о том, как покинуть мидвей, прежде чем грохнусь в обморок. В любом случае кукла не доставила девочке никаких хлопот. Проблема оказалась в «щенячьем восторге».

Я только думаю, что помню, как она бежала ко мне (естественно, они все бежали), но знаю, что случилось потом и почему случилось. Она откусила от «щенка», тут же глубоко вдохнула, чтобы закричать: «ХО-У-У-УИ», – и втянула откушенный кусок в дыхательное горло. Хот-доги – идеальная удушающая еда. К счастью для девочки, некоторая часть конского дерьма Роззи Голд – или Мадам Фортуны – застряла в моей голове, и я действовал быстро.

Колени девочки подогнулись, выражение счастливого экстаза сменилось удивлением, а потом ужасом, но я уже сунул руку за спину и взялся лапой-перчаткой за бегунок молнии. Голова Хоуи свалилась и повисла сбоку, открыв красное лицо и мокрые, свалявшиеся волосы мистера Девина Джонса. Девочка выронила свою Тряпичную Энн. Красная шапочка упала. Малышка уже хваталась за шею.

– Холли? – вскрикнула какая-то женщина. – Холли, что с тобой?

Удача по-прежнему была на моей стороне. Я не просто знал, что с девочкой, – я знал, что надо делать. Не уверен, что вы понимаете, как удачно все сложилось. Не забывайте, что речь идет о 1973 годе, и Генри Геймлих только через год опубликует статью о приеме, который с того момента будет называться приемом (или методом) Геймлиха. Однако этот прием всегда считался наиболее эффективным способом спасения человека, подавившегося едой, и мы овладели им на первом и единственном ознакомительном занятии, которое с нами провели, прежде чем мы начали работать в столовой Университета Нью-Хэмпшира. Обучал нас суровый ветеран ресторанных войн, лишившийся кофейни в Нашуа через год после того, как неподалеку открылся новый «Макдоналдс».

«Только помните, что давить нужно с силой, – объяснял он. – И не бойтесь сломать пару ребер, если человек умирает».

Я увидел, как лицо девочки побагровело, и не успел даже подумать о ее ребрах. Схватил ее в широкое, мохнатое объятие, левую лапу, которой обычно крутил хвост, прижал к середине груди, где сходились ребра. Сильно надавил один раз, и тут же измазанный желтым кусок хот-дога длиной не меньше двух дюймов выскочил из ее рта, как пробка из бутылки шампанского, и пролетел почти четыре фута. Нет, я не сломал ей ни одного ребра. Косточки у детей податливые, слава Богу.

Я и не заметил, что меня и Холли Стэнсфилд – так ее звали – окружила растущая толпа взрослых. Не заметил и того, что нас сфотографировали десятки раз. Снимок Эрин Кук потом опубликовали в «Хэвенс-Бэй уикли» и в нескольких газетах покрупнее, в том числе «Уилмингтон стар-ньюс». Эта фотография в рамочке до сих пор хранится у меня в одной из коробок на чердаке. На ней маленькая девочка сидит на руках странного гибрида человека и собаки с двумя головами, одна из которых свешивается на плечо. Девочка протягивает руки к своей матери. «Спид график» Эрин идеально запечатлел тот самый момент, когда мама упала перед нами на колени.

Все это уже подернулось туманом, но я отлично помню, как мать выхватила у меня девочку, а отец сказал: Парень, я думаю, ты спас ей жизнь. И еще я помню ясно и отчетливо, как девочка, глядя на меня большими синими глазами, прошептала: «Ох, бедный Хоуи, у тебя отвалилась голова».

Лучший газетный заголовок всех времен гласит: «ЧЕЛОВЕК КУСАЕТ СОБАКУ». «Стар-ньюс» дотянуться до идеала не смогла, но все-таки не ударила в грязь лицом: «СОБАКА СПАСАЕТ ДЕВОЧКУ В ПАРКЕ РАЗВЛЕЧЕНИЙ».

Знаете, какое мстительное желание возникло у меня первым? Вырезать статью и отослать Уэнди Киган. Скорее всего я бы так и сделал, если бы на фотоснимке Эрин не напоминал утонувшую ондатру. Зато я отослал его отцу, который позвонил, чтобы сказать, как он мною гордится. По дрожи в голосе я понял, что он чуть не плачет.

– Благодаря Господу ты оказался в нужном месте в нужное время, Дев, – сказал он.

Может, благодаря Господу. Может, благодаря Роззи Голд или Мадам Фортуне. Может, оба приложили руку.

На следующий день меня вызвали в кабинет мистера Истербрука, обшитую сосновыми панелями комнату, стены которой украшали старые ярмарочные плакаты и фотографии. Особенно меня привлекла фотография мужчины в соломенной шляпе, с щегольскими усиками, который стоял рядом с аттракционом «Проверь свою силу». Закатав рукава белой рубашки, он опирался на молот, как на трость: круче не бывает. На вершине столба, рядом с колоколом, крепилась табличка с надписью: «ПОЦЕЛУЙТЕ ЕГО, ДАМЫ, ОН НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА».

– Это вы? – спросил я.

– Действительно, я, хотя и вел это глупое шоу лишь один сезон. Обманывать людей не по мне. Я люблю честную игру. Присядь, Джонси. Хочешь колу или что-нибудь?

– Нет, сэр. Спасибо. – По правде сказать, в желудке у меня плескался утренний молочный коктейль.

– Буду с тобой предельно откровенен. Вчера ты устроил этому шоу рекламу на добрые двадцать тысяч долларов, а я все равно не могу выписать тебе премию. Если бы ты знал… но это не важно. – Он наклонился вперед. – Что я могу, так это выполнить твою просьбу. Если она у тебя появится. Сделаю все, что в моих силах. Согласен?

– Конечно.

– Хорошо. Надеюсь, ты не против еще раз появиться с этой маленькой девочкой в образе Хоуи? Ее родители хотят поблагодарить тебя лично, но появление перед публикой – отличная реклама для «Страны радости». Решать, разумеется, тебе.

– Когда?

– В субботу, после полуденного парада. Мы поставим платформу на пересечении авеню Радости и Собачьего проспекта. Пригласим прессу.

– Здорово, – ответил я. Должен признать, идея вновь появиться в газетах мне нравилась. Для моего эго и самоуважения это лето выдалось трудным, и я приветствовал все, что их повышало.

Он поднялся, как обычно, осторожно, словно стеклянный, протянул мне руку.

– Еще раз благодарю тебя. От имени маленькой девочки, и за «Страну радости» тоже. Бухгалтеры, которые управляют моей чертовой жизнью, будут прыгать от счастья.

Когда я вышел из административного здания, которое вместе с несколькими другими располагалось, по нашей терминологии, на задворках, меня уже ждала вся команда. Явился даже Папаня Аллен. Эрин в зеленом – цвет успеха – наряде Голливудской девушки выступила вперед со сверкающим металлическим «лавровым» венком, материалом для которого послужили банки от кэмпбелловского супа. Опустилась на одно колено.