(Миша очень любил редкое и красивое слово "юга" . Когда я спросила его - что это, он пояснил: что-то вроде степного марева. Потом я к этому слову привыкла, и оно пере-

стало смущать. Сопин был из тех мест, где украинский и русский языки имеют одинако-

вое хождение. Вот как переводится это слово на русский язык в украинско-русском сло-

варе под редакцией В.С. Ильина: "Юга (ударение на последнем слоге) - сухой туман, мгла, марево"… У Владимира Даля: "…состоянье воздуха в знойное лето, в засуху, когда небо

красно, солнце тускло, без лучей, и стоит сухой туман, как дым…").

Стихотворения того периода «Родные плачущие вербы...», «Не заблудился я...»,

«Вода, вода...» вошли в сборник «Предвестный свет», цитировались в газетах. А их могло

быть гораздо больше! – если бы не предвзятое отношение к автору-заключенному.

Я ТЕБЕ НЕ ПИСАЛ...

Я тебе не писал,

Что меня посещают виденья,

Временами зовет меня кто-то,

Кричит, кричит...

То вдруг чья-то рука

На виду у честного народа

Меня разденет,

То я вижу себя в жизни,

Как в язычке горящей свечи.

Тает воск.

Опускается пламя ниже.

И качает меня,

Как в сосуде огонь.

Лижет ноги, грудь,

Сердце,

Душу лижет.

А вокруг -

Карнавал ночей и снегов...

Я вскакиваю.

Под ложечкой тает смуты льдина.

Усталые веки -

Как ставни избы нежилой.

Разум, о разум,

Что со мной?

Помоги, мой спаситель единый.

Эти мгновенья -

Ножик под горло,

Так тяжело мне от них,

Так тяжело.

Я пробовал пить...

Но это - то же,

Что ветер пьет воду по лужам:

Поднял, осушил

И, качаясь, пошел по степи.

Но жизнь - не степь,

И идти, качаясь по ней,

Это в сто тысяч раз хуже,

Чем себя одурачить,

Оглушить, ослепить.

Проснешься опять.

И куда ж его денешь?

Кричит оно,

Что ты разбит

И распаян.

И тогда,

Как в смерти…

Не хочется пробужденья.

Хочется спать вечно,

Никогда не просыпаясь.

* * *

Есть в душе моей такая рана -

Может, много, жизнь, еще шагнем -

Только знаю: поздно или рано

Полыхнет, как в полночи огнем.

И сгорит - без углей и без пепла,

Без сифонов и без кочерег,

То, что столько лет и жгло, и крепло,

То, что столько в жизни я берег:

И любовь, и горечь, и обманы,

Колос чувств и долгий голод в нем...

Есть в душе моей такая рана,

Что когда-то полыхнет огнем.

* * *

Все, что было моим – не мое.

Сердце тянет к теплу, словно птицу.

Память крыльями в проруби бьет

И не может за край уцепиться…

* * *

Бушует снег, шумит хвоя.

И сквозь буран и отдаленье

Неясный голос слышу я -

То ли борьбы, то ли моленья.

Не то... в смешенье буйных сил,

В их дисгармонии и дрожи

Я вдруг в сознаньи воскресил

Весь цикл замкнувшийся,

Что прожил,

От мнимых взлетов до крушений,

Что вижу нынче свысока...

И только не найду решений -

Куда идти и что искать,

Где каждый миг судьбы оплачен

За боль других и за свою.

О чем же снег и ветер плачут,

Или о чем они поют?

Хочу бежать, а буря воет,

И некто с нею грозен, дик,

Моею машет головою,

К распятью тело пригвоздив.

* * *

Не сказывай, не сказывай

О горечи финала.

Метель югою газовой

Глаза запеленала.

Простая ли,

Простая ли

Твоя кручина разве,

Когда слезинки стаяли

И покатили наземь?

Весь свет постыл

И стал не мил,

Больное сердце донял,

И дом колотит ставнями,

Как по щекам ладони.

* * *

И великий живет,

Как и мы.

Может, синего больше на веках.

Каждый чем-то захвачен,

Закручен.

Не крикнешь: «Куда ж это вы?!»

А из нас-то уже

Кто-то движется знаменьем века

По дождливым бульварам

Один

Среди многих живых.

А навстречу –

Вечерний туман,

Неурядицы и недостатки.

Немигающе

Смотрят на нас

Фары бегущих машин.

Разве кто-то поймет,

Что капают жизни остатки,

В вечность капают тихо

Из треснувшей чьей-то души?

Вытекают пейзажи,

Мосты, переулки, соборы,

Вытекают глаза

И улыбки, накопленные за года...

Вплоть до детства,

До черного неба над стонущим бором –

Все уходит, чтоб больше

Не думать о нем, не гадать.

Словно тени теней,

Проплывают в толпе многоликой

Непонятные судьбы,

Которых нельзя повернуть.

В тишине, в тишине,

В тишине умирает великий,

Чтобы смертью своей

У столетий отнять тишину.

* * *

Передо мною –

В сизых лозах пень...

А за полоской лоз – как море – озимь.

И так мне радостно,

Что хочется запеть,

Но вместо песен

Выступают слезы.

Вот, торопясь,

Бежит куда-то жук.

Ага, он в дом,

И не стучится в двери.

А я гляжу на все, гляжу, гляжу,

И в горле сохнет,

И глазам не верю.

Я болен, околдован, глухо пьян?

О нет!

И я даю разгадку тайне:

Передо мною – родина моя

Вновь рождена

За столько лет скитаний.

* * *

Своим,

Земным,

Живым поющим братьям

Я улыбнусь

Незрячей болью слез…

* * *

...Ругай меня, люби меня,

Превозноси,

Низвергни в бездну,

Пока я искоркой огня

В безбрежьи мира не исчезну.

Пока судьба моя – не «были»…

И сердце бьет еще рывками.

И музыка души - не пыль,

Спластавшаяся в мёртвый камень.

* * *

Не заблудился я,

Но все же поаукай.

Я не замерз,

Но не гаси огня.

Я не ослеп,

Но протяни мне руку.

Я не ослаб,

Но пожалей меня.

* * *

Вода, вода...

Гляжу в тебя,

Гляжу до головокруженья,

И забываю счет годам

От сопричастности к движенью.

Как будто я тебе сродни,

Но до поры очеловечен.

Как будто бы я сам родник,

Из этой вечности возник,

По ней иду,

И путь мой вечен.

* * *

Родные плачущие вербы!

Глухое дальнее село!

Я б не любил тебя, наверно,

Так обреченно,

Так светло,

Когда б над каждым

Черным злаком