Голубой горизонт - Смит Уилбур - Страница 36

– Клиб, у меня дурные новости.

Том увидел выражение лица маленького человека, и его улыбка исчезла.

– Пошли! Пойдем туда, где можно поговорить наедине.

Он провел Бакката в склад и с серьезным видом выслушал все, что маленький человек рассказал ему о своем походе в горы. Он с облегчением вскрикнул: его догадка оказалась верной, и Баккат нашел Джима в Маджубе.

– Сейчас Сомойя, Зама и девушка уже оставили Маджубу и идут к месту встречи у холма Голова Бабуина, – продолжал Баккат.

– Это хорошая новость, – сказал Том. – Что же ты такой мрачный?

– За мной следили, – признался Баккат. – Кое-кто дошел за мной до самой Маджубы.

– Кто это был?

Том не смог скрыть тревогу.

– Человек из племени сан, – сказал Баккат. – Посвященный из моего родного племени, единственный, кто может распутать мой след. Тот, кто подсмотрел, как я ухожу из Хай-Уэлда.

– Ищейка Кайзера! – свирепо воскликнул Том.

– Ксиа, – подтвердил Баккат. – Он провел меня и сейчас, конечно, торопится к своему хозяину. Завтра он поведет Кайзера к Маджубе.

– Сомойя знает, что Ксиа проведал, где он?

– Я обнаружил след Ксиа на полпути от Маджубы. И сначала пришел предупредить тебя, – сказал Баккат. – Теперь я могу вернуться, рассказать Сомойе и увести его от опасности.

– Ты должен дойти до него раньше Кайзера.

Черты Тома были искажены тревогой.

– Ксиа должен вернуться к Маджубе, прежде чем сможет взять след Сомойи. Кайзер и его люди продвигаются медленно, потому что не привыкли к горам, – объяснил Баккат. – Ему придется сделать большой крюк на юг. С другой стороны, я могу пройти через горы прямо на север, опередить их и найти Сомойю раньше.

– Иди быстрей, старый друг, – сказал Том. – Отдаю жизнь сына в твои руки.

Баккат, прощаясь, наклонил голову, но Том окликнул его.

– Женщина… – Он замолчал, не в силах посмотреть в лицо маленькому человеку. – Она еще с ним? – спросил он хрипло.

Баккат утвердительно кивнул.

– Какая она… – Том, замолчал и попытался спросить иначе: – Она?..

Баккат сжалился над ним.

– Я назвал ее Веланга. Ее волосы как свет солнца.

– Я не это хочу знать.

– Думаю, Веланга будет идти рядом с ним долго-долго. Может, всю остальную жизнь. Ты это хотел узнать?

– Да, Баккат, именно это я и хотел узнать.

С погрузочной площадки он смотрел, как Баккат идет к выходу со двора, выходит и поворачивает в сторону гор. Он задумался о том, когда маленький человек в последний раз отдыхал или спал… но это не имело значения. Баккат будет на ногах столько, сколько потребует долг.

– Том! – услышал он голос Сары, обернулся и увидел, что она бежит к нему со стороны кухни. К его удивлению, она была в штанах, сапогах для верховой езды и в широкополой шляпе, подвязанной под подбородком красной лентой. – Что здесь делал Баккат?

– Он нашел Джима.

– И девушку?

– Да. – Том неохотно кивнул. – Девушку тоже.

– Тогда почему мы еще не выезжаем? – спросила она.

– Мы? – переспросил он. – Мы никуда не едем. Но я буду готов выступить через час.

Сара подбоченилась. Он знал, что это все равно что грохот вулкана, который начинает извержение.

– Томас Кортни, – холодно сказала она, но в ее глазах горел огонь битвы. – Джеймс мой сын. Мой единственный ребенок. По-твоему, я буду сидеть на кухне, пока ты едешь прощаться с ним, возможно, навсегда?

– Я передам ему твою любовь, – пообещал он, – а вернувшись, опишу девушку в мельчайших подробностях.

Он еще немного посопротивлялся, но когда выезжал из Хай-Уэлда, Сара ехала рядом с ним. Подбородок она задрала и пыталась скрыть улыбку торжества. Искоса взглянула на него и ласково сказала:

– Том Кортни, ты все еще самый красивый мужчина, какого мне приходилось видеть, особенно когда дуешься.

– Я не дуюсь. Я никогда не дуюсь, – мрачно возразил он.

– Давай вперегонки до брода. Победитель может потребовать поцелуй.

Она тронула кобылу хлыстом и поскакала. Том пытался сдержать жеребца, но тот заплясал, стремясь вдогонку.

– Черт побери! Ну хорошо.

Том перестал сдерживать жеребца. Он дал Саре слишком большую фору, а она отличная наездница.

Она ждала его у брода: щеки раскраснелись, глаза сверкали.

– Где мой поцелуй? – спросила она.

Он наклонился в седле и по-медвежьи облапил ее.

– Это только задаток, – пообещал он, снова выпрямляясь в седле. – Окончательной расплаты подожди до вечера.

У Джима было отлично развитое чувство направления, но Баккат знал, что и он может ошибаться. Он помнил, как однажды Джим ушел из лагеря, когда все остальные спали в жаркий полдень. Джим увидел на горизонте небольшое стадо сернобыков и, так как у них кончилось мясо, поехал к ним. Три дня спустя Баккат нашел его в бездорожных холмах: Джим, полумертвый от жажды, ходил кругами, ведя захромавшую лошадь.

Джим терпеть не мог, когда ему напоминали об этом случае, но прежде чем они расстались в Маджубе, он внимательно выслушал указания Бакката, как найти дорогу в горах, следуя вдоль звериных троп, которые столетиями используют слоны и стада антилоп. Одна из таких троп приведет его к броду через реку Гариеп, где та разливается по равнинам на границе неведомых диких земель. С этого места на восточном горизонте будет ясно виден холм Голова Бабуина. Баккат рассчитывал, что Джим точно последует его указаниям, и поэтому ясно представлял себе, где тот может находиться в данный момент и каким маршрутом лучше всего идти, чтобы его перехватить.

Баккат двинулся прямо на север и далеко углубился в горы, прежде чем повернул к главной тропе и оказался между высокими утесами янтарного цвета в горной долине. На пятый день после выхода из Хай-Уэлда он пересек след молодых людей. Две подкованных лошади и шесть тяжело груженных мулов оставляли очень заметный след. Незадолго до полудня Баккат догнал отряд Джима. Он не стал показываться, прошел вперед и стал ждать у тропы, по которой они пройдут.

Баккат увидел Джима в голове колонны. Когда Драмфайр поравнялся с ним, он выскочил из-за камня, как черт из табакерки, и закричал:

– Я вижу тебя, Сомойя!

Драмфайр так испугался, что дико заржал. Захваченному врасплох Джиму пришлось ухватиться за шею лошади, и Баккат захохотал своей шутке. Джим мгновенно справился с лошадью и поскакал за ним, потому что Баккат, все еще смеясь, побежал вперед по тропе. Джим сорвал шляпу, наклонился в седле и хлопнул бушмена по круглой голове и плечам.

– Отвратительный маленький человек! Ты такой маленький, такой крохотный, такой мелкий, что я тебя не вижу.

От этих оскорблений Баккат захохотал пуще прежнего, без сил упал на землю и стал кататься по ней.

Когда он успокоился настолько, что смог встать, Джим внимательно оглядел его и поздоровался более церемонно. Было видно, насколько исхудал Баккат. Хотя его племя славилось силой духа и выносливостью, за последние недели Баккат пробежал по горам сотни миль, не давая себе поесть или напиться спокойно, и спал по нескольку часов. Кожа его потеряла блеск и золотистый цвет, стала серой и тусклой, как зола вчерашнего костра. Голова напоминала череп, на лице торчали острые скулы. Глаза глубоко ввалились. Ягодицы бушмена – то же, что горбы верблюда: когда он хорошо питается и вволю отдыхает, они огромны и при ходьбе независимо покачиваются. Зад Бакката ссохся, и складки кожи свисали из-под набедренной повязки. Его ноги и руки были тонкими, как лапки богомола.

– Зама! – крикнул Джим в конец цепочки мулов. – Сними мешок с чаггой!

Баккат сразу приступил к отчету, но Джим его остановил.

– Сначала поешь и напейся, – сказал он, – потом поспи. Поговорим позже.

Зама принес кожаный мешок с чаггой из мяса канны. Полоски просоленного мяса были наполовину высушены на солнце и упакованы в мешок так плотно, что к ним не могли добраться ни воздух, ни мухи. Первые африканские путешественники, должно быть, заимствовали эту мысль у североамериканских индейцев с их пеммиканом. Обработанное таким образом мясо не портится и хранится сколь угодно долго. Оно сохраняет большую часть влаги и хотя припахивает, соль помогает бороться с душком. В трудных обстоятельствах такое мясо незаменимо.