Роман И.А. Гончарова «Обломов»: Путеводитель по тексту - Недзвецкий Валентин Александрович - Страница 40

Илья Ильич был в Ольгу влюблен; Ольга его любит, понимая под этим не одно эстетическое восхищение и обожание избранника, но и нравственную ответственность перед ним и за него, словом, совмещая в своем чувстве все вышеперечисленные начала и устремления. Очень важен и второй момент: Илья Ильич «не учился любви»; Ольга — «училась <… > любви, пытала ее и всякий новый шаг встречала слезой или улыбкой, вдумываясь в него» (с. 214). В то время как Обломов остановился на своем разумении любви как вечного безоблачного праздника, Ольга прилежно и охотно пребывает в ее школе и, проходя все ее фазисы, становится мудрее, терпимее и ответственнее и перед собой и перед, увы, все более уклоняющимся от нее Обломовым. «Знаете ли <…>, в месяц, с тех пор, как я знаю вас, я многое передумала и испытала, как будто прочла большую книгу <….> про себя, понемногу…» (с. 192–193), — говорит она Илье Ильичу в девятой главе первой части. А в главе одиннадцатой сам повествователь скажет: «Взгляд Ольги на жизнь, на любовь, на все сделался еще яснее, определеннее. Она увереннее прежнего глядит около себя, не смущается будущим; в ней развернулись новые стороны ума, новые черты характера» (с. 209). Собственный сердечный опыт Ольга дополняет критическим разбором, наряду с мнениями «теток, старых дев, разных умниц», и «писателей, „мыслителей о любви“» (с. 318). К последнему замечанию романиста Л. С. Гейро дала следующий интересный комментарий: «В рукописи („Обломова“. — В.Н.) эти слова отсутствуют, появились на завершающей стадии работы над романом, возможно, в корректуре. Таким образом, есть основание для предположения, что внимание Гончарова привлекла опубликованная в „Отечественных записках“ (1859, № 3, с. 1 —28) статья Н.Н. (И. С. Назарова) „Нынешняя любовь во Франции“ (по поводу книги Мишле), в которой дается выразительный перечень книг: „L’Amour“ р. J. Michlet, „De L’Amour“ p. De Stendal, „De L’Amour et de la Jalousie“ p. P. J. Stahl, „Le bien et le male qu’ on a dit de L’amour“ p. E. De Deschanel, „Les femmes“ p. A. Karr, „Encore les femmes“ p. A. Karr, „Les femmes comme elles sont“ p. Houssaye, „Phisiologie du marriage“ p. H. De Balsak, „The Koran“ by Stern, „Madam Bovary“ (M?urs de provins) p. G. Flaubert, „Fanny“, etude p. Feydeau, „Le roman d’un jeune home pauvre“ p. O. Feuillet, „Geschichte der franzoosischen Litteratur“ von J. Smidt (c. 676)».

Но Ольга и не «синим чулок», как в России 60-х годов XIX века называли «эмансипированных» женщин, изображавших безразличие к их естественным физиологическим и сердечным потребностям и преданность сугубо научным и интеллектуальным интересам. Физически хорошо развитая, героиня «Обломова» по крайней мере однажды (ч. 2, гл. XI) чувствует к Илье Ильичу страстное женское влечение, сопровождаемое чувственным огнем [ «Нет, нет, оставь меня, не трогай… — говорила она (Обломову. — В.Н.) томно, чуть слышно, — у меня здесь горит… — указывала она на грудь»] (с. 211). Однако когда, испытывая ее целомудрие, Обломов заговорил о возможности интимных отношений между ними вне брака, Ольга ответила: «Никогда, ни за что!» и, как старшая младшему, пояснила: ведь на этом пути «впоследствии всегда… расстаются» (с. 223, 224).

Коренное отличие любви Ильинской от любви Пшеницыной состоит в глубокой сознательности первой на фоне неосознанности второй. Отсюда и та отсутствующая у Агафьи Матвеевны требовательность к любимому, за которую некоторые критики и исследователи в особенности корили эту героиню, а то и отказывали ее поведению в элементарной логике. «Ольга, которая с первых встреч сама могла видеть и понимать, что она в десять раз умнее Обломова, — писал, например, тот же Ахшарумов, — Ольга хочет поднять и поставить этого Обломова выше себя для того, чтобы он потом поднял и поставил ее наравне с собой»[131]. Но, во-первых, Ольга кроме далеко не посредственного ума Обломова видит и любит в нем еще и искренность, откровенность души и сердца, отзывчивость на все красивое, доброе, нравственную чистоту, которые для нее ничуть не дороже ума. Во-вторых, Илья Ильич не просто десятилетием старше, он закончил университет, служил, какое-то время вращался в обществе, способен растолковать Ольге различия между крупными школами в живописи — почему же поверившей в него двадцатилетней девушке не верить и в возможность его духовного возрождения, когда преимущества возраста и житейского опыта действительно обеспечили бы ему известное верховенство в их отношениях. Что касается Ольгиной требовательности, то Обломов еще во второй части романа заявил Ольге: «…помни, что если ты уйдешь — я мертвый человек» (с. 221). «Я сейчас умру, сойду с ума, если тебя не будет со мной!» — повторил он и в предпоследнем свидании с любимой (часть 4, гл. VII), поясняя: «Что ж ты удивляешься, что в те дни, когда не вижу тебя, я засыпаю и падаю? Мне все противно, все скучно; я машина: хожу, делаю и не замечаю, что делаю. Ты огонь и сила этой машины…» (с. 275). И самая беззаветная любовь Пшеницыной не спасла Илью Ильича если не от сумасшествия, то от преждевременной духовной, а с нею и физической смерти.

Итак, какова формула любовной «нормы» Ольги Ильинской, как она определилась для героини в итоге душевных перипетий и драматического финала их «романа» с Обломовым? Процитируем еще раз очень важный в этом плане фрагмент второй части романа (гл. IX). Здесь на вопрос Ильи Ильича «В чем же счастье у вас в любви <…>?», Ольга отвечает: «В чем? А вот в чем! — говорила она, указывая на него, на себя, на окружающее их уединение. — Разве это не счастье, разве я жила когда-нибудь так? Прежде я не просидела бы здесь и четверти часа одна, без книг, без музыки, между этими деревьями. <…> А теперь… и молчать вдвоем весело! Она повела глазами вокруг, по деревьям, по траве, потом остановилась на нем, улыбнулась и подала ему руку» (с. 192). Любовь соединяет двух любящих, но тут же включает их жизни в бытие окружающего мира — от травы под ногами, окрестных деревьев до неба как символа Вселенной и Божества (помните, к нему подняла глаза героиня, говоря о любви как долге).

Обломов, воображая свою семейную жизнь с Ольгой в новом доме Обломовки, видел в ней способ обособления, ухода от огромного окружающего мира. Ольга тоже упоминает слово «уединение», но, обратите внимание, — на деле в нем, как окружающий ландшафт в капле воды, сконцентрировался весь человеческий и природный мир, вплоть до небесного и космического. В опубликованной тремя годами позже романа «Обломов» поэме А. К. Толстого «Дон Жуан» (1862) ее заглавный герой, идеалист и художник по натуре, произносит следующий монолог о подлинном смысле любви:

В понимании Обломова любовь была именно «узким чувством», стеной, отгораживающей его уединенный мирок от Вселенной; для Ольги Ильинской она — средство единения со Вселенной и сама по себе минивселенная. Счастье этой любви не может быть только личным, оно побуждает осчастливливать людей других, по возможности всех, сделать его «всемирным» (Ф. Достоевский).

Это, разумеется, только в перспективе. Ведь несостоявшиеся брак, семья и семейный дом Обломова и Ольги не позволили героине романа реализовать свою «норму» любви в ее полном объеме в отношениях с Ильей Ильичем. По логике романа, это Ольге Ильинской удастся лишь в любви-супружестве и семейно-домашней жизни со Штольцем.