Эволюция личности - Чиксентмихайи Михайи - Страница 48

В этих случая обратная связь — поле, на котором «все хорошо», «безупречное» платье — возникает не сразу, но она полна смысла и понятна умелому работнику. Особенно интересно здесь то, что человек может сосредоточиться практически на любой ясной цели достаточно надолго, чтобы возникло ощущение потока. Цель ценна лишь тем, что позволяет задействовать и отточить наши способности. Она не обязана обладать некоей денежной или общественной ценностью. Например, цель альпиниста — покорить вершину — просто оправдывает его занятие альпинизмом. Ведь на самом деле нет иной причины взбираться на вершину горы, особенно если учесть сопутствующие трудности и опасности. Туда удобнее было бы добраться на вертолете. Как сказал один молодой альпинист и одновременно поэт: «Притягательность восхождения — в самом восхождении. Поднявшись на вершину, ты рад, что добрался, но на самом деле ты был бы счастлив, если бы движение вверх длилось бесконечно. Суть восхождения — в нем самом, так же как и смысл поэзии — в самой поэзии. Ни в том ни в другом случае ты не получаешь ничего, кроме рождающихся внутри чувств и мыслей… Сочинение стихов обосновывает существование поэзии. То же самое и с альпинизмом: ты как будто превращаешься в поток. Цель потока — продолжать течь, не стремиться к вершинам, не достигать утопий, а просто оставаться в потоке. Ты движешься, чтобы поток не останавливался. У восхождения нет иной цели, кроме собственно восхождения. Это общение с самим собой»{116}.

Сказанное об альпинизме можно отнести и ко многому другому из того, что мы делаем в жизни, будь то работа, учеба или забота о детях. Мы наслаждаемся своим делом, поскольку считаем, что оно позволяет нам реализовать свой потенциал, осознать свои границы и расширить свое бытие — именно это имел в виду альпинист, говоря об «общении с самим собой». Именно по этой причине поток является столь важным фактором процесса эволюции. В отсутствие потока генетические программы заставили бы нас делать то, что было «полезно нам» в прошлом, а поток позволяет нам ощутить целый мир как источник новых возможностей, как поле для творческой деятельности.

Второе условие, позволяющее войти в состояние потока, — это соответствие умений человека и сложности поставленной задачи. Если оно выполнено, как при игре в теннис на равных или при мастерском исполнении музыкального произведения, все внимание человека должно быть сосредоточено на выполняемой задаче. Вот как описывает состояние потока пианист (отметим важный момент — для достижения этого состояния необходимо техническое мастерство):

«Это просто великолепно. Я перестаю замечать свои пальцы, ноты, клавиши, комнату. Остаются лишь мои чувства, текущие вовне через пальцы. Я сливаюсь с музыкой воедино, поскольку музыка — это именно то, что я чувствую. Я предпочитаю играть без нот, поскольку именно так легче достичь этого состояния. Я не смотрю на свои пальцы, разве что при технически сложном пассаже. Я никуда не смотрю. Может быть, только внутрь себя. Но чтобы пальцы могли извлекать нужные звуки, требуется техническое мастерство, достигаемое годами упражнений»{117}.

Хирург-офтальмолог описывает задачи, позволяющие ему получать радость от своей профессии, так:

«Важны даже мелочи — если не сделать все правильно, роговица искривится, и зрение нарушится. Все зависит от того, насколько точно и искусно оперируешь»{118}.

А вот что говорит хирург-ортопед:

«Это огромное удовольствие для меня, и трудности только радуют. Это здорово — делать так, чтобы все снова заработало, встало на место, выглядело как надо и было ладно пригнано».

Задачи меняются в зависимости от целей деятельности. В шахматах они преимущественно интеллектуальные, в хирургии — это восстановление здоровья пациента, моряк в океане должен удержать хрупкое судно на плаву во время урагана, а перед читателем романа может стоять задача трансформировать слова в ментальные образы, догадаться о мотивах героев, предвидеть повороты сюжета и т. д.

Если задачи и умения сбалансированы, человек может испытывать ощущение контроля над ситуацией. В повседневной жизни на нас влияет множество всего, перед чем мы бессильны. К кому-то ни с того ни с сего начинает цепляться босс, кого-то на переходе может неожиданно сбить машина. Однако в состоянии потока мы готовы к любой случайности. Вот как танцовщица описывает свои ощущения: «На меня снисходит чувство расслабленного покоя. Я не боюсь потерпеть неудачу. Какое это сильное и теплое чувство! Мне хочется раскинуть руки и обнять весь мир. В эти минуты я чувствую, что в силах создать что-то невероятное — прекрасное и благодатное».

А вот комментарий шахматиста: «[Лучшее, что есть в шахматах, это] способность контролировать ситуацию, подтверждаемая здесь и сейчас. Вся суть шахмат перед тобой как на ладони. Больше никаких неясностей, у тебя все под контролем». И другого шахматиста: «Речь не о конкретном восприятии, а об общем чувстве благополучия и ощущении полной власти над всем своим миром».

Фигуристка мирового класса описывает свое типичное состояние потока так:

«Я осознавала каждое мгновение, фактически я даже помню, как падаю в прыжке, и это ужасно, но я думаю: “Черт, это так реально! Какие ясные мысли!” Все было настолько ясно… Я чувствовала, что управляю всем, каждым мгновением, понимаете, я полностью все осознавала, я ощущала даже свои кольца на пальцах, я чувствовала все»{119}.

На самом деле в состоянии потока человек не контролирует все полностью. Ведь в этом случае хрупкое равновесие между задачами и умениями нарушилось бы в пользу умений, и ощущение потока стало бы слабее. Однако человек ощущает принципиальную возможность управлять. В повседневной жизни происходит слишком много событий сразу, и это не дает ощутить возможность контроля. Другое дело — альпинист, который уцепился за край скалы на высоте трех тысяч метров: пусть он тоже не вполне властен над своей судьбой, однако понимает, что если сумеет сконцентрироваться, то выполнит свою задачу.

Поскольку в потоке цели столь значительны, что могут потребовать от нас задействовать все наши умения, мы должны полностью сосредоточиться на текущих задачах. На обработку не относящейся к делу информации внимания уже не остается. Например, если во время исполнения трудной пьесы скрипач будет думать о чем-то еще, он, скорее всего, собьется. Если теннисист отвлечется от игры, то совершит ошибку и проиграет. Поэтому еще один элемент состояния потока — фактическое слияние действия и сознания. Человек настолько сконцентрирован и вовлечен, что исчезает обычное разделение на действие и действующее лицо: все необходимое совершается спонтанно, без сознательного усилия. Это отсутствие «Я», пожалуй, самый яркий аспект состояния потока. Известный композитор описывает свои ощущения во время работы так:

«Это восторженное состояние, и с какого-то момента чувствуешь себя так, словно почти не существуешь. Я время от времени испытываю это ощущение. Мои руки как бы живут собственной жизнью, и я не имею отношения к происходящему. Я просто сижу и смотрю с восхищением и изумлением. А музыка просто течет сама по себе»{120}.

Фигурист тоже описывает это чувство полной погруженности, которое возникает, когда выступление идет как надо:

«Просто включилась одна из этих программ. То есть все шло прекрасно. Это такой кайф, когда кажется, что все могло бы продолжаться бесконечно, и ты не хочешь, чтобы это прекратилось, потому что все так хорошо. Думать почти не нужно, все совершается автоматически, без обдумывания… Ты как на автопилоте, нет ни одной мысли. Слышишь музыку, но не осознаешь и того, что слышишь ее, потому что она часть всего этого».