Эволюция личности - Чиксентмихайи Михайи - Страница 43

Последствия нашего выбора более сложной машины или ресторана весьма незначительны в сравнении с моральным выбором между «добром» и «злом». И все же обычно сложность — часть морального выбора. То, что мы считаем хорошим, создает гармонию, тогда как плохое приводит к растерянности и хаосу.

В любом из известных человеческих сообществ идеи добра и зла были одним из главных факторов, формировавших культуру. Необходимость в моральном кодексе возникла, когда человек благодаря эволюции перестал всецело зависеть от инстинктов и смог действовать исходя из злого умысла, что недоступно организмам, управляемым только инстинктами. Поэтому любая социальная система должна была создавать мемы, ответственные за поддержание гармонии внутри группы, ибо гены с этой задачей уже не справлялись. В целом эти формирующие моральную систему мемы явились наиболее успешной попыткой человечества придать эволюции нужное направление.

Однако когда около ста лет тому назад социальные науки принялись «разоблачать» человеческие институции, стало модным — по крайней мере в кругах интеллектуалов — утверждать полную относительность и произвольность устройства создаваемых различными культурами моральных систем{107}. Возникновение такой системы трактовалось в лучшем случае как игра исторических случайностей, а в худшем — как намеренная мистификация властей предержащих с целью держать всех в узде.

Действительно, в каждой культуре есть понятия добра и зла, кажущиеся странными с точки зрения другой культуры. Например, почему мужчины в центральной Индии считают, что есть курятину через день после смерти отца — хуже, чем бить жену?{108} Почему для католиков есть мясо по пятницам — грех? Тем не менее эти своеобразные верования зачастую основаны на совершенно понятных представителям любой культуры идеях. Например, католики не едят мясо по пятницам в память о том, что в этот день умер Сын Божий. На самом деле гораздо интереснее то, насколько солидарны основные мировые моральные системы, воспринимая «добро» как средство гармонизации сознания и отношений между людьми, то есть достижения так называемой негэнтропии, создающей, в свою очередь, новые уровни сложности.

Например, буддисты учат, что каждый человек в течение своей жизни способен существовать в одном или нескольких из «Десяти миров». Эти миры упорядочены иерархически: инстинктивные, генетически запрограммированные находятся внизу, а управляемые сознанием — наверху. Человек, решивший провести всю свою жизнь в подчиненных страстям шести нижних мирах, не способен реализовать свой потенциал и оказывается полностью зависим от внешних сил. Лишь «Четыре благородных мира» позволяют в полной мере реализовать человеческую сущность. Вот они в порядке их следования: обучение, реализация, бодхисаттва (сострадание и альтруизм) и последний — состояние будды, т. е. абсолютная свобода и постижение конечной истины. Эта буддистская иерархия основана на мысли о том, что идеальное направление человеческого развития связано с дифференциацией (т. е. освобождением от генетического и социального детерминизма благодаря развитию способности контролировать собственные побуждения и страсти) и интеграцией (т. е. состраданием, альтруизмом и в конечном счете слиянием собственной с трудом добытой индивидуальности с сущностной гармонией Вселенной).

Несмотря на разные акценты и различия в метафорах, объясняющих, почему что-то одно хорошо, а что-то другое плохо, великие моральные системы всего мира в основном согласуются с буддизмом{109}. Зороастрийцы Персии, индийские йоги, христиане и мусульмане могли бы осознать и одобрить концепцию развития в направлении сложности, если бы в их силах было приподнять завесу майи, созданную историческими случайностями, и отбросить внешние различия их вероучений. Но к сожалению, большинство верующих людей, увязнув в культурных иллюзиях, считают свою мораль правильной в смысле отражения не универсальной гармонии, а именно христианской, мусульманской или индуистской. Иными словами, используя буддистскую метафору, они заключены в нижних мирах и принимают случайные элементы своих верований за сущностные.

Современная психология близка к основным идеям традиционных религий{110}. Предлагаемое ею понимание образцового человеческого поведения подчеркивает важность освобождения от инстинктивных реакций, от эгоизма, а затем от конформизма по отношению к социальным стандартам и излишнего индивидуализма. На высших уровнях своего развития независимая личность сочетает собственные интересы с интересами все более широких социальных групп. Эта общая схема нашла свое выражение в иерархии потребностей Маслоу, теории развития эго Джейн Ловингер, теории морального развития Лоуренса Кольберга, типологии защит Джорджа Вэйланта и большинстве других теорий, рассматривающих возможности развития более сложной человеческой личности. В этих теориях прогресс рассматривается как освобождение человека сначала от власти генов, затем — от культурных ограничений и в конечном счете — от личных страстей.

Все этические системы, религиозные или психологические, суть попытки задать направление эволюции, переориентировать мысли и действия от прошлого к настоящему. Прошлое, определяемое инстинктами, давлением традиций, личными пристрастиями, всегда будет иметь большую силу. Будущее, строящееся на представлениях о более свободной, сострадательной, превосходящей наши непосредственные потребности жизни, непременно слабее, поскольку является абстракцией, образом того, что может быть. Все возможное, новое, креативное всегда более эфемерно, чем проверенное и истинное. Реалисту легко посмеяться над непрактичным идеалистом, направляющим свою психическую энергию на «бессмысленные» голубые мечты, ведь реалист знает, что имеет дело с конкретными вещами, присутствующими здесь и сейчас. Без реалиста нам было бы не выжить. Однако не вкладывая свою жизненную энергию в более сложные цели, мы не смогли бы эволюционировать.

Развитие в направлении большей сложности требует от нас создания соответствующего морального кодекса, который будет управлять нашими решениями. Этот кодекс, принимая во внимание мудрость традиции, должен, тем не менее, черпать силы в будущем, а не в прошлом. «Добром» он должен считать максимальное развитие индивидуального потенциала вкупе с достижением наивысшей социальной и экологической гармонии. Но как мы увидим в следующем разделе, сформировать такой кодекс не так-то легко.

Пожалуй, как прежде, так и теперь самая важная для нашего вида нравственная проблема — приведение в соответствие численности населения и количества ресурсов. На данный момент эта проблема имеет три аспекта: перенаселение, постоянно растущее неравенство между богатыми и бедными и уничтожение естественной среды обитания. Ключевой вопрос здесь — можно ли и каким образом регулировать количество и качество будущих организмов. В свете такой дилеммы представляется особенно затруднительным создание морального кодекса, основанного на максимизации личной свободы и социальной гармонии.

Большинство людей с понятной настороженностью относятся к вмешательству в природное равновесие, когда человеческое общество, пренебрегая естественным отбором, препятствует размножению одних организмов, поощряя к увеличению численности других. Конечно, мы вмешивались в жизнь животных и растений с незапамятных времен, возделывая землю и занимаясь животноводством, и с каждым годом контроль человека над «материей жизни» лишь возрастал. Генная инженерия существует едва ли несколько десятков лет, а мы уже мечтаем о будущих возможностях, которые откроет нам эта технология. Гораздо менее радужная перспектива — идеи евгеники в приложении к человеку, когда некоторые индивиды получат возможность решать, кому жить и размножаться, а кому нет.